Юлий Цезарь

Тем с большим удовольствием узнали, что Лабиен перешел в партию Помпея. Мы не знаем в точности мотивов, побудивших его к этому. Кажется, что уже с некоторого времени существовали несогласия и столкновения между ним и Цезарем; что после войны с Верцингеторигом, во время которой единственными крупными победами были победы, одержанные Лабиеном над сенонами и паризиями, этот плебей, которого дружба Цезаря сделала богатой и видной фигурой, вообразил, что как полководец он стоит выше самого Цезаря. Во всяком случае, его переход немного поднял упавший дух сторонников Помпея; но их недовольство продолжало быть очень большим. Цицерон непрерывно ездил из Формий в Капую и обратно и с нетерпением ожидал известий, обуреваемый постоянно разными чувствами: то он негодовал на дерзость Цезаря, то на бездействие Помпея.

Потом он вернулся к своему любимому проекту установления мира. 10 февраля в его формийском поместье собрались друзья и влиятельные члены партии Помпея — Г. Кассий, М. Лепид, Л. Торкват. Они долго обсуждали положение и решили, что раз битва неизбежна, нужно, чтобы она была единственной. Все благонамеренные люди должны условиться о том, чтобы заставить побежденного отказаться от своих домогательств и принудить его заключить мир. [596]

В то время как его противники медленно и вяло организовывали оборону, Цезарь решительно шел вперед. Прибыв в Фирм, он узнал, что Аскул освобожден и что Лентул, устрашенный его быстротой и силами, передал начальство Вибулию Руфу [597] и удалился в Корфиний, куда на соединение с ним направлялся со значительными силами Домиций Агенобарб. Луцилий Гирр, покинувший Камерин, также отступил в Корфиний со своими солдатами. Корфиний становился, следовательно, сборным пунктом для противников Цезаря, и он был вынужден идти вперед вследствие того, что его враги бежали перед ним. Понимая, что с этих пор уже невозможно добиться заключения мира, не дав битвы, которая сломила бы упрямство одних и лишила бы колебания других, он составил в Фирме новый план, который и привел тотчас в исполнение. Он решил осуществить в Италии молниеносную войну, уничтожить стянутые к Корфинию войска, принудить Помпея и консулов заключить разумный мир и таким образом восстановить спокойствие в Италии за несколько недель. Он остался в Фирме на один день, пополняя там свои запасы провианта, и послал с многочисленными гонцами в главные города Италии манифест, в котором объявлял о своих мирных намерениях. 8 февраля он обычными ускоренными переходами двинулся в путь вдоль морского берега [598] по направлению к Корфинию.

В этом городе, а также в Сульмоне и в Альбе собралась тридцать одна когорта, т. е. немногим больше 10000 человек. [599] Но Помпей очень благоразумно хотел стянуть свои войска южнее, в Луцерии, чтобы Цезарь нашел страну марсов уже покинутой. Неопределенность и медлительность продолжали, однако, разрушать лучшие его проекты. Он имел неограниченную власть, но колебался воспользоваться ею по отношению к такому лицу, как Домиций Агенобарб: свое распоряжение о движении к Луцерии он передал ему в форме совета, а не приказания. [600] И был удовлетворен, узнав 10 февраля, что Домиций рассчитывал выступить 9-го числа. [601] Потом он не получал более известий от Домиция и лишь через несколько дней косвенным путем узнал, что Домиций переменил свое намерение и твердо решил ожидать Цезаря. Помпей, знавший слабости высших италийских классов, пришел к мысли, что в армии Домиция были крупные собственники из окрестностей Корфиния, настоявшие на защите этой области, чтобы помешать ее разграблению солдатами Цезаря. [602] Сам крупный собственник, снисходительный к подобным слабостям и недостаточно энергичный, чтобы внушить к себе почтение, Помпей сделал тогда нечто, недостойное генерала. 12 февраля он просил Домиция прислать ему 19 когорт, сохранив прочие для защиты страны. [603] Но 13-го или 14 февраля, [604] потеряв надежду, что Домиций исполнит его просьбу, и убежденный, что он будет врасплох захвачен Цезарем, Помпей решил удалиться в Грецию. Если нет более возможности защищаться в Италии, то нужно покинуть полуостров, отправиться на Восток, сформировать там армию и возобновить войну позднее с более крупными силами. Но даже после принятия этого решения у Помпея недостало необходимой энергии: 13 января [605] он послал Децима Лелия к консулам с письмом, в котором просил, «если это окажется удобным», одного из них с войсками, набранными в окрестностях Капуи, и с двенадцатью когортами Домиция отправиться в Сицилию для защиты этой важной житницы, а другого — с остальными силами идти в Брундизии и погрузиться там на корабли. [606] Он звал также Цицерона присоединиться к нему в Брундизии. [607] К несчастью, страх за Домиция был слишком велик: 14 января Домиций позволил захватить себя врасплох и осадить в Корфинии с 18 когортами. Волнение в Италии от этого известия еще более возросло: думали, что Помпей сейчас же двинется на помощь осажденным!

Но при известии об осаде Корфиния и о грозящем поражении Помпей вышел наконец из своей летаргии: он снова овладел собой, снова обрел энергию и, начиная с этого момента, не переставал проявлять большую твердость. Рискуя повергнуть республику в ужасный хаос и умереть вместе со своими сторонниками в жестокой борьбе, он стремился одержать победу над Цезарем. Считая, что двух легионов, бывших у него в Луцерии, недостаточно, чтобы идти на помощь к Домицию, и что поражение было бы очень опасно для его престижа, он воспротивился просьбам всего аристократического Рима, который, желая оказать помощь Домицию, готов был смело кинуться в очень опасное предприятие. Помпей нашел в себе силы принять наиболее трудное решение — признать на время себя побежденным. Он рассматривал рекрутов, набранных на адриатическом побережье, потерянными. Он предоставил Домиция его участи и окончательно решил отступить в Грецию. Он даже отказался, считая свои силы недостаточными, от мысли сохранить за собой Сицилию и послал консулам очень четкий приказ стянуть к Брундизию всех рекрутов, набранных в Капуе, и все войска, которыми они могли располагать. [608] Домиций действительно капитулировал через 7 дней, в то время как Помпей отступил в Брундизии, где уже готов был флот, способный перевезти его в Грецию. После Корфиния сдался Сульмон. К Цезарю тем временем прибыл еще один из галльских легионов, восьмой, вместе с 22 когортами новобранцев и 300 всадников, посланных царем Норика. [609]

Высшие классы Италии были устрашены известием о падении Корфиния. Ужасный демагог захватил в плен пять враждебных ему сенаторов, большое число всадников и знатной молодежи. Но Цезарь отпустил всех их на свободу, возвратил им все богатства, которые они имели с собой, и обращался с ними с большой любезностью. По мере того как события увлекали Цезаря вперед в нежелаемой им войне, им все более овладевало искреннее желание поскорее закончить ее и принудить Помпея заключить почетное соглашение, чтобы удовлетворить общественное мнение, желавшее и требовавшее мира и готовое обожать того, кто мог бы дать ему этот мир. Эта междоусобная война, хотя еще достаточно ограниченная, уже затронула слишком много интересов. Кредит стал столь труден, что должники вынуждены были продавать свое имущество для уплаты процентов: началась новая, очень разорительная кампания по ликвидации долгов, вызвавшая общее падение цен. Работы не было, увеличилась нищета, особенно в Риме, где отсутствовало много знатных лиц, работодателей.