Мифы и правда о плане Барбаросса

От автора. Нет, не знаем мы своих героев и не хотим знать. Застят нам глаза, в общем-то, липовые характеристики «тигров» и сказки про бравых гудериановских танкистов, легко уничтожавших советские танки десятками. И мало кто знает, что главным противотанкистом Красной Армии стал старичок по фамилии Патон. Это он придумал автоматическую сварку танковой брони. За смену малообученный паренек из ФЗУ сваривал на автомате до двух корпусов Т-34. У Круппа броневые листы сваривали ручной сваркой. На один корпус «тигра» уходило полтора-два дня работы восьми высококвалифицированных сварщиков. Наши танкограды давали фронту танков столько, сколько требовалось, немцы этого не осилили.

И если где-то и когда-то «тигр» и разбивал пяток другой «тридцатьчетверок», то в том вина не советской власти и Сталина, а русское извечное солдатское разгильдяйство и стремление воевать абы как, особенно если в экипаже оказывались танкисты с именами «Авось» да «Небось» Да и то сказать, никто не в состоянии точно сверить, кто сколько уничтожил вражеских танков. Невозможно верить в полной мере даже донесениям о своих потерях.

10. По свидетельству генерала Гудериана, танки «Тигр» первых партий, которые были брошены в бой на Курской дуге, не имели пулеметов вообще. Это серьезнейшее упущение делало невозможным использование «тигра», как атакующей машины. Фактически это было полуподвижное противотанковое средство, больше пригодное для обороны, да и то, нуждающееся в усилении одним – двумя пулеметными расчетами.

11. «Тигры» не имели очень важной составляющей инфраструктуры, без которой танк перестает быть танком. Для них не была разработана и внедрена правильная тактика применения, соответствующая изменившимся условиям войны и развившемуся противотанковому оружию. В действиях батальонов «тигров» в 1943–1944 годах как на Восточном фронте, так и на Западном мы наблюдаем абсолютно зеркальное отражение того, что происходило с нашими танковыми силами в 1941 году. То же самое судорожное метание танков с одного фланга фронта на другой, те же поспешные многокилометровые марши, изнашивающие материальную часть, то же паническое затыкание дыр в обороне отдельными батальонами, ротами и даже отдельными машинами, те же брошенные экипажами без топлива, сломанные и застрявшие в грязи танки. То есть подразделения «тигров» не подходили для роли «пожарной машины».

Гудериан добивался создания танковых дивизий «тигров», применения танки не для затыкания прорех в обороне, не для проламывания мощных укрепленных позиций, а для введения в бой на решающих направлениях в решающий момент, когда оборона противника уже взломана. Но его указания, требования, мольбы оказывались всякий раз гласом вопиющего в пустыне.

Но может быть, немецкие командующие действовать так, как этого добивался Гудериан, просто не имели возможности? Может быть в условиях стратегической обороны знаменитая немецкая тактика мощных ударных танковых кулаков, столь себя ярко проявившая в 1939–1941 годах, к 43-му стала непригодна совсем?

Очень вероятно!

Мы видим, что состоявшееся использование «тигров» тактически оказалось неверным, но и говорить о том, что гудериановские идеи использования «тигров» были истинными, мы тоже не можем. Не можем уже хотя бы потому, что организовывать боевые действия «тигров» по идеям Гудериана в сложившейся обстановке оказалось невозможным. А чего стоит самая правильная идея, если ее невозможно осуществить?

Вилбек полагает, что в гудериановской идее массированного ввода «тигров» в бой после того, как состоялся тактический прорыв вражеской обороны, для того, чтобы развить его в прорыв оперативный, имелась системная ошибка. Из-за своей низкой проходимости, крайне ограниченного запаса хода по топливу и значительной потребности в систематическом техническом обслуживании танк «Тигр» не годился для глубоких прорывов и выхода на оперативный простор. При этом иное использование «тигров», а именно для проламывания первой линии обороны мгновенно раскрывало противнику направление главного удара немцев. Кроме того, Вилбек отмечает, что в ходе войны активное применение танков привело к развитию сильного противотанкового оружия и изменению системы построения обороны. «Тигр» же создавался, исходя из тактических воззрений второй половины 30-х годов, т. е. когда считалось, что основные силы обороняющихся находятся в первой линии обороны и ее прорыв означает выход на оперативный простор. Но ко времени появления «тигров» на поле боя эта тактика уже никем не применялась.

