Логическая история цивилизации на Земле Дополнительные доказательства моей теории (часть первая)

Рис.33. «Храм с нишами» в Тахине, 8 – 12 вв. Мексика.

Я для особо недоверчивых мог бы и еще материала собрать насчет связи архитектуры всей Земли с торговым племенем, но нельзя потакать болезненной недоверчивости. Так можно бесконечно всякому первому встречному доказывать все новой и новой статистикой, что зимой в Гренландии выпадает снег, а день непременно сменяется ночью. Даже и за полярным кругом, где день и ночь время от времени длятся по три месяца кряду. Остальные 6 месяцев – сумерки.

Настала очередь «русской» архитектуры. И я не знаю даже, с чего начать, так как на нее сильно повлияли как кавказская (великоармянская) архитектура, так и центральноазиатская, причем одновременно. И в ней ничего нет своего кроме знаменитых «луковиц золотых куполов». Поэтому с них и начну, а вы пока загляните в следующие рисунки, на которые я еще не ссылался. Там вы эти «луковицы» увидите.

Когда на «святой» Руси убирали раньше хлеба, то увязывали их в снопы, а снопы прямо на поле ставили в суслоны. Суслон, это, грубо говоря, несколько снопов поставленных в плотный кружок соломой вниз, а колосьями кверху, а сверху на этот кружок ставился еще один сноп, но «вверх ногами», колосьями книзу. А так как сноп сильно напоминает березовый веник, то весь суслон становился немного похожим на луковицу.

Когда «ставили сено», то есть сметывали его в стога, то обязательно ставили по центру стога березовую жердь, оглоблю, если хотите. Но все равно вы, нынешние и городские, не поймете, что это такое, пока я вам не скажу, что жердь – молодая березка без веток толщиной в руку или чуть потолще. Эта жердь обкладывалась со всех сторон сеном, но все равно всегда выпирала из стога сверху, наподобие стебля из все сужающегося у завершения стога. И это тоже напоминало луковицу, хотя и не совсем, надо было подождать хотя бы до середины зимы, или чуток позже. Жердь в стоге – необходимый атрибут, если хочешь, чтоб сено сохранилось дольше, не запрело не столько от дождей, сколько от внутренней влаги, не находящей выхода наружу. Сено внутри стога хотя и сухое, но самонагревается от окисления, образуется пар от повышения температуры, а выхода ему нет. Вот именно жердь и служила как бы трубой наружу, вокруг которой образовывалась тяга, и пар выходил, а сено не прело. Потом научились сено подсаливать в стоге, но в те времена, которые я рассматриваю, это было примерно как золотить оглобли крестьянских телег и саней. 

Когда выпадал снег, вся травоядная живность луговая, от птичек до зайцев и даже лосей, прибывала к стогам и начинала бесплатно питаться, одни сеном, другие – его семенами. Причем все это делалось снизу стога, так что к середине зимы стог начинал уже стопроцентно походить на луковицу, учитывая и «вентиляционную» жердь. И этот вид стога настолько въелся в крестьянскую душу, что стал основой неизбывной красоты, точно так же как для еврея зиккурат или отвратительная для русского базилика, по–нынешнему – коммунальная квартира.

Когда торговое племя прибыло к нам строить свои «храмы» и «монастыри», уже описанные выше, в которых покупали у нас девиц и немного шкурок дрянных среднерусских куниц, а потом и спаивали нас водкой (см. мою статью о чване), у них возникла небольшая проблема. Дело в том, что у нас не было даже деревянных досок как на Кавказе, они появились только при Петре, когда он строго–настрого приказал своим указом «десятую часть дров не рубить, а только – пилить». Сами же мы обходились вместо досок так называемыми обаполами – обеими половинами напополам расколотого бревна. И сами понимаете, этими штуками крышу не покроешь. Свои же собственные крыши мы крыли соломой, а еще немного раньше – сеном, а еще раньше – дерном.

Естественно, мы евреям помогли, надоумили их свои башни, каждую в отдельности, накрывать стогом сена. Вот, я думаю, и вся история наших знаменитых «луковиц», завершающих «русские» храмы. И действительно: красота–то какая! Неизбывная!

После Петра мы все–таки научились пилить не только доски, но и делать специальные маленькие дощечки, позднее названные гонтом, ими было удобно покрывать криволинейные поверхности. Потом перешли на дорогущее кровельное железо, но это уже перед самой советской властью и только для самых значительных строений, ибо дома свои жилые мы чуть ли не до второй мировой войны продолжали крыть соломой. А красота «луковицы» так и осталась в наших душах и погибнет вместе с нами.

Теперь давайте посмотрим, что там у нас еще есть в «русском силе»? И для этого посмотрим самые древние наши храмы, вернее еврейские. Древнее Киева у нас ничего нет, но Киев – Украина. Примерно как шотландцы и англичане, которые никогда не согласятся быть одной нацией. Хотя и русские, и хохлы кроют крыши соломой.

Взгляните на рис.34. Собор это хотя и не сохранился, все равно он точная копия йеменской базилики по собранным в кучу домам–башням. И, если не лень, взгляните еще раз на армянские и грузинские храмы. Поэтому, зачем мне тратить лишние слова?

Рис.34. Собор Михайловского Златоверхого монастыря в Киеве (около 1108; не сохранился). Восточный фасад.

Только не забудьте, что храм «не сохранился», поэтому крыши у него могут быть и несколько иные, не столь вычурные. Например такие, как у смоленской церкви Михаила Архангела (рис.35). Вот тут уж – точная копия, как будто этот храм прямо притащили из Великой Армении в собранном виде, так сказать. В общем, «византийщина», только не из Византии, которую нам нарисовали историки. Недаром я столько строк посвятил их почти развалившейся св. Софии. 

Я ведь не зря вслед за Киевом привел Смоленск. Историки хотя и говорят, что он значительно младше Киева, я этому не верю, вернее даже, не могу поверить, так как Киев без Смоленска, что телега без колеса. Киев даже и без Вологды, и без Углича, и без Великого Устюга – не совсем Киев, ибо без них он на 80 процентов никому не нужен в качестве Киева. Сие доказательство слишком длинное, оно у меня обосновано во множестве статей, не считая упомянутой уже книги, поэтому здесь – только тезисы.