Под солнцем свободы

Представив себе всю опасность, которой он подвергается, Эпафродит вздрогнул; он слышал биение своего сердца и стук крови в висках.

"Назад! Пока не поздно!.. Нет! Никогда! Смерти покорюсь, Феодоре никогда! Чтобы грек подчинился византийской блуднице! Никогда!"

Он сжал губы, нахмурился, во взгляде его сверкнула решимость: нет, пусть даже палач нацелит свой нож в его сердце - он не отступит ни на шаг.

Со стоическим спокойствием Эпафродит сунул руку в серебряный ящичек, стоявший рядом на каменной скамье, вытащил горсть фиников и принялся бросать их в бассейн, где резвились золотые рыбки.

Однако, несмотря на свой стоицизм, он со все возрастающей тревогой посматривал сквозь имплювий на небо, на рваные облака. Звезды говорили о том, что полночь давно миновала.

"Почему его нет? - думал Эпафродит. - Может быть, зная, что я под следствием, он не верит мне? А как без его помощи найти путь к Истоку? Двадцати отборных палатинцев-славинов достаточно, чтобы пробиться силой. Но куда? Ходы в темницах Феодоры неизвестны никому. Проклятый евнух!"

В сердцах он швырнул в воду целую пригоршню фиников - брызги оросили белый мрамор.

Вдруг появился Нумида.

- Все на паруснике, светлейший!

- Не приметил ли ты какой-нибудь подозрительной лодки или тени?

- Не приметил, светлейший! Море словно умытое, пристань хорошо осмотрели, - нигде никого!

- Почему нет Спиридиона? Ты спрашивал у привратника?

- Спрашивал, всемогущий!

- Никто не стучал?

- У ворот все тихо!

Эпафродит умолк. Нумида заметил, как по лицу пробежала тень.

В это мгновение оба услыхали поспешные шаги в атриуме.

Эпафродит встал, Нумида спрятался за коринфской колонной у входа.

В комнату, задыхаясь, вбежал старый раб и упал к ногам Эпафродита.

- Предатель! О всемогущий, предатель!

Эпафродит побледнел, но скрыл от раба тревогу и спросил:

- Предатель? Кто такой? Где ты его увидел?

- Приплыл по морю в лодке, мы его поймали его.

- Он не ушел от вас?

- Нет, всемогущий! Он связан, и мы заткнули ему рот, чтоб не кричал.

- За ним, Нумида! Приведи сюда этого человека!

Рабы убежали, Эпафродит расхаживал по мозаичному полу, постукивал себя пальцами по лбу. "Если она пронюхала о моих намерениях, то правду говорят люди - сам сатана ей помогает".

Он почувствовал, как рука Феодоры снова тянется, чтоб сорвать его замыслы, как рушатся все его хитросплетения, а сеть, приготовленная для императрицы, затягивается вокруг его собственной шеи.

Ему не терпелось увидеть лазутчика.

Прошло несколько минут, в комнату вошел Нумида, а с ним - в маске евнух Спиридион. Плащ его был разорван, на губах выступили капли крови.

Он сам сбросил смятую маску, которую рабы пытались сорвать с него. Испуганно и недоверчиво смотрел евнух вслед уходившему Нумиде.

- Могущественный, кланяется тебе Спиридион, которого ты призывал. Но люди твои - сущие разбойники. До крови меня отделали, смотри!

Евнух коснулся разбитой губы и показал пальцы Эпафродиту.

- Это ошибка, ужасная ошибка! Но Эпафродит заплатит золотом за каждую каплю твоей крови. Почему ты прибыл водой?

- Светлейший, справедливейший, на тебе одежда скорби! О сколь мерзностны те, что тебя обвиняют!

Грек понял, отчего Спиридион не пришел к нему в дом обычным путем.

- Значит, ты не рискнул идти по улице?

- Custodia libera, светлейший, о, почему люди столь злобны? Может быть, дорога свободна, а может быть, и нет, кто знает? Из камня вырастет тень и схватит тебя за шиворот своей длинной рукой. Заранее не угадаешь. Поэтому я отправился водой, рискуя ради тебя жизнью, только ради тебя, господин. Скажи, зачем твоя милость толкает меня на путь, который ведет к смерти в тюрьме?

- Садись, Спиридион!

Евнух бросил на него взгляд, полный недоверия.

- Садись и пей, Спиридион. Эпафродит справедлив. Тебя обидели, я вознагражу тебя за обиду.

