Под сенью Святого Павла: деловой мир Лондона XIV — XVI вв.

В редких случаях наши источники позволяют извлечь информацию о составе городской недвижимости дворян. В первой половине XIV в. рыцарям — сэру Джону Сталей де Дромингви и сэру Роберту де Хэгнему — принадлежали в Лондоне участки земли ^{824}. Владельцем усадьбы в столице в середине XIV в. был рыцарь сэр Роберт де Хэрл ^{825}. В это же время графиня Пемброк владела гостиницей ^{826}. Земли, помещения и ренты в районах Корнхилл, Брод-стрит и Бишопсгейт принадлежали до 1358 г. Джону де Бэру, графу Оксфорду ^{827}.

Весьма внушительную по численности группу населения средневекового Лондона составляли церковники и монахи [117]. Здесь насчитывалось несколько монашеских учреждений, которые занимали четвертую часть города, кафедральный собор св. Павла, свыше 120 приходских церквей (в том числе 97 в пределах городских стен Лондонского Сити [118]), которые часто перестраивались и расширялись по мере роста населения города. Вот почему пояс религиозных сооружений протянулся от св. Кэтрин на востоке до Темпля и Блэкфрайарз на западе. Многие из этих комплексов сочетали несколько функций — церковь, школа, больница и дом призрения. К большинству из них примыкали ухоженные сады и огороды. В качестве самых известных примеров можно привести основанные в 1123 г. церковь и больницу св. Варфоломея на Смитфилде, монастырь Чартерхауз (1371 г.), монастырь и больницу св. Иоанна Иерусалимского, церковь Тамплиеров и дом монашеского братства Блэкфрайарз («Черные братья»), построенный доминиканцами еще в XII в. Религиозные сооружения появились и на южном берегу Темзы — в частности, монастыри Бермондси и св. Марии-Оувери (ныне Саутуоркский собор). Эти религиозные анклавы, являвшие собой своеобразные «государства в государстве» с собственным хозяйством и юрисдикцией, в определенной степени тормозили развитие города, но они же дали мощный импульс урбанизации после того, как Генрих VIII упразднил монашеские ордены в 1530-х гг.

Несмотря на свое довольно внушительное присутствие, церковь в английском городе никогда не достигала столь очевидного могущества и влияния, как, например, в городах Германии, где ее позиции были достаточно прочными, и горожане, шаг за шагом, вынуждены были отвоевывать у церковников земли, строения и прочие имущества ^{828}. В городах Англии, как нам представляется, данный процесс тоже имел место, но шел менее прямолинейно и однозначно, отличался большей противоречивостью и многосторонностью. Церковные и светские владения здесь сосуществовали, теснейшим образом переплетаясь и, при малейшей возможности нарушая границы друг друга, вторгаясь в сферу взаимных интересов. Горожанам, в первую очередь — богатейшей их части, по-видимому, стоило больших усилий сохранять и преумножать свои городские владения перед лицом весьма агрессивных устремлений церкви [119].

Таким образом, и представители светских феодалов, и церковнослужители не упускали возможности получения дополнительных доходов в городе, не гнушались доходной недвижимостью, составляя определенную конкуренцию бюргерам, в том числе олдерменам, стремившимся расширить масштабы городской недвижимости для собственных торговых и производственных нужд. Каким образом на почве городской недвижимости складывались взаимоотношения столь разных по своим ментальным установкам социальных сил — богатейших горожан-олдерменов, — с одной стороны, дворян и церковников, — с другой? Как осуществлялось проникновение светских феодалов и священнослужителей в хозяйственную жизнь Лондона, какими методами, в каких формах? Как реагировали олдермены на происходящее? Попытаемся, насколько позволяют наши источники, ответить на поставленные вопросы. Тем более что изучение проблемы отношений купеческой олигархии, дворянства и церкви в сфере городской экономики предоставляет возможность выявить не только особенности социального облика деловых людей Лондона, представленных олдерменами, но и характер противоречий, сопровождавших развитие города в XIV–XVI вв.

В литературе данный аспект социального взаимодействия еще далеко не изучен. Вопрос о взаимоотношениях олдерменов с представителями дворянства в экономическом пространстве города до настоящего времени практически не затрагивался, а контакты с духовными феодалами и учреждениями не получили специального освещения. Целый ряд англо-американских исследований касается другого — отношений государства и церкви: процедуры выборов или назначения епископов, аббатов и приоров, специфики церковной юрисдикции и соотношения светского и церковного законодательства, налогообложения, отношений между папами и королями, борьбы в парламенте по церковным вопросам, истории церковного и монастырского строительства, деятельности монашеских орденов и пр. ^{829}. В отечественной историографии А.А. Кириллова писала о благотворительности, Т.А. Леонова — о церковной собственности в Англии второй половины XIV в., отдельные аспекты этих проблем затронула Т.В. Мосолкина ^{830}.

Лондонские документы XIV–XVI вв. (завещания олдерменов, описи их имущества и договоры, фиксирующие различные сделки с недвижимостью) в определенной мере позволяют охарактеризовать характер поземельных отношений в городе, в которые были втянуты олдермены, и спектр социальных сил, с которыми последним неизбежно приходилось иметь дело.

Обобщенные результаты исследования источников представлены в таблице 6. ^{831}

Как видно из таблицы, некоторые олдермены XIV–XV вв. владели недвижимостью в Лондоне на правах феода (feud). Источники, в частности, упоминают о том, что олдермен Николас де Фарндон в начале XIV в. имел феоды в столице ^{832}. Судя по завещанию Роберта ле Брэта, он держал феоды в Старом Еврейском квартале ^{833}, а Томас Уэлфорд — в Сити и в Саутуорке ^{834}. Феоды в Лондоне XV в. принадлежали Уильяму Аскэму и Джону Уэллесу ^{835}. В состав таких владений входили не только земли, усадьбы и сады, но и различные строения.

Завещания Роберта ле Брэта, Уильяма Аскэма и Джона Уэллеса содержат информацию о том, что эти олдермены сдавали в аренду феоды: землю и строения. При этом верховный собственник — будь то король, светский феодал, либо церковь или монастырь — не упоминается. Видимо, уже в конце XIV в. права распоряжения феодом со стороны держателя были весьма широкими.