Хроника Мухаммеда Тахира ал-Карахи

(Слова хаджи Мухаммеда ас-Сугратли, да помилует его Аллах всевышний, — «Виднелась „межусобица подстилок“» и т. д. взяты из того, что передают со слов Абдуллаха, сына Омара, да будет доволен Аллах ими обоими.

Абдуллах сказал: «Мы были восседавшими у пророка, да будет молитва Аллаха всевышнего над ним и мир, он вспоминал межусобицы. Он много их перечислил до тех пор, пока он не упомянул „межусобицу подстилок“».

Тогда сказал сказавший: «Что такое „межусобица подстилок?“» Пророк ответил: «Она есть бегство и грабеж; затем межусобица „сарра“ [грыжи] — дымление ее из-под ног мужа из семьи моего дома. Он утверждал, что он от меня [действует] — это делают только близкие родственники совершенного. Затем народ сошелся на одном человеке „как бедро на ребро“. [175] Затем „межусобица сумрака“, — она не оставила никого из этой общины без того, чтобы не надавать ему [273] пощечин. И когда говорят, что она закончена, [то наоборот] она тянется. Во время ее встает человек поутру правоверным, а при наступлении вечера становится кафиром [неверным], [176] так что народ оказывается в двух лагерях: лагерь веры — нет в нем лицемерия, и лагерь лицемерия — нет в нем веры. А когда будет так, то ожидай антихриста сегодня или завтра».

Слова Абдуллаха «Мы были восседающими» значат «мы сидели».

«Он вспомнил „межусобицу подстилок“» — [по этому поводу] ал-Хаттаби сказал: «„Межусобица“ поставлена в грамматическую связь с „подстилками“ по причине ее постоянства и длительности пребывания; говорят о человеке, который постоянно находится у себя в доме и не выходит из него, — „он — подстилка [у порога] своего дома“, потому что подстилка расстилается и остается на своем месте до тех пор, пока не будет убрана. Допустимо, что эта межусобица действительно похожа на подстилки вследствие черноты ее цвета и ее мрачности».

«Она есть — бегство» значит, что люди бегут один от другого вследствие того, что происходит между ними из битв.

«Хараб [грабеж]» с «а» после «х» и «р» — забрать имущество несправедливо.

«Межусобица „сарра“ [грыжи]» [177] с «а» после «с». Это болезнь, которая поражает верблюдицу в пуповину, тогда говорят: верблюдица — сарра, т. е. у нее болезнь пуповины. Смысл этого слова может значить происшедшую в народе такую межусобицу, которая вызывает в груди боль от печали и постигающего народ вреда.

«Дымление ее» — «ее дым». Это указывает на то, что распространялись эти межусобицы через посредство [274] «мужа из семьи моего дома», но не «из моей семьи», потому что если бы было «из моей семьи», то этот муж не возбудил бы межусобицы. Это значит, что он в родственной связи с «семьей моего дома», однако в действительности не «со мной».

«Затем народ сошелся на одном человеке „как ребро на бедро“». Ал-Хаттаби сказал: «Это — пословица и значение ее — дело, которое несправедливо и не твердо и это потому, что бедро не опирается на ребро, а ребро не носит бедро». В главе «Соответствий и сообразностей» сказано: «Когда кого-нибудь характеризуют, говоря „он опирается как ладонь на руку, а рука — на локоть“ и тому подобное, то хотят сказать, что этот человек недостоин власти и она им не будет установлена правильно».

«Затем „межусобица сумрака“ — она не оставила никого из этой общины без того, чтобы не надавать ему пощечин». Сумрак — это уменьшительное слово от «мрак», т. е. беда, — так называют беду вследствие ее мрачности. Пощечина — это удар по лицу внутренней стороной кисти руки. Смысл этого слова заключается в том, что следы этой межусобицы достигали каждого из тех, кто тогда присутствовал или принимал в ней участие.

«Так что народ оказывается в двух лагерях». Лагерь — палатка. Это значит, что народ того времени оказался [разделенным] на две группы — искренний мусульманин и полный кафир [неверный]. Конец.