Евнух с опаской присел, вздрагивая всякий раз, когда в трепетном свете проступали контуры стройных колонн.

- Говори, светлейший, быстрее говори, ведь кто знает, увидит ли меня живым утренняя заря.

Он пугался все больше. При малейшем шуме вскакивал и весь дрожал, ища уголка, где можно спрятаться.

А Эпафродит сидел спокойно. Его маленькие глазки следили за Спиридионом и словно говорили: "Играй, играй, скупец. За эту игру я тоже тебе плачу".

- Не бойся, Спиридион, в твоей голове достаточно хитрости! Даже если шея твоя окажется в петле, ты сумеешь спасти голову, я ведь тебя знаю.

- Моя шея уже в петле, и петля затягивается. Посуди сам, custodia libera! Я у тебя в доме в полночь! Говори, прошу тебя, или я уйду!

- Хорошо. Слушай. Ты не однажды оказывал мне мелкие услуги и не раскаивался в этом.

- Да, господин!

- Окажи мне еще одну услугу, и ты сможешь спокойно наслаждаться жизнью до самой смерти. Идет?

- Я готов, если смерть моя не придет завтра утором.

- Не придет!

Грек нагнулся к евнуху и устремил пронзительный взгляд на его хитрое лицо.

- Запомни, Спиридион, ты поверг меня в печаль и отравил мне жизнь, сообщив о том, что Исток в темнице.

Евнух раскрыл рот, но испугался колючих глаз грека и продолжал слушать молча с разинутым ртом.

- Исток для меня - жизнь. Однажды он спас меня от руки злодея. Справедливость и благодарность требуют, чтоб я теперь поступил так же. Поэтому завтра, как только первая полуночная стража станет на часы, ты покажешь мне путь в темницу, где сидит Исток.

Евнух отскочил, словно его укололи кинжалом; лицо его исказилось, он схватился за голову и застонал:

- Не могу, не могу! Смилуйся, господин! Не губи меня! - Согнувшись в три погибели и размахивая руками, евнух искоса наблюдал за греком.

- Не можешь? - серьезно произнес Эпафродит.

- Не могу! Ведь я умру, в то же мгновение испущу дух. Смилуйся, смилуйся, не губи меня!

Грек молча, серьезно смотрел на него.

Потом встал, вплотную подошел к Спиридиону, поднял сухой палец и произнес решительно и твердо:

- Спиридион, Эпафродит приказывает тебе, ты должен это сделать, иначе ты пропал!

Кастрат затрясся и опустился на пол.

- Отвечай! Звезды торопят, завтра в полночь ты будешь ждать меня в императорском саду и поведешь к Истоку.

Алчный евнух завертел головой на длинной шее и окинул взглядом перистиль.

- Что ты заплатишь мне, господин? - чуть слышно спросил он.

- Тысячу золотых монет.

У евнуха сверкнули глаза.

- Тысячу, тысячу, - простонал он. Душа его ощутила всю слабость обладания таким богатством. Он стиснул пальцы и прижал их к груди, словно золото было уже в его руках.

- Отвечай!

- Хорошо, я буду ждать тебя, я укажу тебе путь, господин, а потом умру, знаю, что умру.

- Поклянись Христом!

- Клянусь Христом: завтра в полночь в императорском саду.

Эпафродит удалился в спальню. Евнух смотрел ему вслед, прикидывая в уме: тысяча золотых монет, тысяча...

Торговец вернулся и протянул тяжелый кошелек, - пальцы евнуха судорожно схватили его.

- На, это небольшая награда за сегодня. Сполна же ты получишь завтра.

- Но в саду стража, караул стоит и возле ворот. Меня пропустят, а тебя нет, господин!

- Это не твоя забота! Жди меня, достань ключи от коридора, остальное я сделаю сам. Иди, да не забывай о клятве. Иначе...

Эпафродит прошелся по перистилю. Лицо его светилось радостью победы. Евнух согласился. Золото околдовало его душу. Он проведет его к Истоку завтра в полночь кости будут брошены, и августа проиграет!

Грек поспешил в спальню. Там он написал письмо Абиатару, в котором просил завтра в полдень отдать деньги за дом, чтоб в полночь, когда его, Эпафродита, уже не будет в городе, тот смог вступить во владение имуществом.

Грек уже собирался лечь спать, последний раз у себя дома, но вдруг вспомнил еще о чем-то.