Евреи, которых не было. Книга 1

В XVII, особенно в XVIII веке, европейские народы осознавали себя суверенными нациями, имеющими право жить без воли королей и Римских пап. Если так, то нации должны уметь и защищать сами себя. Рождаются массовые армии, и в них солдатами становятся не бедолаги, пойманные на улицах, и не родовые дворяне, которые учатся военному делу лет с трех. В массовые армии призывают всех граждан. Каждый гражданин имеет неотъемлемое право на свободу, гражданские права, вплоть до избрания в судьи или в члены парламента. Гражданин имел частную собственность, и даже за уголовное преступление власть не могла отнять у него эту собственность.

Но за эти права гражданин платил и содержал собственное государство. Платил налоги, и не только деньгами, но и кровью. Воинская повинность означала, что государство оставляет гражданину одного из его сыновей, обычно старшего. А вторых и третьих сыновей государство призывало в армию, на установленный законом срок, обучало их и бросало в бой, если начиналась война.

В XVIII веке в европейских странах — во Франции, Австрии и в Пруссии — встает вопрос эмансипации евреев, то есть вопрос предоставления евреям полноценных гражданских прав. Но если их эмансипировать — тогда надо и призывать евреев в армию!

Замечу: в странах, где гражданское общество развивалось более органично, постепенно, не существовало самой по себе проблемы. В Британии никто специально не вербовал евреев в морские пехотинцы, но никто и не сомневался в праве еврея пойти служить на флот или в колониальную армию в Индии. Уже в XVIII веке были случаи, когда евреи в Индии воевали там в составе войск Ост-Индской компании. Точно так же евреи оказывались в составе колониальных армий и голландской Ост-Индии.

Во Франции было иначе. Тут и евреев было много — 70 тысяч человек на 25 миллионов населения, целых 0,3 %. И католическая религия не позволяла забывать, что евреи — враги Христа, пожиратели зазевавшихся христианских младенцев. И гражданское общество во Франции формировалось медленнее. Иногда кажется, что королевская власть с каким-то самоубийственным, чуть ли не мазохистским пафосом тормозила развитие общества и тем самым подготавливала взрыв, делала его все более неизбежным.

Перед революционной властью — Конвентом — встал вопрос: как революционная утопия должна относиться к таким реальным, вполне материальным евреям? Было высказано мнение, что это народ реакционный, — ведь евреи чтят Ветхий Завет и вовсе не готовы отказаться от своей религии. А ведь мерзкая католическая церковь, которую гражданин Вольтер называл не иначе, как гадиной, — она ведь тоже почитала Ветхий Завет, считала его частью Священного Писания. Значит, делался вывод, что евреи — это прямо-таки религиозная Вандея, враги народа, и надо их поголовно казнить, чтобы всем остальным стало лучше.

К счастью для евреев, существовала и другая логика, не менее шизофреническая, но более к ним благожелательная. Евреи, согласно этой логике, — народ как раз прогрессивный, «друзья народа», потому что они не католики, и к тому же их угнетал, считал неравноправными людьми королевский режим. Как из Бастилии выпустили жертв королевского произвола, например, невинного ягненочка, маркиза де Сада, — так надо освободить всех евреев.

В Конвенте шли такие бешеные споры о судьбе евреев, что вопрос решили передать самому народу. Пусть народ путем референдума скажет — надо истребить евреев, как врагов народа, или надо предоставить им гражданские права, как исконным друзьям народа. Правда, референдум почему-то провели только в Париже, и опять же евреям повезло: французские крестьяне вовсе не были антисемитами, но и особой приязни к евреям не испытывали. Что сказала бы сельская Франция, составлявшая 70 % населения, — Бог весть. Но из 60 районов Парижа 53 проголосовали за предоставление евреям гражданских прав. Из этого, кстати, приходится сделать вывод: евреев в Париже знали с хорошей стороны. Мол, трудолюбивые и честные. С 1791 года 70 тысяч французских евреев сделались полноправными гражданами.

