Почему Сталин проиграл Вторую мировую войну?

А вот США до 1940 г. вроде бы никакого внимания военным вопросам не уделяли (исключение — военно-морской флот, тут еще с конца XIX в. многое делалось). Но вот началась война — и за три-четыре года были созданы «из ничего» огромные вооруженные силы, мощнейшая авиация, танковые войска усилились на несколько порядков (к 1945 г. в этой отрасли догнать СССР не удалось, но время явно работало на США и тут).

Вот это — готовность к войне.

И еще один момент. В. Суворов пишет, что для того, чтобы убедиться в эффективности (или неэффективности) системы, надо посмотреть на нее в отсутствие лидера. Вот, говорит он, умер Александр Македонский, и развалилась его империя. А в империях Петра I и Наполеона в их отсутствие, по их же собственным словам, творились одни глупости. То ли дело Сталин! Он-то мог отлучаться куда угодно и был спокоен за тех, кого оставлял вместо себя «на хозяйстве» (Самоубийство. С. 134–135).

Позволю себе, однако, заметить: империя, созданная Сталиным, не очень-то надолго его пережила. Югославия фактически обособилась еще при его жизни. Десяти лет не прошло с его смерти, как отделились Китай и Албания. Во второй половине 1960-х отпала Румыния. А вся Империя не просуществовала после Сталина и сорока лет. Ну-ка, кто хорошо знает историю: сколько просуществовала империя Александра Македонского после его смерти?

А вот то, что имела Америка к моменту смерти Рузвельта, существует и по сей день, шестьдесят с лишним лет. И не только существует, но и усиливается. Да, не все было гладко, были провалы и неудачи (крупнейшая — во Вьетнаме). Однако с 1945 г. Америка намного укрепила свои позиции в мире и стала пусть не единственной сверхдержавой (вторая — Китай), но признанным мировым лидером. И сейчас у американцев не все безоблачно, но в обозримом будущем мировыми лидерами останутся они.

Вот это — эффективность.

Глава XLIII

Что дальше?

А теперь скажем несколько слов о месте России в новом мире. Коль скоро у нас имели место те же процессы, что и в Германии в 1933–1945 гг. («рабская контрреволюция» или «консервативная революция»), то с Германией логично и сравнить.

После пяти с половиной лет своего участия в войне тоталитарная национал-социалистическая Германия потерпела полное поражение, была оккупирована, на четыре года (1945–1949) прекратила свое существование как государство, а затем еще на 40 лет (1949–1989) оказалась разделенной на ФРГ и ГДР.

После 70 лет своего участия во Второй мировой войне тоталитарный интернационал-социалистический Советский Союз потерпел полное поражение, прекратил свое существование и оказался разделенным на 15 независимых государств.

Начиная с 1990 г. только ленивый, кажется, не проводил подобных сравнений. Последняя попавшаяся автору подборка статей на эту тему увидела свет на страницах «Независимой газеты» 16 мая 2001 г. И возразить тут, в общем, можно немного. Но уж если взялись сравнивать, неплохо было бы довести сравнение до конца, экстраполировать его в будущее и вспомнить, как немцы отнеслись к послевоенному устройству Германии.

Да, Германия покаялась за преступления нацистов и очистилась от скверны тоталитаризма. Да, немцы примирились с потерей Силезии, Померании, Восточной Пруссии и других совсем отошедших от Германии к другим странам территорий. Однако к расчленению на два государства Германия отнеслась совсем иначе. Немцы признали раздел страны как данность, однако заявили при этом (правда, не сразу), что считают его несправедливым и оставляют за собой пpaвo, если представится такая возможность, на мирное воссоединение страны. Как известно, такая возможность представилась в 1989–1990 гг., и 3 октября 1990 г. Германия стала единым государством.

А как же мы? Прежде всего, если мы хотим для себя демократического и цивилизованного будущего, то нам необходимо, естественно, отказаться от попыток имперской реставрации; однако при этом необходимо сначала определиться: где кончается собственно Россия и где начинается ее империя? Насколько мне известно, до сих пор этот вопрос никто даже и не ставил. Не советские же межреспубликанские границы, проведенные непонятно кем и непонятно как, считать справедливыми и окончательными! Давайте спросим себя: есть ли среди отпавших в 1991 г. территорий такие, по отношению к которым страна должна занять позицию, аналогичную позиции ФРГ в отношении ГДР? Проще говоря, с чем можно сравнить Российскую Федерацию в нынешних границах — с ФРГ 1949–1990 гг. или с нынешней единой Германией?