Другое заключение

Сообщил Мухаммед ал-Касыр ал-Индирии составителю этой книги следующее: «Эти управители русских хотят поднять и возвеличить Шамиля и не хотят его унизить и сделать презренным. А доказательство этому в следующем. Между мною и князем [275] Чавчавадзе — дружба. Однажды, уже после отъезда Шамиля отсюда к русскому царю, я посетил князя и встретил стоящего пред ним чтеца, бывшего ранее приближенным у Шамиля и часто его заменявшего. Чавчавадзе усадил меня подле себя и, положив руку на мое плечо, спросил: „Почему ты не спросишь меня о твоем приятеле Шамиле?“ Я ответил: „Поистине я не знал, что ты имеешь связь с Шамилем“. Тогда он сказал: „Я не имею с ним связи, но до меня дошли сообщения о нем“. Тогда этот стоящий чтец сказал, что в последнее время, т. е. сейчас, Шамиль стал малоумным.

Чавчавадзе заявил: „Сейчас в России распространено [мнение] о совершенстве ума Шамиля и его храбрости. Да и как же иначе, ведь он вытерпел борьбу с царизмом на протяжении 25 лет, а русский царь не вытерпел этого в течение такого времени и [пошел] на мир“». Конец.

Рассказывал мне человек, заслуживающий доверия, о том, что когда русский Николай объезжал области своего государства в 1253 [1837/38] г., то [повсюду] его встречала знать. И вот его встретил юноша, сын шаха шиитов. Николай спросил его об его отце. Тот ответил: «Он управляет таким-то вилайетом». Тогда Николай сказал: «Что за народ? Они занимают его для такого мелкого дела, унижая его».

Юноша ответил: «Да, они — небольшая община, как Дагестан». Он намекал на затруднения Николая в Дагестане.

Упомянутый Мухаммед ал-Касыр сообщал о том, что Чавчавадзе рассказывал ему о разговоре Шамиля с их архиереем, а архиерей — величайший из всех монахов у них. Чавчавадзе сказал: «Он [архиерей] у нас выше, чем царь». Шамиль спросил у архиерея: «А разве не в обычае Аллаха всевышнего предписание предшествующего пророка заменять законами [276] пророка, приходящего после? Ведь были заменены некоторые скрижали другими. Затем предписание скрижалей было заменено Пятикнижием Моисея, и Пятикнижие, в свою очередь, было заменено Евангелием». Архиерей ответил: «Да это так». — «Так почему же, — спросил Шамиль, — вы не признаете замену Евангелия Кораном? Дайте его», — добавил Шамиль. «Предположи, что это так, и мы оставим это дело в стороне». Затем пошли и принесли Евангелие, переведенное на арабский язык. Шамиль сказал: «Это [Евангелие] запрещает вино, свинину и прелюбодеяния. А вы не поступаете сообразно с ним».

Тогда Чавчавадзе сказал: «А не нужно ли было этому архиерею сказать Шамилю следующее — а разве нет в вашем Коране того, что вы не исполняете?»

«Да, в Коране много есть из того, что мы не исполняем», — подтвердил этот стоящий чтец.

Я же сказал: «Мы подлинно делаем то, что предписано Кораном; мы совершаем молитву, платим закят, соблюдаем пост Рамадана, воздерживаемся от прелюбодеяния и несправедливости. А если украдет укравший, или выпьет пьющий, то это от их порочности».

Чавчавадзе положил руку на мое плечо и сказал: «Истинно, ты Мухаммед будешь у меня также притязающим на это».

Это же сообщение рассказывают по-другому. Было напечатано в русских газетах, которые приходили в Темир-хан-шуру, о том, что этот архиерей пригласил Шамиля вместе с русским царем в свой дом в гости.

Шамиль нашел его дряхлым стариком и спросил: «А разве нет у тебя жены?» — «Нет», — ответил архиерей. «Почему же ты не женился?» — спросил опять Шамиль. «Истинно, наш пророк Иисус, да будет над ним молитва и мир, не был женат», — [277] ответил архиерей. А его дом был украшен сосудами, лампадами и покровами из золота и серебра.

Тогда Шамиль спросил у архиерея: «А разве были у вашего пророка Иисуса подобные этим сосуды, лампады, покровы и дом?» — «Нет», — ответил архиерей.

Тогда Шамиль сказал: «Почему же только в чистом безбрачии ты следуешь своему пророку, но не следуешь ему в отношении этих вот вещей».