Россия и Европа в эпоху 1812 года. Стратегия или геополитика

Нет необходимости описывать правительственную внутреннюю политику после окончания наполеоновских войн в разных сферах жизни Российской империи. Эти темы нашли отражение в отечественной историографии. Но без 1812 г. нельзя понять появившуюся в будущем ответственность русских за судьбу человечества. Можно оставить без ответа до сих пор дискутируемый вопрос: Россия — это европейская или азиатская держава? Сама эпоха 1812 г. показала, что без русского вмешательства Европа не смогла бы самостоятельно решить возникшую проблему, связанную с Наполеоном Бонапартом. 1812 год и заграничные походы русской армии крепко связали затем Россию с Европой. Именно поэтому современники стали привыкать рассматривать Россию в контексте общеевропейских и общемировых проблем и процессов. Отсюда возникла питательная почва для появления в будущем самых разных идей о миссии России и о ее роли в мировой истории, вплоть до внедрения на русской почве марксизма, а затем его дальнейшую трансформацию.

Необходимо также заметить, что европейский дух и веяния исподволь разрушали основы патриархально-крепостнических порядков в стране. Посещение Европы, даже в военное время, почти полумиллионным отрядом русских, одетых в военные шинели, не могло пройти бесследно для страны, хотя бы в культурном и образовательном отношении, и дало импульс для дальнейшего развития. Это был толчок, от которого жизнь приобрела иной характер, иное окружение и обстановку. Даже в консервативных по своему статусу казачьих областях после заграничных походов стали появляться европейские веяния, элементы европейской культуры. Что уж говорить о крупных городах. Очень важно и то, как изменилось сознание у русских военных, что происходило в тот момент в их головах. Слишком многие могли сравнивать заграничные порядки с отечественными. Они увидели явный контраст между Европой и Россией, вынесли сильные впечатления и уже активно хотели и стремились к иной жизни. Осознание явной отсталости России в политическом и общественном устройстве, ненормальности положения крепостных и другие моменты породило стремление ликвидировать «главные язвы Отечества». И эти тенденции в разной степени уже захватило лучшие русские умы. Собственно политические искания образованных представителей дворянской молодежи вылились в попытку вооруженного противостояния с самодержавием на Сенатской площади в 1825 г. Но не только движением декабристов ознаменовались последствия эпохи 1812 года.

После 1812 г. новый импульс получило и духовное развитие в России. Крепостничество не только тормозило социально-экономическое развитие страны, но и уродовало морально-нравственное состояние общества. Противоречия между наглядными внешнеполитическими достижениями и очевидной внутриполитической отсталостью, косностью крепостничества заставляли общественную мысль работать. Брожение идей способствовало появлению самых разнообразных течений и кружков — от религиозных и философских до общественно-филантропических идей, от создания революционных организаций до спора между «западниками» и «славянофилами». Этим можно объяснить и созревание правительственной идеологии — теории официальной народности («Вера, самодержавие, народность»). Несмотря на кажущуюся тривиальность и критику этой идеи интеллектуалами, более простых и доступных для широких слоев населения лозунгов найти было трудно. Именно эти подкорректированные лозунги в середине XX столетия взяли на вооружение коммунистические идеологи, полностью отказавшись от малопонятной массам теории Мировой революции — она не работала в условиях глобального международного кризиса и кризиса международного коммунистического движения. Государство тогда переживало трудный момент (шла Великая Отечественная война) и велосипед было изобретать некогда. Формулу «За веру, царя и отечество» видоизменили словосочетанием «За партию, за Сталина, за Родину» и выиграли войну.

