Каир: история города

После того как площадь конфисковали у британцев, правительство сочло необходимым обратить внимание на «оплот колонизаторов» на острове Гезира. Насер не стал закрывать знаменитый спортивный клуб, но построил на острове возвышающуюся над спортплощадками — и над центральным Каиром в целом — Каирскую башню, открытую для публики 11 сентября 1961 года. Говорят, что строительство башни обошлось в 3 миллиона долларов США, причем якобы ЦРУ выделило эти деньги Насеру на обучение его телохранителей. Полковник счел, что таким образом Запад пытается купить его лояльность и помешать укреплению сотрудничества с Советским Союзом, финансировавшим строительство Асуанской плотины и поделившимся с Египтом своими технологиями. Поэтому деньги были потрачены именно на возведение 570-футового колосса, увенчанного смотровыми площадками и вращающимся рестораном (который двигается не плавно, но рывками).

Подобно Мугамме, по архитектуре Каирская башня абсолютно не соответствует своему окружению, в особенности декоративным виллам и дворцам в турецком стиле, построенным в колониальную эпоху. Это весьма смелое (некоторые скажут — гротескное) дополнение к архитектурному облику города, видимое из любой точки Каира и популярное (хоть и дорогое) как среди туристов, так и среди горожан. Вид с галерей башни, разумеется, потрясающий: с одной стороны величаво течет Нил, с другой, за монотонными жилыми кварталами, проступают на горизонте, где небо сливается с пустыней, очертания пирамид. Сам Каир сверху кажется невообразимо огромным.

Мегаполис

Отчасти своими нынешними гигантскими размерами город обязан Насеру. Именно в те годы, под влиянием советских взглядов на городскую планировку, на окраинах Каира стали возникать одинаково безликие жилые кварталы. Это была первая стадия послевоенного «расползания» Каира, процесса, в результате которого город вытянулся на сорок миль с востока на запад и на двадцать с лишним миль с севера на юг. При «расползании» пострадали некоторые расположенные по соседству сельскохозяйственные угодья — их частично застроили, частично превратили в непригодные для возделывания, поскольку кирпичи для строительства изготавливались из глины, добывавшейся из верхнего слоя почвы.

Разрастание кардинально изменило очертания Каира и его планировку. Как пишет Андре Раймон, «традиционный город конца османского владычества и два существовавших бок о бок города колониальной эпохи оказались слиты воедино в нечто, не поддающееся точному определению. Лики города наплывают друг на друга, у Каира множество центров, которые вдобавок мигрируют». Главным из «новых центров» периода правления Насера был Мединет-Наср — «Город победы» (победы как в войне с нацистами, как и над англичанами). Некогда здесь находилось стрельбище для солдат британской армии, а ныне проживают около полумиллиона человек; тут же находятся несколько министерств — и центральный футбольный стадион, построенный в соответствии с требованиями Международного олимпийского комитета. (Футбол в Египте, как и в других арабских государствах, чрезвычайно популярен. В 1998 году национальная сборная завоевала суперкубок арабских стран и заслужила признательность миллионов болельщиков). Однако реконструкция Мединет-Наср, площади Тахрир и острова Гезира велась в ущерб остальным районам города, постепенно приходившим в упадок. Особенно это стало заметно в конце 1960-х годов, когда израильские самолеты наносили бомбовые удары по египетским заводам и все имевшиеся в наличии ресурсы были брошены на ведение боевых действий.

Каир Садата

Анвар Садат (1918–1981), вице-президент при Насере, принял бразды правления страной после смерти полковника. Новый президент имел бурное прошлое. В годы Второй мировой войны он служил в египетской армии в чине младшего лейтенанта и одновременно входил в состав тайной группы «Железное кольцо». Эта группа саботировала приказы британского командования; Садату сильно повезло, что его не казнили по подозрению в причастности к деятельности немецкой агентуры, использовавшей для передачи шифрованных сообщений «Ребекку» Дафны дю Морье. Британцы сочли, что казнь египетского офицера отрицательно скажется на отношениях с местным населением, поэтому Садата посадили в тюрьму, где он и пробыл до конца войны. С Насером он познакомился в 1938 году, во время пребывания на военной базе в Верхнем Египте, а после войны Садат примкнул к насеровской организации «Военные за свободу». Однако оказавшись у власти, с 1970 года и далее, Садат стал проводить политику, в корне противоречившую заветам его духовного наставника.

Эпоха Садата в египетской внутренней и внешней политике ознаменовалась отходом от марксистской идеологии, ухудшением отношений с СССР и модернизацией экономики по западным образцам. Из страны выслали сотни советских агентов, а в 1974 году Садат провозгласил принцип открытости (инфитах) — за добрую дюжину лет до горбачевской «гласности». Государственный сектор экономики сократился, были разрешены частные инициативы и инвестиции в строительство и производство. (Не удивительно, что глава Ливии Муаммар Каддафи, горячий поклонник Насера, отказался в 1973 году от планов объединения своей страны с Египтом). Конфискации имущества, практиковавшиеся при Насере, в 1977 году объявили незаконными, и государство вернуло конфискованную собственность. Массовая культура, прежде всего телевидение и поп-музыка, ориентировалась на Запад. Стремительно росло число автовладельцев, словно из ниоткуда возник класс миллионеров, разъезжающих на «мерседесах» — как в России в начале 1990-х годов.

Также на глазах рос средний класс, представители которого трудились в светлых и просторных офисах, покупали западные товары и питались в фаст-фудах. Они обзаводились жильем в тех городских кварталах, которые получили прозвище «раки», то есть модных, в противовес не слишком презентабельным «ша`би». Социальная география города стала напоминать сложную мозаику, объединявшую богатые и бедные районы. Через тридцать лет после объявления инфитах потомки тогдашних горожан общаются по мобильным телефонам, пристально изучают витрины бутиков и гипермаркетов и проводят вечера в ночных клубах Замалека, куда направляются после занятий в Американском университете.

Пожалуй, наиболее заметный отпечаток эта «культура перемен» наложила на западный пригород Мухандизин. В 1960-е годы здесь строили жилье для рабочих, которым предстояло стать авангардом промышленной революции Насера. Но в последующее десятилетие в «городе инженеров» начали селиться бизнесмены и прочие люди, приветствовавшие «капиталистическую картину мира по Садату». Сегодня улица Арабской лиги, которая полумесяцем тянется через пригород, изобилует фаст-фудами, бутиками и выставочными залами автодилеров. Рекламные стенды все на английском («Кэдбери» и пр). и призывают покупать мгновенно узнаваемые западные продукты и товары.

На огромном экране крутятся рекламные ролики «Иджиптэйр» и других международных компаний. Возле каждого ресторана быстрого питания стоят раскрашенные в цвета заведения мотоциклы — для доставки клиентов по домам, а купа деревьев посреди оживленной автострады вносит последний пошлый штришок в общую картину.

Но этот квартал ни в коей мере не является типичным для Каира. Как и в посткоммунистической России, от внедрения нового экономического принципа «победитель получает все» выиграло лишь меньшинство. Пропасть между богатыми и бедными непрерывно расширяется (к 1992 году свыше половины совокупного дохода горожан принадлежало пяти процентам населения Каира). Полтора миллиона египтян — те, кто пострадал в результате реформ Садата или посчитал себя пострадавшим — покинули страну и отправились на заработки в иные места, прежде всего в богатые нефтью государства Персидского залива. Население Каира пополняли иммигранты из бедных сельских районов, где всегда существовал избыток населения; это привело к появлению кварталов дешевого многоквартирного жилья и к распространению бедности.