Реформы Ивана Грозного. (Очерки социально-экономической и политической истории России XVI в.)

Опала Воронцова продолжалась недолго. Уже вскоре подрастающий великий князь и стоявшие за его спиной вельможи решили расправиться с Шуйскими. 29 декабря

1543 г. Иван IV «велел поимати первосоветника» Андрея Шуйского, который был убит великокняжескими псарями. Ближайшие сторонники князя — Ф. И. Шуйский, Ю. Темкин-Ростовский, Ф. П. Головин были отправлены в ссылку. «И от тех мест, — прибавляет продолжатель «Летописца начала царства», — начали боляре от государя страх имети» [1114].

До конца боярского правления было еще далеко. Дело ограничилось лишь тем, что у власти утвердилась группа старомосковского боярства во главе с Воронцовыми и некоторые другие сторонники разбитой оппозиции Шуйских (Кубенские). Все они получили новые чины и звания. В январе 1544 г. уже боярами были царский любимец Ф. С. Воронцов [1115] и князь А. Б. Горбатый [1116]; в июне 1544 г. — князь М. М. Курбский [1117] и около этого времени, очевидно, — В. М. Воронцов. Воронцовы заняли важные посты и в дворцовом аппарате. И. С. Воронцов стал тверским дворецким (к 1545 г.) [1118], а В. М. Воронцов — дмитровским дворецким (в 1545/46 г.) [1119]. Новое правительство пыталось в 1544–1545 гг. провести некоторые меры по борьбе с иммунитетными привилегиями монастырей, пыталось провести описание земель, выдавало льготы светским феодалам, а также слободчикам [1120].

Однако владычество Воронцовых и Кубенских, как и их предшественников, было недолговечно. Еще в декабре 1544 г. в опалу попал И. Кубенский «за то, что они великому государю не доброхотьствовали и его государьству многие неправды чинили и великое мьздоимство учинили и многие мятежы и бояр многих без великаго государя велениа побили» [1121]. Последнее обвинение связывает опалу Кубенского с их приверженностью к Шуйским, вместе с которыми они «бояр многих… побили» (имеются в виду, очевидно, Бельские). В мае 1544 г. Иван IV «из нятства выпустил» Кубенского [1122]. Но уже в октябре 1545 г. Кубенский снова попал в немилость. На этот раз в опалу попали также П. Шуйский, А. Горбатой, Ф. Воронцов и Д. Палецкий. Опала была кратковременной: в декабре по просьбе митрополита Макария Иван IV «пожаловал» опальных [1123]. Развязка наступила летом 1546 г. В связи с волнениями пищальников в Коломне [1124], а также неудачами восточной политики Иван IV приказал казнить И. И. Кубенского, Ф. С. Воронцова и В. М. Воронцова [1125]. И. П. Федоров был сослан на Белоозеро [1126] Пыткам («и не одиножды») подвергли брата казненного В. М. Воронцова — Ивана [1127]. Расправа с Воронцовыми сопровождалась конфискацией во всяком случае части их земельных владений [1128].

После казни Воронцовых к власти пришла группировка придворной знати во главе с бабкой Ивана IV Анной Глинской и ее детьми М. В. и Ю. В. Глинскими. В январе 1547 г. М. В. Глинский был уже боярин [1129]. Тогда же он получил звание конюшего [1130], а его браг Ю. В. Глинский — боярина и кравчего. Близки к ним в это время были и Д. Д. и И. И. Пронские, также получившие боярское звание к февралю 1547 г. [1131] Глинские были крупными землевладельцами, использовавшими годы боярского правления для беззастенчивого стяжания в целях укрепления своих экономических позиций [1132].

О богатстве Глинских свидетельствует тот факт, что с 1534 до февраля 1547 г. они дали вклады в Троицкий монастырь на сумму свыше 500 рублей [1133]. Они жестоко расправлялись со всеми своими политическими противниками, постепенно возбуждая против себя недовольство среди бояр. Стремясь нейтрализовать влияние Шуйских, Глинские в январе — марте 1547 г. выдали целый ряд жалованных грамот вотчинникам Суздальского уезда с целью заручиться поддержкой крупных землевладельцев этого района [1134]. Курбский писал, что когда Иван IV «прииде к седьмому на десять лету, тогда же те прегордые сигклитове начаше подущати его и мстити им свои недружбы, един против другаго» [1135]

Этим объясняется казнь Ф. И. Овчинина Оболенского (сына временщика И. Овчины, при котором умер в заточении князь М. Глинский) и его родственника И. И. Дорогобужского (январь 1547 г.) [1136].

Итоги периода боярского правления рисуются сходными чертами в показаниях современников, принадлежащих к разным социальным кругам. Расхищение земель княжатами и боярами, которые «грады и села… себе притяжаша» [1137]. Непомерный рост феодальной эксплуатации: бояре «подовласных же всех, аки рабы, себе сотвориша» [1138]. Засилье боярской аристократии в центральном и местном аппарате власти, который был расшатан междоусобными распрями отдельных группировок придворной знати, боровшихся за чины и звания [1139]. Бесчисленные местничества, приводившие к ослаблению русской армии [1140]. Мздоимство и неправый суд как в центре, так и на местах.

Еще в конце 1538 г. Петр Фрязин, покинув Русь, писал, что после смерти Елены Глинской, «бояре живут по своей воле, а от них великое насилие, а управы в земле никому нет, а промеж бояр великая рознь… В земле русской великий мятеж и безгосударство» [1141].

Губительные последствия боярских распрей был вынужден признать такой идеолог боярства, как Курбский» [1142]

Особенно яркую характеристику самовластия бояр и княжат дает автор «Повести о великом пожаре», явившейся одним из источников Степенной книги. Принадлежа к окружению митрополита Макария, этот автор беспощадно разоблачает своекорыстную политику боярских временщиков. После смерти Елены Глинской, пишет он, «бояре и велможи вси видяще самодержьца наследника царствию юны суща и яко благополучно и самовластно себе время видяще, и изволиша собрати собе множество имения. И вместо, ежи любити правду и любовь, в ненависть уклонишася, и кождо из различных санов желающе, и ничтоже получаху, но обаче на мало время. И нача в них быти самолюбие, и неправда, и желание на восхищение чюжаго имения. И возви-гоша крамолу велию, желающе себе властолюбия. Друг друга лукавством не токмо в заточение посылаху, и в темницах затворяху, и юзами облогаху, но и самой смерти предаваху, навыкше господоубийственному совету, иже преже умориша и самех двух царьских отраслей князя Георгия и князя Ондрея Ивановичев. Тако же и сами на своих другов востающе и яростными смертьми окончавшася, и домы и села их наследоваша. И от похищения чюжаго имения домы их исполнишася, и сокровища их неправеднаго богатества умножишася. Не токмо же сие едино содеваху, но и великия главахМ приразишася, дву митрополитов святителскаго престола лишаша: Данила и Иасафа [1143], праведне учащих и обличающих их. Но понеже богу изволившу по сих же на престол их возшедшу пресвященному митрополиту дивному Мокарию, многа же нестроения тогда содевахуся даже и до самого возраста царьскаго, дондеже царь и великий князь Иван Васильевич всея Русии царьским венцем венчася рукою преосвященного Макария митрополита всея Русии, и законному браку приобщися» [1144].