Действия «тигров» в обороне также оказались неэффективными. Низкая подвижность тяжелых танков вынуждала немцев распределять танки по всей линии обороны, в результате чего отдельные машины, не имеющие поддержки соседними «тиграми», становились довольно легкой добычей противника. По выявленному танку открывали огонь все противотанковые средства. Не лучше обстояло дело, и когда «тигры» группами (взвод-рота) располагались в глубине обороны. Быстрые и проходимые советские танки просто обходили опасные для них скопления танков и разрушали дороги, пригодные для тяжелых танков. После этого экипажам ничего не оставалось иного, как самим взрывать свои машины и выходить из окружения пешком.

Итак, эффективной тактики применения «тигров» немцы не имели.

Сказки об уничтожаемых одним «тигром» нескольких десятков союзнических или советских танков, это для приготовишек от военного дела. Что в этом толку, если боевая задача не выполнена, и остановить, отбросить борзых тридцатьчетверок все равно не удалось.

Да и то, позволительно спросить, каким образом подсчитывались уничтоженные «тиграми» танки противника? Экипажи «тигров» после боя ходили по полю, изучали подбитые танки противника, замеряли диаметры пробоин? Верится в это с трудом, особенно, если поле боя осталось за противником. Что чаще всего и происходило. «Тиграм» по большей части пришлось вести оборонительные бои и отступать. Или считали по тому, что из каждой обстрелянной «тигром» советской тридцатьчетверки повалил густой черный дым. Так еще в годы войны каждый советский танк имел в боекомплекте несколько дымовых гранат черного дыма, которые в Наставлении по войсковой маскировке так и предназначались «Для имитации горения танка».Сравнением послевоенной информации обеих сторон о танковых потерях? Так, у нас в донесениях о своих потерях, если и указывают «– от артогня противника – ХХХ танков», то не расписывают, что этот танк сгорел от снаряда «тигра», а вот этот от огня немецкой противотанковой пушки.

От автора. Так, может, не стоит столь злорадно и со вкусом описывать «бездарность советских военачальников», потерявшим едва ли не все танки летом 41-го, не стоит иллюстрировать книги столь большим количеством фотографий сгоревших, брошенных, застрявших в болотах КВ, Т-35, Т-28, и радостно называть свои книги «Танковый погром лета 1941»? Может быть, при стратегической обороне и отступлении огромные потери в танках вещь неизбежная?

Похоже, что это действительно так. Да, мы не сумели эффективно использовать танки в обороне и отступлении в 1941-м. Но и немцы в 1943–1945 годах тоже! А ведь времени и информации для осмысления происшедшего и наработки верной тактики у немцев было предостаточно. И между тем, ровно три года спустя день в день в той же самой Белоруссии повторяются события июня 1941 года, только в обратном направлении, с куда как более худшим для немецкой стороны исходом. Может, стоит господину Бешанову написать и книгу «Танковый погром лета 1944»? Хотя, едва ли напишет. Он же демократ. Перед грандиозностью немецкого разгрома в Белоруссии в 44-м меркнут масштабы поражения советского в 41-м, а это для наших русофобствующих демократов больнее, чем соль на раны.

В целом с «тиграми» произошло примерно то же самое, что с нашими танками в начале войны. Стальных коробок наклепали, а об инфрастуктуре не позаботились. Не было ни средств заправки, ни средств снабжения боеприпасами, ни средств эвакуации и ремонта, ни должного обучения танкистов, ни эффективной тактики. Но нашим танковым военачальника это еще извинительно. До войны танки, в общем-то, были новинкой, и у командиров не было и не могло быть четкого представления о том, что танки это не пехота и не кавалерия, что им нужно многое из того, чего никогда не было нужно ни одному другому роду войск.