Красный террор в Россiи 1918 - 1923

В Россiи люди привыкли ко всему, привыкли и к тюрьмe. И сидят эти сотни и тысячи заключенных, иногда безропотно, с "сeрым землистым опухшим лицом", с "тусклыми и безжизненными глазами"; сидят мeсяцами и годами в подвалах и казематах (с особыми желeзными щитами от свeта и воздуха) бывших Чрезвычайных комиссiй, a нынe Отдeлов Государственнаго Политическаго Управленiя. "Всякiй дух неповиновенiя и самостоятельности свирeпо и безпощадно преслeдуется". И это положенiе одинаково будет для Одессы, Орла, Москвы и Петербурга, не говоря уже о глухой провинцiи.

Вот яркое описанiе политической ссылки Г. М. Юдович, отправленной осенью 1921 г. из Москвы в г. Устсысольск Сeверо-Двинской губ., повeствующее о странствованiях по провинцiальным тюрьмам.11 {254}

"Поздно ночью прибыли мы в Вологодскую пересыльную тюрьму...

"Начальство встрeтило нас с первой же минуты самой отборной трех-этажной руганью.

-- Стань сюда!...

-- Не смeй! Не ходи! Молчать!...

Стали отбирать многiя вещи. В нашем и без того крайне тяжелом, безпомощном положенiи каждая вещь -- какая-нибудь лишняя ложка или чашка -имeла важное значенiе. Я начала возмущаться и протестовать. Это, конечно, ни к чему не привело.

Затeм стали "загонять" нас по камерам.

Подошла я к двери предназначенной мнe общей женской камеры и ахнула. Нeт слов, чтобы передать этот невeроятный ужас: в почти полной темнотe, среди отвратительной клейкой грязи копошились 35 -- 40 каких-то полуживых существ. Даже стeны камеры были загажены калом и другой грязью...

Днем -- новый ужас: питанiе. Кормят исключительно полусгнившей таранью. Крупы не выдают -- берут себe. Благодаря тому, что Вологодская тюрьма является "центральной" и через нее безпрерывной волной идут пересылаемые во всe концы, -- толчея происходит невeроятная, и кухней никто толком не занимается. Посуда не моется. Готовится все пополам с грязью. В котлах, гдe варится жидкая грязная бурда, именуемая "супом", черви кишат в ужасающем количествe"...

За Вологдой Вятка.

"Условiя здeсь показались мнe нeсколько лучше Вологодских. Камеры -больше, и не такiя уж загаженныя.

Я потребовала, было, умыться; но мнe предложили, прежде всего, зайти в камеру, "а там видно будет"...

В большой женской камерe -- 40 человeк. "Политическая" -- я одна. В камерe 9 откидных кроватей-коек, {255} выложенных досками. Ни матрацев, ни подушек, ничего. На койках и просто на полу лежат оборванные, -- нeкоторые почти голые, -- полутрупы...

Пол цементный. Почти никогда не моется...

Не припомню другой такой кошмарной ночи, как проведенная в Вятской тюрьмe. Насeкомых мирiады. Заключенныя женщины мечутся, стонут, просят пить... У большинства -- высокая температура.

К утру 17 человeк оказываются заболeвшими тифом. Подымаем вопрос о переводe их в больницу -- ничего не можем добиться...

В 8 час. веч. принесли "суп". Ничего подобнаго я еще не видала: суп сварен из грязных лошадиных голов; в темной вонючей жидкости плавают куски лошадиной кожи, волосы, какая-то слизь, тряпки... Картошка в супe нечищеная.

Люди с звeриной жадностью набрасываются на это ужасное хлебово, глотают наперебой, дерутся из-за картофельной шелухи...

Через нeсколько минут многих рвет.

Так заканчивается день, и снова наступает кошмарная ночь"...

