Пограничники

Уже в германскую войну, когда из армии после лазарета приехал в отпуск Андрей, состоялся у братьев разговор.

— Что читаешь, Тимка? — спросил старший.

— Достоевский, роман «Преступление и наказание», — ответил младший, подавая томик.

— Достоевский… — Андрей полистал, вернул. — Что ж. Слыхал, но читать не довелось. — Вздохнул и сказал памятно, на всю жизнь: — Только, братику, важнее теперь для нас читать книжки, на которых вот здесь, сверху, написано: «Пролетарии всех стран, соединяйтесь!»

Приехал он из Белоруссии, с Западного фронта, после Октября, в начале восемнадцатого, демобилизованный. Рассказы брата, мысли его Тиме были уже знакомы от тех заключенных, с которыми познакомился перед самой революцией. И очень скоро в одну из ночей Амвросий Феодосьевич разбудил младшего сына. Тима увидел батю своего и четырех братьев одетыми по-походному и вооруженными кто чем мог — старой берданкой, фронтовым карабином, тесаками, ножами. Он все понял:

— Тату, братики, возьмите меня с собой!

— Тиму не пущу! — крикнула тихая, спокойная всегда мать. — С ума сошел старый. Всю семью хочет под корень. Хватит там вас пятерых.

Прасковья Ивановна напрасно беспокоилась — муж и не собирался брать Тимошу в красногвардейский отряд.

Он оставался за старшего с матерью и сестрой. Обнялись все Строкачи на прощание, ни одной слезы никто не проронил.

Вскоре Строкач-старший сам отправил своего Тимошу к партизанам: пусть воюет за новую жизнь…

В партизанском отряде заметили смелого парнишку и стали посылать Тиму в разведку. А когда большими силами ударили белые на Спасск, город пришлось отдать, и стала Белая Церковь центром партизанского края, в доме Строкачей расположился его штаб. Те недели и месяцы были для шестнадцатилетнего Тимоши настоящим военным университетом. Он близко узнал многих партизанских командиров и комиссаров — Борисова, Певзнера, Постышева, сдружился со своим ровесником Сашей Булыгой [6].

Теперь уже никому не приходило в голову оставить его дома. Небывало лютой зимой 1920 года партизанский край оказался под ударом белогвардейских сил генерала Детерикса. Одетый в драный кожух, стоптанные валенки, Тимофей ходил в разведку к железной дороге, по которой враг подбрасывал подкрепления. А потом тем же путем повел партизан Баранова в тыл к белым. В сорокаградусный мороз отряд вышел к железной дороге и перерезал ее. Атаковавшие Белую Церковь части, не получая подкреплений, были отрезаны от главных сил и стали поспешно отходить.

В том бою молодой Строкач раздобыл первый военный трофей — великолепный маузер. Хотел отдать его командиру, но тот сказал, что солдатский трофей всегда приносит боевую удачу и нельзя с ним расставаться. Вернулись домой, и тут Баранов увидел: на плече его партизана проступала через одежду кровь.

— Ты ранен?

— Нет, товарищ командир, это винтовка разбила, когда по тайге шли.

— Что же не сказал ты, парень, разве можно было такую боль столько часов выносить?

— Постеснялся тогда. Не до меня вам было.

— А после боя чего молчал?

— Решил дотерпеть.

— Силу воли проверял, так я понимаю, — сказал Баранов. — Ну молодец, Строкач, будет из тебя настоящий вояка. А винтовку больше не носи. Воюй со своим маузером, он полегче. Подрастешь, отъешься, тогда и трехлинеечку возьмешь. Если, конечно, к тому времени война не кончится.

Не скоро кончилась на Дальнем Востоке война — много позднее, чем в Европейской России. И до полной победы над белогвардейцами и интервентами воевал молодой партизан Тимофей Строкач.

Летом двадцатого, когда отошли в Забайкалье главные партизанские силы, ворвались в село японцы. Началась расправа, первой запылала школа, потом несколько домов партизан. Среди крика и плача женщин и детей два десятка арестованных односельчан прошли по улицам.

Но к вечеру вернулись отец и брат Филипп, помогли заложникам ускользнуть от японцев. А Тимофей со сверстниками Родей Сущенко и Юхимом Моисеенко, всего человек двадцать, задумали отомстить.

