Маршалы Сталина

В октябре 1949 г. «за организацию дела производства атомной энергии и успешное завершение испытаний атомного оружия» Лаврентий Павлович получил благодарность ЦК и Совета Министров СССР. Его наградили орденом Ленина и присвоили званые лауреата Сталинской премии первой степени.

Правда, позднее и эту сторону деятельности Берии его «дорогие товарищи» по высшему руководству пытались дискредитировать. «Известно, что Берия ведал специальным комитетом, занятым атомными делами, — говорил на июльском пленуме ЦК Г. М. Маленков. — Мы обязаны доложить пленуму, что и здесь он обособился и стал действовать, игнорируя ЦК и правительство в важнейших вопросах работы специального комитета. Так, он без ведома ЦК и правительства принял решение организовать взрыв водородной бомбы. Надо ли говорить о значении этого факта».

Факт обособления Берии в решении атомной проблемы подтвердил и министр среднего машиностроения СССР В. А. Малышев: «Мы начали копать архивы и обнаружили, что он подписал целый ряд крупных решений без ведома ЦК и правительства, например, о плане работ на 1953 год по очень важному конструкторскому бюро, работающему над конструкцией атомных бомб… Он скрыл и единолично подписал целый ряд других решений, которые будут стоить многих сотен миллионов рублей, решений по специальным вопросам».

Что ж, возможно, Берия и в самом деле пытался стать монополистом в атомной проблеме. Но совсем не исключено, что он стремился уберечь столь тонкую сферу, связанную с научным прорывом в неизвестное, от некомпетентного вмешательства партийных чиновников, умевших только «руководить». Послевоенная судьба разведорганов была ему в этом стремлении лишним аргументом.

Более семи лет Берия оставался на посту наркома НКВД. С преобразованием наркомата в министерство в начале 1946 г. он передал дела С. Н. Круглову, а сам еще более упрочил свои позиции в системе власти. Став заместителем председателя Совета Министров СССР, он курировал МГБ и МВД. Тогда же он стал членом политбюро ЦК, теперь уже не только фактически, но и формально войдя в самое ближайшее окружение вождя.

Как всякий политик, занимавший крупный пост и не исключавший для себя в будущем роль лидера страны, Лаврентий Павлович где только можно сколачивал собственную команду. Так, он всемерно искал пути к расширению своего влияния в среде высших военных. В 1948 г. ему удалось посадить в кресло начальника Генерального штаба советских Вооруженных Сил генерала армии С. М. Штеменко.

Дело обстояло следующим образом. Маршал А. М. Василевский, который совмещал две должности — начальника Генштаба и первого заместителя министра Вооруженных Сил, попросил освободить его от первой из них. Взамен предложил кандидатуру генерала армии А. И. Антонова, который в тот момент был его первым заместителем по Генштабу. Александр Михайлович высоко отозвался об Антонове, и его главный довод состоял в том, что Антонов успешно справлялся с обязанностями начальника Генштаба в годы войны (1944–1945 гг.), был награжден редким орденом «Победа», которым удостоили всего 11 советских военачальников.

Однако, когда такое предложение прозвучало на заседании политбюро, Сталин возразил, предложив назначить Штеменко, бывшего тогда начальником Оперативного управления Генштаба. Эту кандидатуру вождю, по мнению Василевского, подсказал как раз Берия, хорошо узнавший Штеменко во время командировок на Кавказ в 1942 и 1943 гг.

Сталин пошел на это назначение, но он же и снял Штеменко с этого поста в 1952 г., как только заподозрил слишком большое влияние Берии на армейские дела. Информатор Лаврентия Павловича и, возможно, «агент влияния» в недрах руководства Вооруженными Силами был снят с должности и отправлен начальником штаба-первым заместителем главнокомандующего Группой советских оккупационных войск в Германии.

Как вспоминал генерал В. Ф. Мернов, служивший в штабе ГСВГ начальником оперативного управления, Берия почти каждый вечер звонил Штеменко, успокаивал его и твердо обещал, что он возвратится в Генеральный штаб. И действительно, сразу после смерти Сталина генерал Штеменко вновь оказался там в должности первого заместителя начальника. Но всего через три месяца его могущественный покровитель пал, и 29 июня 1953 г. Штеменко опять сняли с должности, к тому же понизив его в воинском звании на две ступени.