Германский рейх в границах 1937 г. занимал 470 тыс. км²; ФРГ — территорию в 248 тыс. км², а нынешняя объединенная Германия составляет 356 тыс. км² — немного более трех четвертей бывшего Третьего рейха. В этом смысле Российская Федерация может быть сравнима именно с объединенной Германией, она занимает 17,4 млн км² — то есть тоже немногим более трех четвертей территории бывшего СССР.

Германия, однако, более или менее равномерно населена, как и практически вся Европа. О Советском Союзе и о нынешней России этого не скажешь: с населением у нас — где густо, а где пусто. Поэтому скорее бы надо считать не по территории, а именно по населению. Так вот, население Российской Федерации — это почти ровно половина населения бывшего СССР; так что сопоставима нынешняя Россия именно с ФРГ 1949–1990 гг.

Однако позволительно спросить: а можно ли вообще так ставить вопрос? Применим ли к населенным конкретными живыми людьми и целыми народами такой механистически-арифметический подход? Причем речь идет о территориях, населенных народами, мягко говоря, сильно отличающимися от русских и вообще от россиян; самое же главное — далеко не все из этих народов настроены на сближение с Россией?

Вопрос не праздный; потому с этого — с вопросов о возможностях интеграции с Россией — и представляется целесообразным начать. Российское государство создавалось не сразу и не одинаково. Одни народы вошли в его состав добровольно, другие — насильственно. Одни народы оказывались способны сосуществовать мирно, дружно и взаимовыгодно (у специалистов-этнографов это называется «симбиоз») с переселявшимися на их территории русскими (а также украинскими, белорусскими и немецкими) колонистами, другие — нет. Как правило, именно первые народы в наши дни настроены снова сблизиться с Россией, а вот вторые, наоборот, все больше от нас удаляются.

Так вот, к первым среди стран СНГ относятся Белоруссия, Казахстан, Киргизстан и — за вычетом крайних «захiдников», враждебных «москалям» и настроенных скорее пропольски (так называемой Галичины) — Украина. Из этих стран и народов и сложилось исторически так называемое Евразийское единство восточнославянских и степных народов. А в самой России в то же время имеются (на Северном Кавказе) несколько народов, явно к единству с Россией не стремящихся. Так вот, кстати, именно эта «Евразия» составляет (по населению) примерно три четверти бывшего СССР (220 230 из 300 млн) и именно она в этом смысле вполне может сравниться с нынешней объединенной Германией.

В общем, по-моему, есть резон для России относиться к этим государствам примерно так же, как Западная Германия относилась к Восточной: оставить за собой право на мирное, добровольно-договорное воссоединение с другими странами Евразийского единства в случае появления условий для такого воссоединения.

Кстати, в одном из номеров «Нового Времени» (за 16 декабря 2001 г.) Денис Драгунский пишет: если бы Россия не завоевала Среднюю Азию и Кавказ, то три восточнославянских народа составляли бы 80 % населения страны, и тогда появился бы шанс интегрироваться в единую нацию. Так вот, в пределах Евразийского единства русские, украинцы и белорусы составляли (по последней общесоюзной переписи 1989 г.) 84,1 % населения. Как говорится, информация к размышлению. Лучше интегрироваться в единую российско-евразийскую нацию поздно, чем никогда.

Но вот что интересно: практически в это же время, когда завершилось собирание евразийских земель под властью России, Бисмарк провел объединение Германии. Хотя про это объединение и говорили, что оно было осуществлено «железом и кровью», но фактически насилие применялось только к препятствовавшим объединению страны внешним силам (Австрия, Франция и т. д.); примерно так же было и при объединении евразийских народов Россией (за исключением казанских татар, которые вошли в состав нашей страны не добровольно), тогда как неевразийские народы пришлось завоевывать ценой крови, иногда очень большой.