Загадка Сфинкса, или Хранитель бытия

Нам представляется, что если в Гизе присутствует очень древнее «послание», то оно тоже должно быть выражено языком науки и математики, о котором говорит Саган – и по той же причине. Исходя из того, что «передача» должна бесперебойно продолжаться через тысячи лет (и пропасти культурных изменений), мы думаем, что автору такого послания было бы логично воспользоваться прецессией равноденствий, особенным законом природы, про который можно сказать, что он управляет продолжительными периодами земного времени, измеряет их и идентифицирует.

Пирамиды и Великий Сфинкс в Гизе являются, помимо всего прочего, еще и столь же сложными, внутренне согласованными и абсолютно чужими, что и внеземной разум, по Сагану (чужими – в смысле громадного, почти сверхчеловеческого масштаба этих сооружений и их сверхъестественной – с нашей точки зрения, ненужной – точности).

Более того, возвращаясь вкратце к приведенным выше ремаркам доктора Мориссона, мы думаем, что некрополь Гизы прекрасно отвечает еще и требованию содержать «много ключей и безошибочных умных подсказок» 104 . Действительно, нам представляется, что строителям пирамид пришлось проявить невероятную изобретательность, чтобы воплотить четыре главных принципа «безошибочности» послания, а именно:

• создание надежных и безотказных маркеров, которые могли бы возбудить любопытство и бросить вызов интеллекту искателей будущих поколений;

• использование «общего языка» прецессионной астрономии;

• использование прецессионных координат для четкой привязки по времени событий в прошлом и настоящем, в настоящем и будущем;

• искусно скрытые хранилища, или «залы записей», которые смогли бы обнаружить и посетить лишь те, кто полностью посвящен в «беззвучный язык» и способен прочесть его ключи и им следовать.

Кроме того, хотя монументы способны «говорить» с того самого момента, когда становится понятен их астрономический контекст, мы должны также обратить внимание на прямо-таки расточительность в количестве «погребальных текстов», которые дошли до нас из всех периодов египетской истории, но, по-видимому, имеют общие источники, причем немногочисленные 105 . Как мы видели, эти тексты работают вроде «программного обеспечения» к монументам как «аппаратуре», предписывая последовательность операций, которые должен выполнять царь-Гор (и все другие будущие искатели).

Мы помним замечания Джордже де Сантильяны и Герты фон Дехенд в «Мельнице Гамлета» о том, что великая сила мифов как носителей специфической технической информации состоит в том, что они способны передавать ее независимо от личных познаний сказителей. Иными словами, пока миф продолжают верно пересказывать, он будет продолжать передавать информационное послание высшего порядка, скрытое в его структуре, даже если ни рассказчик, ни слушатель это послание не понимают.

Так же, по нашему мнению, дело обстоит и с египетскими погребальными текстами. Нас удивило бы, если бы обладатели многих гробов и стен гробниц, на которых они скопированы, имели малейшее представление о том, что за их счет воспроизводились данные астрономических наблюдений и указания по их проведению. Их привлекало то, что предлагали тексты – соблазн вечной жизни. Поддавшись этому соблазну, они на самом деле гарантировали бессмертие самим текстам. Ведь большое количество верных копий позволяло надеяться, что как минимум часть уцелеет в течение тысячелетий.

Мы считаем, что всегда существовало некоторое количество людей, которые верно понимали «науку бессмертия», связанную с этими текстами, и были способны читать астрономические аллегории, в которых были скрыты более глубокие секреты, непредназначенные для понимания толпы. Думаем, что этих людей некогда называли последователями Гора, и они действовали как незримая академия за кулисами египетской предыстории и истории, что их первоначальный культовый центр находился в Гизе, в Гелиополисе, и что именно они отвечали за посвящение царей и реализацию планов. И думаем, что порядок, в соответствии с которым они совершали почти все, что имело значение, был каким-то образом записан при помощи звезд.

Откровенно астрономический характер некрополя Гизы, который игнорируют египтологи, тем не менее признавался незашоренными и с развитой интуицией исследователями на протяжении всей истории. Например, неоплатонисты-герметики из Александрии оказались довольно восприимчивыми к возможности «послания» и быстро почувствовали астральный характер текстуального материала и монументов 106 . Ученый Прокл (V век н. э.) признавал астрономическую ориентацию Великой пирамиды, имея в виду конкретные звезды. В своих комментариях к «Tiwew» Платона (где идет речь об истории погибшей цивилизации Анлантиды) Прокл сообщает, что «Великая пирамида использовалась для наблюдения Сириуса».

Смутные воспоминания об астрономическом характере «послания», сооруженного в Гизе, просочились в Средневековье. Во всяком случае, арабские летописцы этого периода говорили о Великой пирамиде как о «храме звезд» и часто связывали его с библейским потопом, который датировали примерно 10 300 годом до н. э. 107 . Представляет интерес записки арабского географа Якута аль-Хамавн (XI век н. э.), который сообщает, что сабий-цы, звездопоклонники из Харрана ( чьими «священными книгами» предположительно были писания Тота-Гермеса), отправлялись в то время на специальные паломничества к пирамидам Гизы 108 . Отмечалось также, что само название «сабийцы» (по-арабски Са-Ба) почти наверняка происходит от древнеегипетского слова Сба (звезда). Читатель помнит из части I, что еще в начале II тысячелетия до н. э. – то есть почти за 3 тысячи лет до записок Якута аль-Хамави, связывающих сабийцев с пирамидами, – было известно, что паломники из Харрана посещали Сфинкса, которому они поклонялись как богу по имени Хвл. 109

В XVII веке английский математик сэр Исаак Ньютон весьма интересовался Великой пирамидой и даже написал диссертацию о ее математических и геодезических свойствах, опираясь на данные, собранные в Гизе доктором Джоном Гривсом, профессором астрономии из Оксфорда. Позднее, в 1865 году, королевский астроном из Шотландии Чарльз Пьяцци-Смит организовал исследование Великой пирамиды, которая, по его убеждению, была инструментом пророчества, содержащего некое мессианское «послание». Именно Пьяцци-Смит первым тщательно измерил и продемонстрировал ее ориентацию по сторонам света, точность которой он связывал с наблюдениями Альфа Дракона – полярной звезды древних.

В первой половине XX столетия целый ряд видных астрономов – таких как Ричард Проктор, Эжен Антоннади, Жан-Батист Био и Норман Локьер – неоднократно пытались привлечь внимание к астрономическим характеристикам монументов Гизы. Их усилия, впрочем, мало повлияли на профессиональных египтологов, которые к этому времени почувствовали, что с интеллектуальными аспектами исследования некрополя пора «завязывать^ («кладбище оно и есть кладбище»), ничего не понимали в астрономии (и объявили, что древние египтяне – тоже) и периодически дружно разоблачали, высмеивали или просто игнорировали любые астрономические «гипотезы», которые отклонялись от их консенсуса.

Несмотря на этот враждебный интеллектуальный климат, мы придерживаемся мнения, опираясь на собственные исследования, что главный вопрос состоит не в том, были ли монументы Гизы спроектированы для того, чтобы выразить ключевые астрономические и математические принципы, а в том, почему были.