Начало Руси

В эпоху Иордана венетские племена, располагавшиеся «на безмерных пространствах» к северу от Карпат, имели разные названия, «соответственно различным родам и местностям». Преимущественным же именем их было: склавины и анты [572].

Склавины и анты, очевидно, имена родовые. Позднейшие письменные источники фиксируют названия «по местностям». Такого же рода названия известны были и ранее (хотя бы «озериаты» у озера Балатон). Названия «по местностям» известны прежде всего одноязычным соседям. Для чужестранца они непонятны, а потому трудно запоминаемы. Поэтому утверждается собирательное название. Для славян VI в. таковыми были три: склавины, венты, анты. Хотя Иордан и считал эти наименования лишь разными названиями одного и того же народа, он все-таки указал на три разные зоны, с которыми эти названия были связаны. Так, венеты занимают территории севернее Карпат, склавины проживают от Днестра до неопределенных западных районов, анты обитают в междуречье Днестра и Днепра.

Склавины, очевидно, преобладали в тех областях Подунавья, где одно время располагался центр гуннской державы. Источник рубежа V–VI вв. упоминает склавин в районе Иллирии или Норика, т. е. там, где русский летописец видел прародину всех славян [573]. Эти славяне уже приняли христианство. Не исключено, что сюда сдвинулась ветвь славян под напором великого переселения. Но могли это быть и давние местные племена или их уцелевшие под римским прессом осколки. Согласно греческим источникам, склавины в VI в. решительно преобладали по всему левому берегу Дуная вплоть до его низовий. Ясно, что это были разные славянские или ославяненные племена, имевшие и разную культуру, и неодинаковые традиции, и неодинаковый уровень социального развития. Отчасти этим может объясняться разнобой источников в характеристике славянских обычаев.

Анты представляли восточную ветвь славян. В литературе высказывалось мнение, что анты — это аланское племя (на этом, в частности, настаивал Г.В. Вернадский). Однако антские имена не дают оснований для такого рода заключений. Поскольку, как отмечалось, если в них и сказывается неславянское участие, то оно связано прежде всего с кельтским миром. Иными словами, будучи наиболее восточной славянской ветвью, анты сохраняли западные связи и, может быть, свидетельства западного же своего происхождения.

Анты находились в Восточной Европе, по крайней мере с IV в., когда они стали объектом нападений со стороны готов. Их территория в этот период не определяется ни по письменным источникам, ни по археологическим данным. Очевидно, они составляли какую-то часть Черняховской культуры, и вероятнее всего территория эта примыкала к Поднепровью. Но на той же территории размещался и племенной союз спалов, если только оба племени не входили в состав единого союза. На территории Среднего Поднепровья издревле взаимодействовали и противоборствовали разные славяноязычные племена (среди которых были милоградовцы и зарубинцы и, может быть, еще некоторые племена). В каком отношении к ним находились анты — определить трудно, поскольку единственный доступный показатель их этноса — имена — имеет ту самую центральноевропейскую кельтскую окраску, которую можно ожидать обнаружить у всех славянских племен. (Территориальная община славян долгое время противодействовала утверждению личных имен.) С другой стороны, несмотря на указания Иордана и Прокопия Кесарийского о значительных территориях, занятых антами, вряд ли только с ними должны связываться славянские культуры Восточной Европы, выделяемые археологически. Анты предстают в источниках то как союзники склавинов, то как их противники. Нередко они выступают в качестве союзников «римлян» (византийцев), достигая в таком качестве даже Италии [574]. Но, как и в отношении склавинов, в источниках часто дается обобщенное наименование ряда племен антами. По сообщению Феофилакта Симокатта, в конце VI в. аварский катай, воевавший с Византией, приказал истребить все племя антов [575]. После этого источники действительно не упоминают антов. Но и приказ кагана и его возможная реализация не могли, конечно, иметь в виду все бесчисленные племена антов, упоминаемые византийскими авторами. Речь, видимо, шла о каком-то одном из племен или воинских подразделений, выступавшем на стороне Византии. Его возможная гибель вызвала изменения во взаимоотношениях между восточнославянскими племенами, способствуя возвышению новых объединений.

В византийских источниках часто смешиваются склавины, анты и гунны. Гунны первоначально отошли к исходным районам, прежде всего к Меотиде. Там их и позднее они упоминают, перенося на вновь появляющиеся здесь тюркские племена название «гуннских». Вместе с тем гунны в VI в. неоднократно проявляют себя и на Дунае, причем обычно здесь они выступают вместе со славянами. Сами авары обычно рассматриваются как ветвь гуннов. В этой связи заслуживает внимания тот факт, что по антропологическим данным монголоидный компонент среди авар крайне незначителен (хотя проявляется именно в социальной верхушке). Он, по существу, не выше, чем у сарматов — племен иранской языковой ветви [576].

Уже при отходе гуннов к Меотиде с ними неизбежно должен был оказаться славянский элемент. В дальнейшем удельный вес этого компонента неизбежно повышался вследствие общего широкого движения славян на юг и совместных выступлений славянских и гуннских племен по границам Империи. Д.И. Иловайский, доказывавший в свое время славянство болгар, был, конечно, не прав [577]. Но быстрая ассимиляция болгар славянами была, несомненно, подготовлена теми контактами, которые «гуннские» и тюркоязычные племена имели со славянами еще в Меотиде и в других районах Причерноморья на пути к Дунаю.

В V–VI вв. на больших пространствах от Прута до Дона, несомненно, появляется новое население. В отдельных районах происходит полная его смена: заселяются территории, покинутые в конце IV столетия. Полная смена населения по антропологическим данным прослеживается в междуречье Прута и Днестра, причем позднейшее славянское население отличается от предшествующего Черняховского и по своему внешнему облику [578]. Именно бесспорный факт смены населения на значительной части прежней Черняховской территории служит обычно основанием для ограничения славянских древностей временем начиная с VI в. Это с особенной четкостью отразилось в работах И.И. Ляпушкина и, может быть, в еще большей степени в публикациях М.И. Артамонова. Но даже и П.Н. Третьяков, уверенно признававший славянской зарубинецкую культуру, отказался признать какие-либо славянские элементы в культуре черняховцев. Он, в частности, решительно возразил против тезиса о «варваризации» провинциальных культур в эпоху великого переселения народов, с которым в свое время выступил В.П. Петров [579]. По мнению П.Н. Третьякова, «культуру населения Среднего Поднепровья третьей четверти I тыс. н. э. ни в коей мере нельзя рассматривать как результат «варваризации» Черняховской культуры. Если бы такое явление действительно имело место, в новой культуре в той или иной форме неизбежно сказывались бы пережитки прошлого. Культура VI–VII вв. в Среднем Поднепровье не имела никаких Черняховских пережитков». Автор полагает, что «все ее слагаемые — расположение и облик селений, такой важный элемент культуры, как жилище, характер и формы керамики, погребальная обрядность — это отнюдь не результат «варваризации» Черняховской культуры, а совершенно чуждые ей особенности. В отличие от Черняховской культуры новой культуре была свойственна значительная самобытность, свидетельствующая о том, что она сложилась далеко за пределами римского мира, вне контактов с ним. В Среднее Поднепровье эта культура несомненно была привнесена извне. Сюда пришли новые племена» [580].