Повседневная жизнь этрусков

Что делалось на кухне

Фрески в гробнице Голини в Орвьето, построенной в конце IV века для семейства Leinie (Laenii),не только рассказывают нам о траурном пире двух братьев в присутствии Гадеса и Прозерпины, но и прежде приглашают нас взглянуть на кухню, где 11 слуг заняты веселой суетой по приготовлению пищи ^{537} . Такие же повара превозносили достоинства своей профессии в надписи из Фалерий, сделанной на архаическом диалекте латинского языка: «Quei soueis agrutiais opidque Volcani condecorant saipisume comvivia loidosque» — «Своими уловками и с помощью Вулкана они придают блеск пирам и играм» ^{538} .

Сибариты возлагали венки на головы кулинаров. Этруски выказывали им не меньшее почтение. На фреске каждый из них обозначен двумя словами, выбитыми над его головой: первое, возможно, представляет собой имя, а второе — обозначение должности. Часто смысл этих надписей неясен, но рано или поздно их расшифруют, и это будет важным прорывом в изучении этрусского языка.

На левой стене от входа изображены мясные туши и битая дичь; два куста указывают на то, что эта кладовая находится под открытым небом. На круглой балке подвешена на веревках за задние ноги целая туша быка; его отрубленная голова с большими глазами, достойными Юноны, лежит рядом прямо на земле. Чуть поодаль, под навесом, висят заяц, лань и птица.

На смежной стене раб-мясник в набедренной повязке рубит мясо топором перед очагом, в котором он будет его жарить. На другом конце pazu mulu(.)ane, тоже практически обнаженный, склонился над ступой и толчет там что-то двумя короткими пестиками. Ступа выкрашена в густо-желтый цвет: наверное, она бронзовая и представляет собой чан на трех ногах, с клювовидным сливом. Может быть, перед нами пекарь, который замешивает тесто? Но инструменты, которыми он работает, напоминают цесты (кастеты) кулачных бойцов и годятся скорее для того, чтобы толочь, а не размешивать. Он готовит одно из тех сложных блюд, которыми любили лакомиться древние и в которое входило множество тщательно измельченных ингредиентов и специй, какие и мертвого бы пробудили.

В стихотворении «Moretum», приписываемом Вергилию, крестьянин готовит в ступке пестиком кушанье из ароматных трав, чеснока, сыра и вина ^{539} . Satura, прежде чем дать свое имя поэтическому жанру и стать сатирой Горация и Буало, была своего рода винегретом или «сборной солянкой» из ячменной каши, изюма, миндаля и гранатовых зерен, залитых вином с медом ^{540} .

А Апиций, имя которого уже попадалось нам в одной гробнице в Цере, этакий римский Брийя-Саварен [36]времен Тиберия, оставил нам целую коллекцию рецептов, секрет которых состоял в умении terere— «толочь» ^{541} . Для приправы к заячьему рагу надо растолочь перец, любисток, зерна сельдерея, маниоку ^{542} и сильфиум с вином и небольшим количеством растительного масла. Чтобы сделать вкуснее вареную курятину, следует положить в ступку зерна укропа, сушеную мяту, корешки сильфиума, сбрызнуть уксусом, добавить финиковый мед, несколько капель гарума [37], немного горчицы, масла и вареного вина для сладости и подавать. Кухня лукумонов из Орвьето, находясь где-то посередине между сельской простотой «Moretum» Вергилия и имперской изысканностью соусов Апиция, тоже требовала поработать пестиком в ступке, чем и занимается на фреске pazu mulu(.)ane:отметим, что это слово содержит индоевропейский корень, который есть и в латинском языке — molo, «молоть». Это Пакций, молольщик.

За его спиной, чтобы задать ему необходимый ритм, играет tibicen: это Tr.tnun. suplu. Tr. — вероятно, сокращение имени Требий; thunсоотносится с числительным «один» и, возможно, означает «первый»; но suplu— наверняка то же самое, что и subulo— этрусское слово, обозначающее флейтиста, о котором сообщает нам Варрон ^{543} . Кстати, далее мы увидим, что этруски готовили еду под музыку.

На дальней стене можно распознать сложенную из камня печь и двух полуобнаженных работников. Тот, что сзади, властно потрясает кастрюлей в левой руке — это tesinth tamiathuras, то есть curator, или надсмотрщик за челядью, иными словами — шеф-повар ^{544} . Его подчиненный, klumie parliu(«хозяин кастрюль» — parla, на латыни patella) ^{545} , осторожно ставит в пышущий жаром очаг сковороду.

Но особенно аппетитно выглядят четыре стола, выстроившиеся в ряд на боковой стене между мясником и молольщиком. К ним слева спешит служанка, thrama mlithuns, одетая в желтую блузу и юбку с вышивкой по старинной моде; она несет два сосуда. Позади столов — раб и другая женщина, имя которой прочитать не удалось; она очень нарядно одета: повязка на волосах, подвески в ушах, ожерелье, белая накидка с алой бахромой. Жестом она приказывает thresu f(.)sithrals, схватившему один из столиков, отнести его к ложу пирующих.

У этих столов прямоугольная форма и три ножки (на этой фреске они нарисованы в виде лошадиных ног) — мода на них пришла в Этрурию из Греции. На них уже лежат три слоя лепешек, поверх которых выделяются две «порции» для двух пирующих с каждого ложа. Каждый получит свою лепешку, вероятно, круглую — такова была обычная форма хлеба в Риме и Помпеях, а затем приступит к всевозможной снеди, среди которой как будто можно различить яйца; наконец, всё это венчают собой грозди темного винограда — по одной на человека. Кроме того, между двумя лепешками виден гранат с двумя узкими пирамидками по бокам — возможно, сластями.

Наконец, на внутренней стене, выходящей из глубины гробницы и делящей ее на две части, есть еще одна, сильно поврежденная фреска, примыкающая к изображению печи и показывающая другой уголок кухни. Трое слуг стоят у деревянного стола, заставленного разнообразной посудой: всевозможными емкостями фиолетового цвета (возможно, художник хотел передать металлический отблеск черного лака), чашами на ножках, кубками, пиалами и другими сосудами, наполненными чем-то желтым или красноватым. От двух крайних фигур — aklchis muifuи thresu penzas— сохранились только прекрасные профили, обращенные влево; runchlvis papnasв центре фрески, с бородкой и обнаженным торсом, пострадал меньше: откинув правую руку для равновесия, он несет в левой тяжелый бронзовый графин необычной формы, похожий на киликс с двумя широкими ручками и с крышкой, — он напоминает вазы апулейского стиля, которые называют лепастами ^{546} . Надо полагать, этот слуга будет разливать его содержимое по кубкам пирующих.

Застолья

Кухонные сцены из гробницы Голини — явление исключительное. Сами пиры изображались гораздо чаще: мы встречали их на фресках в гробницах Тарквиний, на глиняных барельефах в Веллетри, на похоронных урнах и надгробиях из Клузия. Эти сцены выдержаны в греческих традициях, подражая образцам с фризов Ларисы в Эолиде ^{547} и кубков аттических вертопрахов ^{548} : на них тоже есть ложе, на котором возлежат два гостя, низкий стол перед ложем, петух или собака под столом, музыкант, играющий на двойной флейте, и виночерпий, наполняющий чаши. Оригинальность образа жизни этрусков не слишком проявляется в рамках заезженной темы.