Партитура Второй мировой. Кто и когда начал войну

Хотя проект декларации носил крайне расплывчатый характер и не предполагал эффективных действий по пресечению агрессии, советское правительство уже на следующий день дало согласие на подписание документа. Было также предложено расширить число участников соглашения (а значит, и фронт защиты от агрессии) за счет присоединения к декларации стран Балканского полуострова, Прибалтийских и Скандинавских стран.

Франция сразу согласилась с советским предложением, высказавшись за созыв специального совещания для подписания декларации. Лондон думал целую неделю и, сославшись на отрицательное отношение польского правительства, отказался от своей собственной инициативы.

Британская дипломатия продолжала маневрировать и далее. Негласно одобрив захват Гитлером Мемеля (Клайпеды), правительство Н. Чемберлена в то же время не оставляло попыток связать руки Советскому Союзу. В середине апреля Великобритания предложила СССР взять на себя односторонние обязательства помощи «своим европейским соседям» в случае совершенной против них агрессии. В свою очередь Франция заявила о готовности обменяться с СССР письмами, гарантирующими взаимную поддержку сторон, если одна из них будет втянута в войну с Германией из-за оказания помощи Польше или Румынии.

17 апреля советское правительство выдвинуло встречные предложения, которые своей конструктивностью не шли ни в какое сравнение с осторожными и чаще всего не рассчитанными на взаимность предложениями западных партнеров. Вот их суть:

«1. Англия, Франция, СССР заключают между собою соглашение сроком на 5-10 лет о взаимном обязательстве оказывать друг другу немедленно всяческую помощь, включая военную, в случае агрессии в Европе против любого из договаривающихся государств.

2. Англия, Франция, СССР обязуются оказывать всяческую, в том числе и военную, помощь восточноевропейским государствам, расположенным между Балтийским и Черным морями и граничащим с СССР, в случае агрессии против этих государств.

3. Англия, Франция и СССР обязуются в кратчайший срок обсудить и установить размеры и формы военной помощи, оказываемой каждым из этих государств во исполнение §§ 1 и 2.

4. Английское правительство разъясняет, что обещанная им Польше помощь имеет в виду агрессию исключительно со стороны Германии.

5. Существующий между Польшей и Румынией союзный договор объявляется действующим при всякой агрессии против Польши и Румынии либо же вовсе отменяется, как направленный против СССР.

6. Англия, Франция и СССР обязуются, после открытия военных действий, не вступать в какие бы то ни было переговоры и не заключать мира с агрессорами отдельно друг от друга и без общего всех трех держав согласия.

7. Соответственное соглашение подписывается одновременно с конвенцией, имеющей быть выработанной в силу § 3» [248].

Таким образом, Советский Союз предложил заключить трехсторонний договор о взаимопомощи, основанный на равенстве обязательств, при этом меры пресечения агрессии в любом районе Европы были бы действенными и эффективными. Новая Антанта могла стать плотиной на пути дальнейшей гитлеровской экспансии. Однако обязательства, которые вытекали из трехстороннего соглашения в случае его подписания, судя по всему, испугали британских и французских политиков, не готовых идти так далеко.

Для подготовки ответных предложений Парижу потребовалось восемь дней, а Лондону — целых двадцать. Они были уклончивыми, будущее соглашение обставлялось рядом условий, которые стали предметом начавшихся в Москве переговоров между В. М. Молотовым, ставшим 3 мая 1939 г. наркомом иностранных дел СССР, и послами У. Сидсом и Э. Наджияром.

Шли они, что называется, ни шатко, ни валко. Газета «Правда» 29 июня характеризовала тактику наших партнеров следующим образом: «Хотят не такого договора с СССР, который основан на принципе равенства и взаимности, хотя ежедневно приносят клятвы, что они за «равенство», а такого договора, в котором СССР выступал бы в роли батрака, несущего на своих плечах всю тяжесть обязательств. Но ни одна уважающая себя страна на такой договор не пойдет, если не хочет быть игрушкой в руках людей, любящих загребать жар чужими руками».

В оценках главного партийного рупора не было преувеличений. Маневры британской дипломатии продолжались по-прежнему. 24 мая Н. Чемберлен на заседании своего кабинета выразил готовность «обсудить все нерешенные проблемы на основе более широкого и полного взаимопонимания между Англией и Германией». А 8 июня британский премьер, беседуя с сотрудником МИД Германии А. Трот фон Зольцем, заявил, что «с того самого дня, как он пришел к власти, он отстаивал идею о том, что европейские проблемы могут быть решены лишь на линии Берлин — Лондон» [249].

Такие дипломатические комбинации не остались в тайне от Москвы. И. В. Сталин, лично определявший внешнеполитический курс страны, не без основания опасался возможности нового сговора западных демократий с Гитлером по типу мюнхенского, но уже за счет СССР. К тому же в Москве были отлично осведомлены о тайных планах нападения на Советский Союз, вынашивавшихся во французских и британских штабах [250].

Следуя правилу не складывать все яйца в одну корзину и — применительно к освещаемой ситуации — не желая стать заложником корыстной линии западных демократий, советское руководство попыталось нормализовать отношения с Берлином. Начиная с весны 1939 г. в советско-германских отношениях появляются новые моменты: возобновились экономические отношения, возросла интенсивность контактов по дипломатической линии, с обеих сторон подогревался интерес к нормализации политических отношений. 29 июля В. М. Молотов телеграфировал в советское полпредство в Берлине: «Всякое улучшение политических отношений между двумя странами мы, конечно, приветствовали бы» [251].

При этом советское руководство, дабы сохранить свободу рук, предпочитало ожидать инициативу от немцев. Берлин и в самом деле во взаимном сближении проявлял большую, чем Москва, активность. Его действия были по-своему логичны: Гитлер шел к войне против Польши и готов был на многие уступки, лишь бы не допустить создания на востоке самостоятельного фронта с участием Красной армии. А для этого ему надо было во что бы то ни стало сорвать британо-франко-советские переговоры и нейтрализовать СССР.

В связи с этим трудно не согласиться с мнением историка И. А. Челышева: «Московские переговоры с самого начала приобрели двусмысленный характер. Обе стороны в тайне друг от друга вели переговоры с Германией, играли сразу на двух столах. Можно сказать, что на переговорах в Москве незримо присутствовала третья сторона — Германия. Гитлер тоже вел свою партию» [252].

Во время переговоров каждый из участников предложил свой проект соглашения. Текст был отработан только к концу июля, но и то лишь в основном. Стороны не смогли прийти к единой точке зрения на понятие «косвенная агрессия». Лондон не соглашался с тем, чтобы предоставление гарантий распространялось на Латвию, Литву и Эстонию в случае, если германские войска нарушили бы их территориальную целостность с согласия местных правительств (а именно такой случай «косвенной агрессии» имел место при оккупации Чехословакии). Но без этого пункта договор для СССР во многом терял значение. У власти в Прибалтийских странах находились правительства, тяготевшие к сближению с фашистской Германией, и это таило угрозу превращения их территорий в германский плацдарм для наступления против СССР при полной пассивности со стороны Великобритании и Франции.

Семена раздора сеяли и другие государства. Так, правительства Польши и Румынии отказались сотрудничать с СССР в отражении фашистской агрессии. А поскольку они имели с нашей страной общую границу, то это делало невозможным взаимодействие сухопутных войск, которые выставляли участники соглашения, в случае наступления вермахта по территории этих стран к рубежам Советского Союза. Государства Прибалтики же отказались от предоставления им гарантий, свысока отвергая их под предлогом «вмешательства в их внутренние дела».