В своих воспоминанiях Г. М. Юдович упоминает о том, что перед отправкой в ссылку была больна и поэтому подавала соотвeтствующее заявленiе с указанiем на то, что "раздeта и слeдовательно на сeвер eхать не может". Отвeтом на это заявленiе -- была "немедленная отправка на сeвер". И так всегда. Это как бы особая форма издeвательств, которыя производят над заключенными. Напр., 19-го октября 1920 г. из Ивановскаго лагеря в Москвe поздно вечером экстренно была вызвана партiя приговоренных к "принудительным работам" для отправки в Екатеринбург. Среди отправляемых были общественные дeятели, извeстные всей интеллигентной Россiи. Возьмем нeсколько хотя бы штрихов из описанiя этой поeздки, составленнаго одним {256} из ея непосредственных участников. "Среди отправленных (их было 96) были люди в возрастe 60 -- 70 лeт совершенно больные; всe их просьбы об оставленiи были напрасны. В довершенiе всего многiе (пожалуй, большинство) не имeли теплой верхней одежды, так как стояли сравнительно теплые дни, и 19-го как раз выпал первый большой снeг сопровождавшiйся вьюгой, у многих не было обуви, кромe лаптей, очень многiе не имeли никакого продовольствiя. Со сборами страшно торопили, так что многiе оставляли у себя в камерe самыя необходимыя вещи. Часам к 8 -- 8 1/2 отправляемым велeно было выйти в стеклянную галлерею, гдe было очень холодно, там ожидали болeе часа, потом там же произвели обыск увозимых вещей, потом вывели на двор, гдe послe нeскольких перекличек под усиленным конвоем отряда вохры вывели на улицу и шествiе направилось к товарной станцiи Сeвер. жел. дор. (Ярослав. вокзала). Во время пути конвой обращался с заключенными грубо, требовал итти скорeе, хотя нeкоторым -- старикам, обремененным вещами -- итти быстро было трудно. В началe перваго часа ночи пришли к вокзалу. Здeсь ввиду неподготовленности вагонов и отсутствiя лица, который должен принять заключенных и разсадить по вагонам, нас заставили болeе трех с половиной часов простоять на открытом мeстe, на вeтру, под вьюгой и снeгом (стоял мороз в 10 -- 15 гр.). Около часу ночи или позже была приведена партiя заключенных из Андроньевскаго лагеря (около 30 чел.), которых поставили на нeкотором разстоянiи от нас. Среди них мы узнали нeкоторых заключенных, за нeсколько недeль перед тeм отправленных из Ивановскаго лагеря в Андроньевскiй, яко-бы для переправки на родину (кстати в числe 96 чел. отправленных в ночь с 19 на 20 в Екатеринбург было 30 -- 35 поляков, большинство которых принадлежало к категорiи "гражданских военноплeнных"). В половинe четвертаго началась посадка в вагоны. Поeзд {257} тронулся в путь, однако, только в 9 -- 10 часов утра, 20-го октября, так что непонятно, зачeм нужна была такая спeшка со сборами и мучительное ожиданiе на морозe на путях Сeв. жел. дор.

Поeзд состоял приблизительно из 60 вагонов, так как кромe заключенных из Ивановскаго лагеря и Андроньевскаго этим эшелоном отправляли около 100 чел. из Ордынскаго лагеря, по нeсколько десятков из Ново-Песковскаго и Покровскаго лагерей. Сверх того этим эшелоном отправлены были около 500 чел. слушателей политических курсов красных командиров (бывшiе бeлые офицеры Колчаковской и Деникинской Армiи) и 450 кандидатов к ним. (Всего, слeдовательно, арестованных, считая эти двe послeднiя категорiи, было от 1400 -- 1500 чел.). Относительно курсантов и кандидатов к ним в пути и уже в Екатеринбург нам удалось узнать слeдующее. На краткосрочные (шестинедeльные) политическiе курсы красных командиров отправлялись бeлые офицеры, которые в принципe допущены к занятiю должностей в Красной Армiи; до занятiя послeдних они должны пройти эти курсы, на которых видные дeятели Р. К. П. знакомят их с принципами сов. власти и коммунизма. Курсанты, отправленные в Екатеринбург, почти уже закончили курс, им оставалось всего нeсколько дней до окончанiя и до занятiя должностей в Красной Армiи. Они не считались арестованными, жили в помeщенiи быв. Александровскаго военнаго училища. Наканунe или утром 19 они внезапно были переведены в Кожуховскiй лагерь (12 -- 15 в. от Москвы) без объясненiя причин перевода и в ночь с 19 на 20 присоединены к эшелону, отправленному в Екатеринбург. Что касается кандидатов, то они, привезенные из различных провинцiальных лагерей для зачисленiя на тe же курсы, ожидали своей очереди, т. е. окончанiя курса курсантами. Они были свободны. Часть жила в спецiальных общежитiях, другая же -- жила на частных квартирах, лишь ежедневно {258} являясь на регистрацiю. В этот день, т. е. 19, явившихся на регистрацiю задержали в том видe, в каком они были, т. е. без верхних вещей, не позволили собраться вмeстe с жившими в общежитiях, отправили на вокзал для отсылки в Екатеринбург. Вагоны, из которых состоял поeзд, были простые товарные (даже не теплушки).