Греческая история, том 1. Кончая софистическим движением и Пелопоннесской войной

Между тем финикийцы открыли правильное морское сообщение между Грецией и дальним Востоком (выше, с. 104); вследствие этого произведения финикийской про­мышленности наводнили области, прилегающие к Эгейско­му морю. В поздних частях эпоса такие предметы часто упоминаются, да и те художественные произведения, кото­рые там описываются, как, например, „Щит Ахилла", носят явные следы влияния финикийского искусства. Это должно было, в свою очередь, отразиться на художественной про­мышленности греков. Первые признаки этого влияния мы видим на протокоринфских вазах, фабрикация которых на­чалась в начале VII или уже в VIII веке, вероятно, в Коринфе или Халкиде. Орнамент состоит большею частью из окру­жающих сосуд полосок, между которыми иногда находится животный фриз; здесь впервые появляется в греческой кера­мике изображение льва. Большее значение получил этот животный фриз в другом виде ваз, который мы, по одному из главных мест его производства, называем обыкновенно ко­ринфским и который также в общем относится еще к VII веку. Здесь наряду со львами, пантерами и другими ди­кими животными встречаются и крылатые чудовища, какие создало ассирийское искусство.

Но греческое искусство недолго довольствовалось про­стым подражанием восточным мотивам. Оно вскоре пере­шло к изображению сцен из человеческой жизни, а затем и мифологических происшествий, причем значение отдельных фигур пояснялось особыми приписками. Вместе с тем и стиль изображений становится все более независимым от восточных образцов. В противоположность восточной ус­ловности здесь обнаруживается стремление к реализму. Осо­бенно аттическая керамика уже в VI веке сделала в этом от­ношении крупные успехи, хотя фигуры еще изображаются в профиль и все в одной и той же плоскости. Но от этих прие­мов греческая живопись вообще не освободилась раньше Персидских войн.

Металлическая техника также приблизительно с конца VII века перешла к изображению мифологических сцен; ими украшен уже щит Геракла, описанный в одном гесиодовском стихотворении. Знаменитым произведением этого рода был ящик кедрового дерева с рельефными украшениями из золо­та и слоновой кости, который находился в Олимпии в сокро­вищнице коринфян и, без сомнения, был коринфской рабо­ты; по преданию, его пожертвовал богу тиран Кипсел. Тако­вы же были трон Аполлона в Амиклах, изготовленный около 550 г. Бафиклом из Магнесии, и бронзовые рельефы лакеде­монянина Гитиада на храме Афины Халкиекской в Спарте. О стиле этих произведений мы можем составить себе пред­ставление по бронзовым рельефам, найденным в Олимпии. Мы видим, что и эта отрасль искусства, подобно живописи на вазах, стоит в зависимости от восточных мотивов и с ус­пехом стремится достигнуть свободы концепции.

Гораздо раньше достигла самостоятельности архитекту­ра; насколько можно судить при современном состоянии науки, уже сводчатая могила микенского периода не имеет аналогии на Востоке. Новое время ставило новые задачи. С тех пор, как пала царская власть, место царских дворцов за­няли простые частные дома; сводчатые могилы также пере­стали строить, отчасти потому, что у отдельного лица не хватало средств для такой постройки, но главным образом потому, что культ мертвых вообще терял значение. А города, возникавшие под влиянием возраставших торговых сноше­ний и развития промышленности, как ни малы они были по позднейшим понятиям, были все-таки слишком обширны, чтобы их можно было обложить такими же огромными ка­менными стенами, какими были окружены древние кремли; поэтому обыкновенно довольствовались стеной из глиняных кирпичей, которую подпирали деревянными столбами.

Зато, согласно религиозному духу времени, архитектура становится теперь слугою культа. Мысль — построить богу жилище, была прежде всего результатом антропоморфиче­ских представлений о сущности божества. Но в том же на­правлении действовало, вероятно, и восточное влияние: по­стройка храмов начинается в Греции как раз в то время, ко­гда ее отношения к древним культурным странам дальнего Востока становятся более тесными. Однако не следует забы­вать, что греческий храм есть чисто национальное создание, ничуть не заимствованное из форм восточного храма.