Теперь попробуем ответить на главный вопрос, который должен волновать историков: эпоха 1812 года ускорила или же отодвинула отмену крепостного права в России? Современные исследователи стараются обойти этот сугубо академический, но очень важный вопрос, в силу чего он еще долго будет оставаться ключевым в истории России XIX столетия. Честно говоря, только один А.А. Корнилов четко высказался в пользу первого предположения, считая, что последствия наполеоновских войн «оказались благоприятными прогрессу в одном весьма существенном отношении: они приблизили полную ликвидацию главного зла тогдашней жизни — крепостного права и крепостного строя — и не только приблизили ее, но и подготовили такие формы этой ликвидации, на которые едва ли можно было бы рассчитывать без их влияния» ^{313}. Вряд ли можно согласиться с таким мнением. Слишком длительный временной промежуток (1812 и 1861 гг.) ставит под сомнение правильность сделанного вывода. Ведь этот вопрос оказался поднят (хоть и секретно) самой высшей властью после 1815 г. Логично предположить, раз уж вектор развития явно обозначился, что отмену крепостного права задержал даже не 1812 год, а события на Сенатской площади 1825 г. Безусловно, декабристы самим актом общественного возмущения (или попыткой военного переворота) актуализировали проблему отмены крепостного права, коль ее признавали и новый император и высшие сановники империи. Но Николай I, не желая идти на поводу у бунтовщиков, считал, что только самодержавная власть (как единственно мудрый орган в стране) имеет право самостоятельно решать когда, где и как предпринимать какие-либо изменения (тем более столь масштабные) в государстве. Во время его правления заседали секретные крестьянские комитеты, проводились эксперименты и делались конкретные шаги в сторону освобождения крестьян. Готовилась и прощупывалась почва для будущих преобразований. Ведь реформа по отмене крепостничества во многом была подготовлена не Александром II, а еще в царствование его отца, не успевшего доделать начатую работу. Так, нередко, силы старавшиеся придать ходу событий революционное ускорение (в данном случае декабристы), наоборот, затормозили их. Попытки скоростных забегов с претензиями на рекорды, как показывает опыт истории, чаще всего в силу неподготовленности приводят к длительным остановкам, а иногда и к откату назад.

Результаты окончательной победы России в войнах эпохи 1812 г. в последующей истории пытались использовать в своих целях самые разные силы и идейные течения. В первую очередь, партия политических староверов, отстаивавшая незыблемость самодержавия и крепостнических отношений, а также молодежь из радикальных кругов, стремившиеся к коренной ломке политической и социальной системы. Прежде всего борьба развернулась между этими силами, и необходимо признать, что консерваторы имели подавляющее большинство в дворянском сословии, а меньшинство оказалось представлено молодыми офицерами-романтиками. Хотя в это время существовали либералы и уже стали появляться демократы (в основном — разночинцы), выступавшие за необходимость общественных преобразований без революционных потрясений, — те, кого позже в обобщенном виде стали называть русским передовым общественным мнением. Вообще скрытых оппозиционеров и критиков (справа и слева) правительственному курсу в России всегда хватало даже в рядах бюрократии и высшей элиты. При этом каждая из сторон стремилась найти аналогии с событиями 1812 года и аргументы в свою пользу, так как многие из сторонников этих сил (реакционеры, революционеры, либералы и т. д.) являлись непосредственными участниками военных действий.

Безусловно, в России (как всегда) многое зависело от решений первого лица. Думаю, Александр I искренне стремился осуществить освобождение крестьян, хотя, видимо, понимал всю сложность и трудность подобных шагов. Капитальным преобразованиям в стране в первую очередь мешала бюрократия, по мнению С.В. Мироненко, «в руках которой находилось решение любого важного вопроса политической и социально-экономической жизни России». Эти представители русской элиты сами являлись крупными помещиками, пользовались поддержкой всего дворянства и «вовсе не были заинтересованы в освобождении крестьян» ^{314}. Для реализации своих целей русский монарх, столкнувшийся с оппозицией дворянства, продумывал не только пробные и конкретные шаги, а даже замыслил сложную политическую конфигурацию. Если во внешней политике он связал Россию со Священным союзом (надеясь на солидарность или нейтралитет крупных европейских держав), то в главном внутриполитическом вопросе он решил найти новую опору в военных поселениях. В данном случае преследовалось несколько целей. С одной стороны, он стремился уменьшить финансовые расходы на армию (государство все еще находилось в тисках финансового кризиса), а с другой, создать независимый, или минимально зависимый от дворянства социальный слой (военных поселян), на который император мог опираться при решении трудных внутриполитических задач [179]. Именно поэтому Александр I, несмотря на ропот и общественное недовольство, давление высших чиновников, бунты военных поселян, так упорно и настойчиво (во чтобы то ни стало) продвигал в жизнь это нововведение. Не случайно, в последнее десятилетие его царствования резко усилилась и роль А.А. Аракчеева (ему было поручено создание военных поселений), очень способного администратора и беспрекословного исполнителя державной воли, а главное, человека никак не связанного с высшими кругами дворянства. Выходцы же из русской аристократии не стремились попасть на службу в военные поселения, а как раз напротив, цвет русской дворянской молодежи оказался в рядах декабристов. Возможно, не просто так Александр I опасался дворянского радикализма или революционности.