Монашество в средние века

ким движением, но родилась она не в среде монашества. Оно только помогло её проведению, поддержав начинания Церкви во Франции и дав папству таких энергичных союзников, как Пётр Дамьяни и Джованни Гвальберто в Италии. Не монахи вырабатывают план борьбы и формулируют её задачи. Епископ тульский Брунон занял папский престол под именем Льва IX. Душа папской политики, Гильдебрандт (может быть, прежний римский монах) выработал своё мировоззрение, изучая каноническое право на Нижнем Рейне, где знатоки его сосредоточивались в Вормсе и Льеже. Нижняя Лотарингия и Италия дали теоретиков папской идеи и наиболее энергичных борцов за обновление Церкви, причём руководство движением принадлежало белому духовенству, монашество же только питало и поддерживало его.

5. В основе рассмотренных нами движений X–XI веков лежало то же аскетическо-христианское мирочувствование, которое создало раннее монашество. И точно так же неодинакова была строгость идеала в различных разветвлениях движения, с одной стороны – переходя в эксцессы пустынножительства, с другой – ограничиваясь довольно умеренными формами. Но существенными отличиями X–XI веков от эпохи начал монашества были положение аскетической идеи в христианском мировоззрении и условия её осуществления. Новым еремитам и новым монахам не приходилось бороться за своё понимание христианства, потому что оно было общепризнанным. Они с первых же шагов могли рассчитывать на сочувствие всех религиозно настроенных людей, Церкви, папства и светской власти. Им не приходилось создавать новые формы жизни. Достаточно было примкнуть к традиционным, никогда не умиравшим. Такими формами были, с одной стороны, еремиторий-лавра, с другой – бенедиктинский монастырь. Поэтому и формально движение X–XI веков не было чем-то новым.

Но всё же движение, занимающее нас, не представляет собою повторения предшествующих фаз монашества, являясь определённым моментом в его развитии, осуществляя то, что только намечалось ранее. Идея единства монашества жила уже в эпоху Кассиана и Бенедикта. Медленно она осуществлялась в форме распространения единообразного устава, роста сознания единства монашества и возникновения быстро распадающихся групп монастырей. Благодаря условиям жизни монашества мысль о его единстве ранее появилась у представителей Церкви и власти, и от них исходили попытки её осуществить, привёдшие к реформе Бенедикта Аньянского, а через него к клюнийскому движению, уже ясно сознавшему свою задачу и пришедшему к первой значительной конгрегации. Но время последних попыток внешнего объединения монашества совпало с возрождением местных аскетических течений, примыкавших к местным, уже традиционным формам и поэтому не поддававшихся обезличению в процессе объединения. Зато сама идея единства монашества к XII веку выросла и укоренилась, и внутреннее его единство в противопоставлении белому духовенству стало неоспоримым и значительным по своим общецерковным последствиям фактом.

Уже в эпоху возникновения западного монашества ему трудно было уйти