Вспомнили, что стоит вражеский бронепоезд в распадке, у пустынного разъезда, где Тима работал грузчиком когда-то, а в тупике приткнулась нагруженная лесом платформа…

Быстро пробрались туда.

— Ну, хлопцы, взяли, — тихо скомандовал Тима, — еще взяли. Пошла, родная!

Сначала со скрипом, тихонько, потом все быстрее покатилась тяжелая платформа под уклон. Уже вдали раздается торопливый перестук колес с рельсами. И вот лязг ломающегося железа, тяжелый удар донесла земля, и вслед взрывы, выстрелы.

Побледневшие, но решительные парни переглянулись:

— Каюк бронепоезду! Будут, гады, помнить село Белая Церковь…

Когда образовалась комсомольская ячейка, секретарем выбрали Тимофея Строкача. Его и еще нескольких хлопцев и девчат принимали в РКСМ на первом собрании. Принять-то приняли, а за членскими билетами все никак не могли собраться ни секретарь сельской ячейки, ни его комсомольцы. Все добровольцами пошли в чоновский отряд, и дел хватало.

Днем, поставив тут же винтовки, работают ребята по ремонту железной дороги — меняют рельсы, шпалы, производят балластировку пути. И ни одной ночи не проходит без тревоги — из-за близкого (в десяти верстах) кордона прорываются шайки белогвардейцев и хунхузов, лезут контрабандисты, лазутчики, диверсанты. В помощь пограничникам Спасский уездный комитет партии выделил отряд ЧОН села Белая Церковь. Дело доходило до серьезных многодневных боев. А однажды (это было гораздо позже, уже в двадцать третьем) большая банда совершила вооруженное нападение на город Спасск. И пришлось Тимофею вести группу пограничников и весь свой отряд по знакомым дорогам в тыл противнику. С рассветом они отрезали банде путь за рубеж. Огневого боя она не приняла — хунхузы кинулись к границе, и тут их дружными залпами встретили пограничники и чоновцы Тимофея Строкача.

После боя командир пограничников сказал ребятам, что благодарит их от лица Рабоче-Крестьянской Красной Армии за помощь и дает трое суток отдыха. Пусть отоспятся и отправятся, наконец, в уком комсомола. А то за что же на них напасть такая: неплохо воюют, а билеты комсомольские никак получить не могут…

Какую роль сыграл в судьбах семерых белоцерковских парней из отряда ЧОН — в том числе и Тимофея Строкача — этот лукаво-серьезный, еще молодой, да поседевший командир-пограничник товарищ Орлов, сказать теперь нелегко. И видел-то он их всего несколько боевых дней. А когда вызвали всю дружную семерку в Спасск, у секретаря укома комсомола на столе список лежал, и в нем первым по селу Белая Церковь значился Тимоша Строкач.

Уком комсомола рекомендовал его в пограничные войска.

Недалеко от родных мест выпало служить красноармейцу Строкачу — в Никольско-Уссурийском пограничном отряде, что занимал самый левый фланг огромной границы Республики Советов — от реки Тюмень-Ула на стыке с Кореей и далеко на север по реке Уссури.

Пополнение встретил уже знакомый красный командир Орлов с серебряной головой и не сходящим даже зимой загаром. Он оказался комендантом Иманской погранкомендатуры.

— Значит, учить вас ездить на конях и стрелять не надо, — весело сказал он. — Это хорошо, это даже очень отлично. Потому что некогда учиться. Ожидаем со дня на день из-за кордона нападения крупного отряда бандитов. Задача такова: не отбросить банду назад, на сопредельную сторону, а полностью уничтожить. Как мы говорим, снять с централизованного учета. Все ясно?

И хотя пока все было неясно, семеро молодых пограничников дружно, с азартом ответили то, что полагалось:

— Так точно, товарищ командир!

Но седой оптимист товарищ Орлов являлся начальником, как говорилось в погранвойсках, прямым — у него таких бойцов, как Строкач, были сотни. А вот непосредственным начальником Тимофея стал командир отделения Петр Первушин, ровесник, комсомолец, забайкалец, воевавший в Красной Армии еще с девятнадцатого, славный, преданный товарищ и терпеливый наставник.