Более того, Главная военная прокуратура предъявила ему обвинение в том, что он информировал Берию по вопросам, составляющим государственную тайну, в частности о дислокации, составе и предназначении войск. Бывший начальник Генштаба признал, что беседы такого рода с Берией, действительно, велись, но поскольку подобная информация в органах госбезопасности и без того имелась от прикомандированных к каждой части уполномоченных, то от обвинений в разглашении военной и государственной тайны Штеменко удалось отбиться. Тем не менее, обвинение в близости к поверженному сановнику сработало, хотя в своем письме на имя Н. С. Хрущева от 21 июля 1953 г., обнаруженном в архиве бывшего Общего отдела ЦК КПСС, генерал утверждал, что он «абсолютно не причастен к антипартийным и антигосударственным действиям подлейшего преступника Берии».

Но в первую очередь сталинского фаворита заботила, конечно, прочная опора в органах безопасности и внутренних дел. К кадрам, расставленным еще с 1938–1939 гг., добавлялись новые, обязанные своим выдвижением ему и только ему. Тем более, что с кончиной Сталина Берия добился нового объединения МГБ и МВД в одно министерство и вновь занял кресло министра внутренних дел СССР.

Как показывал на судебном процессе Гоглидзе, в марте 1953 г. назначенный начальником Третьего управления МВД СССР, Берия «полностью игнорировал прежний порядок назначения на руководящие посты работников по согласованию назначений с ЦК КПСС. Под видом слияния аппарата двух министерств были удалены почти все работники, прибывшие на работу в центральный аппарат из партийных органов в 1951–1952 годах, на руководящие посты были назначены люди, ранее уволенные из органов МГБ-МВД, и лица, освобожденные по указанию Берии из-под стражи… Берия недвусмысленно подчеркивал, что он прекратил ежовщину, придя на пост наркома внутренних дел в 1938 году, и теперь в 1953 г. прекращает игнатовщину, как бы не отличающуюся от ежовщины». Иначе говоря, он преодолевал «наследие» профессионального партийного работника, члена президиума ЦК С. Д. Игнатьева, который возглавлял МГБ в 1951–1953 гг.

Раньше, под влиянием решений июльского пленума ЦК 1953 г. историки толковали эту меру однозначно: мол, тем самым Берия готовил базу, чтобы возвысить «органы» над партийными структурами, подмять последние под себя, подчинить. Как знать? Возможно, дело обстояло значительно проще: министр опять-таки следовал своим курсом и вытеснял из органов безопасности дилетантов, единственное достоинство которых состояло в том, что на работу их присылали партийные комитеты.

…Однако вернемся к началу марта 1953 г., ставшему точкой отсчета последнего возвышения Берии и одновременно финиша жизненного пути. 5 марта оказался последним днем правившего страной 30 лет Сталина. Умирал он страшно, в мучениях от удушья. По воспоминаниям его дочери Светланы Аллилуевой, все присутствовавшие члены президиума ЦК, учитывая деликатность обстановки, вели себя подобающим образом. «Только один человек вел себя почти неприлично — это был Берия. Он был возбужден до крайности, лицо его, и без того отвратительное, то и дело искажалось от распиравших его страстей. А страсти его были — честолюбие, жестокость, хитрость, власть, власть…

А когда все было кончено, он первым выскочил в коридор, и в тишине зала, где стояли все молча вокруг одра, был слышен его громкий голос, не скрывавший торжества: «Хрусталев! Машину!».

Берия отправился в Кремль, чтобы — не исключено — первым заглянуть в сейф вождя. В борьбе за власть, которая неминуемо должна была развернуться между членами бюро президиума ЦК КПСС, содержавшиеся там документы могли стать серьезным оружием.

К этому времени первый передел власти уже произошел. За час до смерти Сталина состоялось совместное заседание пленума ЦК КПСС, Совета Министров СССР, президиума Верховного Совета СССР, на котором были решены важнейшие организационные вопросы. Берия выдвинул кандидатуру Г. М. Маленкова на пост главы правительства с освобождением его от обязанностей секретаря ЦК КПСС. В ответ Маленков предложил объединить два министерства — МГБ и МВД в одно — Министерство внутренних дел СССР и назначить Берию министром внутренних дел и своим первым заместителем. Первыми заместителями председателя Совета Министров стали также В. М. Молотов, Н. А. Булганин и Л. М. Каганович. Было признано необходимым, чтобы секретарь ЦК и первый секретарь МК и МГК Н. С. Хрущев «сосредоточился на работе в Центральном Комитете КПСС». Он стал, таким образом, первым по счету, но пока еще не по фактическому влиянию секретарем ЦК, ибо заседания президиума ЦК вел не он, а Маленков. Именно кому-то из них троих — Маленкову, Хрущеву или Берии предстояло стать главным преемником Сталина. Кому конкретно — это должно было выясниться в результате яростной, хотя и не всегда зримой борьбы.