В кремлях микенского времени не было храмов. Это, конечно, вовсе не доказывает, что тогда еще вообще не су­ществовало храмов [78]: так как богам поклонялись первона­чально за воротами кремля, в священных рощах, то в этих местах должны были находиться и древнейшие храмы. Как на общеизвестные примеры этого рода можно указать на храм Геры близ Микен, Геракла близ Фив, Артемиды близ Эфеса. Но когда начали возникать большие города, то яви­лась потребность строить богам жилища и внутри стен. Уже „Илиада" упоминает о существовании храма Афины в Тро­янском кремле, а в Микенах и Тиринфе царские дворцы бы­ли в VII веке разрушены и на их фундаментах построены храмы.

Главной составной частью такого храма была четырех­угольная покрытая крышею комната, в которой жил бог и где стоял его истукан. По-видимому, древнейшие храмы со­стояли только из такого ничем не украшенного святилища; подобный храм сохранился на горе Охе в южной части Эв­беи. Но вскоре начали выводить крышу за стены святилища и подпирать ее колоннами, так что вокруг святилища обра­зовалась та крытая галерея (перистиль, птерон), которая и составляет характерную особенность эллинского храма; об­разцом для нее послужили, очевидно, колоннады царских дворцов. И подобно древнейшим дворцам, храмы возводи­лись первоначально только из дерева и глины. Каменный храм позднейшего времени — не что иное, как подражание этой древней деревянной постройке; столбы, поддерживаю­щие крышу, заменяются каменными колоннами, выступаю­щие вперед концы поперечных балок — обтесанными напо­добие балок каменными плитами, так называемыми тригли­фами, а остающиеся между ними промежутки заделываются также плитами, метопами. В орнаментировке все еще под­ражают восточным образцам; притом каннелюры колонн и дорическая капитель заимствованы из Египта, ионическая капитель — из внутренних областей Малой Азии.

Древнейшие уцелевшие каменные храмы едва ли восхо­дят ко времени до VII столетия. Святилище узко и длинно, перистиль широк. Короткие и сильно суживающиеся кверху колонны далеко отстоят одна от другой, капители низки и широки; вся постройка тяжеловесна и как бы придавлена. Только в течение VI столетия конструкция становится легче и гармоничнее. Еще большего развития достигли эти качест­ва в архитектурном стиле, который в этом самом веке возник в Малой Азии [79] и который поэтому называется ионическим, тогда как древнегреческий стиль, в противоположность ему, получает с этих пор имя дорического. В то время, как дори­ческая колонна поднимается прямо с земли, колонна иони­ческого стиля стоит на базисе, затем сама она, в отношении к диаметру, выше, поперечники легче, без триглифов и ме­топов, и орнаментовка более изящна. Но в более раннее вре­мя этот стиль ограничивался почти исключительно Малой Азией; в собственно Греции ионическая колонна употребля­лась только изредка для украшения внутренней части зда­ний, как, например, при перестройке Дельфийского храма после пожара 548 г., и даже позднее постройки в этом стиле воздвигались здесь почти в одной только Аттике.

Каменный храм открыл новое поприще декоративной пластике, которою, как мы знаем, пользовались уже в ми­кенский период. Теперь начали украшать каменным релье­фом метопы, фризы, фронтон, иногда даже барабаны колонн. Вначале, конечно, и здесь подражали восточным образцам. Так, например, на фризе храма в Ассе, в Южной Троаде, мы находим изображения львов, быков и сфинксов, непрерывноследующих друг за другом и образующих длинные полосы, совершенно так же, как на коринфских вазах VII столетия; впрочем, здесь изображены и мифологические сцены, как и естественно на храме. Как весь храм, так и украшающие его рельефы были окрашены яркими красками, и открытия, сде­ланные в последние годы в афинском Акрополе, дали нам живое представление о внешнем виде этих памятников. Не­окрашенные мраморные скульптуры показались бы грекам столь же странными, как нам эти остатки из эпохи до Пер­сидских войн.