Провозгласить-то их гражданами провозгласили, а вот что теперь с ними делать? Что делать с народом, который живет сам в себе, по своим собственным законам, и почти не входит в контакт с христианами?

Этот вопрос пришлось решать не болтунам и крикунам в парижской говорильне-Конвенте, а великому практику — Наполеону. Нет-нет! Автор сих строк вовсе не бонапартист. Скорее уж роялист, с вашего позволения. Но справедливость заставляет отметить: в этом вопросе, как и в большинстве других, Наполеон действовал просто и жестко, заложив основу для всех более поздних законов.

Для начала Наполеон созвал национальную ассамблею еврейских нотаблей — то есть выборных лиц. Всем им предложили двенадцать вопросов. Одобряют ли евреи многоженство? Можно ли у них развестись с женой? Может ли еврей жениться на христианке? Считает ли себя французский еврей французом? Согласны ли евреи выполнять законы Франции? Готовы ли евреи воевать за Францию? Какой административной властью обладают раввины?

Трудно сказать, насколько понимали эти нотабли смысл происходящего, в том числе и смысл задаваемых им вопросов. Но ответили они на вопросы старательно и честно. Естественно, многоженства евреи не одобряли, жениться на христианках изъявили готовность. Ведь христиане не язычники! А ограничения на брак в иудаизме есть только с язычниками.

Но самое главное, евреи подтвердили, что раввины властью не обладают, а вот французским властям они готовы подчиняться. Франция — родина французских евреев, и они готовы защищать ее от внешнего врага и вообще лояльны к французскому государству.

Получив нужные ответы, Наполеон созвал не что иное, как… Великий еврейский синедрион. Тот самый, что разогнали еще римляне! Который не собирался две тысячи лет!

Имя Наполеона мгновенно облетело весь еврейский мир и стало необычайно популярным. Созыв же синедриона показался таким замечательным действием, что в синагогах служили специальные службы в честь почтеннейшего ребе Наполеона. Откуда было евреям знать, что Наполеон разгонит синедрион, как только он выполнит свою миссию?

Великий синедрион подтвердил все, что уже сказали ассамблеи еврейских нотаблей, — что законы Моисея суть не административные и не государственные, а религиозные законы. Наполеону только того и надо было. Раз так — то юрисдикция раввинов не распространяется на гражданские и уголовные дела, евреи подчиняются тем же законам, что и все остальные люди. Отныне французские евреи стали не государством в государстве, а частью французской нации. Опять же — одни французы идут по воскресеньям слушать проповедь кюре и звуки органа, а других «французов Моисеевой веры» шафар призывает слушать раввина. Вот и все!

С этого момента во Франции регулярно призывали евреев в армию — на тех же основаниях, что и всех остальных. В составе французских вооруженных сил евреи не составили себе определенной репутации — ни плохой, ни хорошей.

К сожалению, меньше известно другое — то, что в окружении генерала де Голля были и евреи. Одного я уже называл — Зиновий Пешков, а было немало и французских. Вели себя они совсем неплохо, и некоторые французские граждане еврейского происхождения за участие в Первой и Второй мировых войнах получили ордена Почетного легиона.

Во время войны Севера с Югом в США евреи воевали на обеих сторонах. На Юге они как-то не очень продвинулись… Трудно сказать, почему именно. А вот в армии генерала Гранта к концу войны, к 1865 году, было 9 генералов-евреев и несколько сотен офицеров.

Интересно, что евреев считали плохими солдатами в Австрии и в Пруссии, притом уже после того, как армии этих государств (без евреев) била армия Наполеона (в составе которой были и евреи).

Я готов допустить, что евреи и правда плохо воевали под знаменами прусских королей и австрийских императоров. Но почему? Странно, что никому не приходило в голову элементарное предположение: что евреи плохи как солдаты ровно по одной-единственной причине — а есть ли им за что воевать?!