История дипломатии. Том 3

Советская делегация прибыла в Гаагу 26 июня. Немедленно по приезде она была приглашена во Дворец мира, к председателю конференции министру иностранных дел Голландии Патану. Последний сообщил, что Гаагская конференция будет состоять из трёх подкомиссий: по частной собственности, долгам и кредитам. Патан предложил советской делегации в свою очередь разделиться на три группы для представительства во всех подкомиссиях. На это последовал ответ, что советская делегация не считает для себя обязательной процедуру, принятую без её участия; поэтому она будет присутствовать во всех комиссиях в полном составе. Чтобы подчеркнуть, что советская делегация ставит всю работу комиссий в зависимость от решения вопроса о кредитах, она предложила созвать третью подкомиссию (о кредитах) в первую очередь. Патэн согласился. В тот же день советская делегация приняла журналистов, которым в продолжение 10 дней все остальные делегации отказывали в какой бы то ни было информации. Журналисты попросили прежде всего осведомить их о состоянии здоровья Ленина, ибо за границей белогвардейцы распространяли фальшивые бюллетени о его болезни.

27 июня советская делегация обратилась к председателю нерусской комиссии с запросом, согласились ли Франция, Бельгия и Норвегия принять резолюцию Генуэзской конференции по созыву Гаагской комиссии и участвуют ли они в нерусской комиссии на основаниях, одинаковых с прочими государствами.

Запрос вызвал замешательство. В течение нескольких дней не было ответа. Делегации, видимо, запрашивали свои правительства. Только 5 июля Патэн сообщил, что Франция, Бельгия и Норвегия принимают участие в комиссиях на совершенно равных с прочими государствами основаниях.

27 июня состоялось первое заседание подкомиссии о кредитах. Председатель подкомиссии заявил, что в Гааге эксперты присутствуют лишь для изучения вопросов, но не для вынесения каких-либо решений. Затем председатель запросил от российской делегации сведения о кредитах, необходимых для реконструкции России. Та же процедура повторилась и во второй подкомиссии — по долгам: председатель подкомиссии сделал ту же оговорку о необязательности решений Гаагской конференции, а затем предложил советской делегации представить сообщение о бюджете и финансовых мероприятиях России. Не отказываясь представить просимую информацию, советская делегация осведомилась, почему принят такой порядок. Застигнутый врасплох этим вопросом, председатель проговорился: он объяснил, что нельзя говорить о мораториуме, т. е. об отсрочке уплаты долгов, не зная финансового положения России. Советская делегация немедленно воспользовалась этой оплошностью: она тут же предложила включить вопрос о мораториуме в порядок дня. Председатель делегации, поняв, что допустил промах, попытался было исправить ошибку. Но сделано это было весьма неловко: он не нашёл ничего лучшего, как заявить, что вопрос о мораториуме вообще не ставится.

В третьей подкомиссии — о частной собственности — всё повторилось по той же программе: сначала председатель подкомиссии заявил о том, что в Гаагу съехались только эксперты, затем он потребовал сведений о том, какие предприятия советское правительство может сдать в концессию.

Советская делегация считала — таково было и общее мнение Генуэзской конференции, — что Гаага является продолжением Генуи: Гаагская конференция начнёт с того, чем кончила Генуэзская. В Генуе советское правительство, при условии получения кредитов для восстановления расстроенного интервенцией и блокадой народного хозяйства и отказа империалистических стран от требований военных долгов, согласилось:

Отказаться от контрпретензий за ущерб, причинённый интервенцией и блокадой, признать довоенные долги без процентов, удовлетворить иностранных владельцев национализированных в России предприятий путём предоставления им концессий на их прежние или другие предприятия. Поэтому в Гааге, в ответ на просьбу предоставить информацию, советская делегация сообщила прежде всего, что ей необходим кредит в 3224 миллиона золотых рублей, точно указав, для каких отраслей промышленности это требуется. На вопрос, какие предприятия предполагается сдать в концессию, советская делегация также представила подробно разработанный список предприятий. Но скоро выяснилось, что эксперты по-своему понимают свою задачу. Они начали с того же, что уже сорвалось на первой конференции: с попытки заставить Советскую Россию признать все долги и полностью вернуть национализированные предприятия прежним владельцам.

Советская делегация подготовила ответы на все вопросы и представила их на следующих заседаниях подкомиссий. Тогда на неё посыпался ряд новых вопросов: какие власти, центральные или местные, ответственны по вопросам транспорта; с кем, в случае соглашения о кредитах, таковое может быть заключено; какие преимущества предполагает советское правительство предоставить иностранным держателям акций и облигаций определённых железнодорожных линий при эксплоатации этих последних? С удовлетворением приняв заявление русской делегации о восстановлении свободы внутренней торговли, участники подкомиссий просили разъяснений, касающихся внешней торговли. По получении ответов на заданные вопросы члены подкомиссий снова требовали дополнительных данных.

Советская делегация со своей стороны также потребовала информации. В подкомиссии о долгах она просила представить ей статистические данные о русских долгах по отдельным странам и отдельным категориям, в подкомиссии частной собственности — добивалась сведений о сумме иностранных убытков по отдельным странам и т. д. Но в то время как советская делегация представляла свои ответы с аккуратностью и точностью, поражавшими участников конференции, подкомиссии оставляли без ответа большинство вопросов советской делегации. В подкомиссиях заявляли, что советские вопросы преждевременны, что они потребуют много времени на подготовку материалов и т. д. Особый переполох вызвали вопросы советской делегации о социальном положении каждого кредитора и его ежегодном доходе.

Делегаты Гаагской конференции и слышать не хотели о каких-то уступках, которых добилась советская делегация в Генуе. На прямые вопросы советских экспертов, будут ли России даны кредиты, кредитная подкомиссия в конце концов заявила, что никакие правительственные кредиты или правительственные гарантии частных кредитов советскому правительству предоставлены не будут.

Подкомиссия частной собственности в ответ на заявление советской делегации, что вопрос о возмещении потерь иностранцев может быть решён только при получении кредитов, заявила, что кредиты её не касаются, ибо являются компетенцией другой подкомиссии. Что же касается частной собственности, то подкомиссия требовала безусловного признания реституции национализированной собственности или безусловной же реальной компенсации. При этом председатель подкомиссии Ллойд-Гримм разъяснил, что, по мнению подкомиссии, никакой реальной компенсации, кроме реституции, быть не может.

В ответ на заявление Ллойд-Гримма советский представитель процитировал то место из английского меморандума от L июня, в котором английское правительство отказывалось навязывать Советской России ту или иную форму компенсации за конфискованное имущество, считая этот вопрос подлежащим исключительно ведению советского правительства.

Цитируя это место из английского меморандума, советский представитель спрашивал присутствующих, может ли кто-нибудь заключить отсюда, что британское правительство настаивает на реституции.

На это Ллойд-Гримм ответил краткой репликой:

Выступление Ллойд-Гримма было неожиданным для самих членов подкомиссии: представитель английской делегации сошёл с точки зрения английского правительства, которое не настаивало на реституции ни в Генуе, ни в своём ответе от 11 июня на меморандум Пуанкаре. Любопытнее всего было то, что сам Ллойд-Гримм был в Генуе; там как представитель английского правительства он подписывал документы, в которых ни единым словом не упоминалась реституция.