История крестовых походов

В 1248 г. состоялся крестовый поход Людовика IX [249] . Это было предприятие, скорее объясняемое личным характером короля, чем общественным настроением. Приближенные, напротив, всеми мерами пытались охладить аскетический пыл короля и объяснить ему бесполезность новых попыток достигнуть такой цели, которая явно неосуществима, в особенности ввиду того, что прочие христианские страны, занятые внутренней борьбой, холодно относятся к новому походу в Святую Землю. Крестоносное войско Людовик направил к острову Кипр, провел здесь осень 1248 г. и зиму следующего года и без сомнения под влиянием советов кипрского короля и представителей папской партии в Палестине принял роковое решение, бывшее источником неисчислимых бедствий. Именно, невзирая на урок, постигший крестоносцев в 1219 г. в Египте, Людовик решился вновь повторить попытку кардинала Пелагия «схватить быка за рога», то есть напасть на султана в его египетских владениях. Весной 1249 г. Людовик выступил с огромным флотом в море и пристал к устьям Нила, растеряв в дороге вследствие морских бурь значительную часть кораблей. Высадка последовала там же, где в 1218 г. пристали крестоносцы Пятого похода, то есть близ Дамиэтты. Султан Эйюб лежал больной в Мансуре и потому на первых порах Людовика радовали неожиданные успехи. Так Дамиэтта была занята почти без сопротивления, и в ней было найдено много запасов и оружия. Но в дальнейшем христиан ожидала масса непредвиденных затруднений. С одной стороны, памятны были события 1219—1220 гг., когда разлитие Нила было причиной громадных бедствий, с другой продолжительная стоянка под Дамиэттой вредно отзывалась на дисциплине войска и давала время египетскому султану собирать свежие силы и тревожить христиан неожиданными нападениями на их лагерь. Когда стали обсуждать план действий в Египте, то выявилось крайнее несогласие в мнениях. Одни подавали голос за то, чтобы обеспечить прежде всего береговую полосу и завладеть Александрией, другие говорили, что когда хочешь убить змею, нужно прежде всего раздавить ей голову, то есть придерживались мнения о походе на Каир. В походе Людовика была повторена та же ошибка, какая была сделана кардиналом Пелагием. В ноябре французы снялись с лагеря и пошли вверх по течению Нила. Двигались они чрезвычайно медленно и вследствие этого пропустили благоприятный момент, какой им давала смерть султана Эйюба. Подойдя в декабре к крепости Мансуре, крестоносцы имели против себя не только значительные военные силы, но и сильное укрепление, которое можно было взять только при помощи осадных работ. Пока не явился к месту военных действий наследник Эйюба Тураншах [250] , крестоносцы могли бы еще рассчитывать на некоторый успех, большим для них счастьем было то, что по указаниям одного бедуина они нашли брод через канал, отделявший их от Мансуры, и приблизились таким образом к стенам крепости. Осадные работы подвигались, однако, медленно, египтяне разрушали и жгли с помощью греческого огня то, что удавалось построить крестоносцам, кроме того делали вылазки и наносили осаждающим чувствительные поражения. В этих битвах погибли брат короля [251] и множество французских рыцарей и тамплиеров. В конце февраля 1250 г. к Мансуре прибыл Тураншах с новыми войсками из Сирии, и положение христиан стало принимать серьезный характер. Первым его делом было передвижение флота в тыл крестоносному лагерю, вследствие чего христианское войско оказалось отрезанным от Дамиэтты, откуда оно получало продовольствие и военные запасы. Египетские партизанские отряды перехватывали французские караваны, отряды мамелюков стали делать дерзкие нападения на лагерь. Это сопровождалось большими неприятностями для христиан, у которых начался голод, а непривычная жара была причиной большой смертности. Ввиду этих обстоятельств Людовик решился проложить себе путь к отступлению в Дамиэтту в апреле 1250 г. Но это отступление происходило при условиях чрезвычайно неблагоприятных и сопровождалось почти полным истреблением крестоносного войска. При отступлении были захвачены в плен король Людовик и его братья Альфонс Пуату [252] и Карл Анжуйский [253] и с ними множество знатных рыцарей. Большая масса людей взята в плен и продана в рабство. Торжествуя победу, султан писал своему наместнику в Дамаске: «если хочешь знать число убитых, то подумай о морском песке, и ты не ошибешься». Когда начались переговоры о выкупе пленных, король Людовик предоставил королеве [254] , находившейся в Дамиэтте, решение вопроса о своем выкупе и согласился без всяких споров выплатить громадную сумму до десяти миллионов франков за освобождение из плена рыцарей. По мирному договору с Тураншахом французы обязались очистить Дамиэтту и десять лет не возобновлять войны.

Несмотря на страшную катастрофу, какая постигла предприятие Людовика IX, несмотря на всю опасность, в которой оказались христианские владения после победы египетского султана, дошедшие в Европу известия не произвели уже такого впечатления, как это было в XII в. Европейцы изверились в дело крестовых походов и не хотели более делать бесплодных попыток. В то время, как большинство отпущенных на свободу из египетского плена рыцарей возвратилось на родину, сам Людовик отправился из Дамиэтты в Акру и здесь начал обдумывать меры к продолжению войны. Но можно ли было предпринять что-либо решительное, когда все его воззвания не имели во Франции успеха и когда там решительно отказывались от похода на Восток? Еще четыре года Людовик оставался в Сирии, ожидая подкреплений из Европы, занимаясь усилением крепостей Акры, Яффы и Сидона и давая небольшие сражения. В конце 1252 г. умерла его мать Бланка [255] , правившая в его отсутствие Францией, и общий голос народа требовал, чтобы Людовик возвратился на родину. Король уступил наконец необходимости и летом 1254 г. отплыл из Сирии.

Судьба христианских владений зависела теперь исключительно от доброй воли мусульманских владетелей Сирии и Египта. Нельзя, впрочем, думать, что христиане вообще были лишены средств для энергичной борьбы. В руках у них находилось несколько городов, ведших большую торговлю и служивших посредниками в обмене европейских и азиатских товаров, в этих городах было много населения, владевшего богатствами и роскошью. Хотя боевая сила христиан была невелика, но все же военные учреждения и французский отряд, оставленный Людовиком, с прибавкой тех крестоносцев, которые ежегодно в небольшом числе прибывали из Европы, могли внушать мусульманам некоторое уважение. Вся беда заключалась в том, что христиане отвыкли думать об общих интересах, а руководствовались личной выгодой, в зависимости от случайных и минутных капризов меняли свою политику: сегодня дружили с мусульманами, а назавтра переходили в лагерь их врагов. Тамплиеры и иоанниты ревниво следили друг за другом и часто вступали в открытую вражду между собой. Торговый люд, задававший тон жизни сирийским городам, отличался большой нравственной испорченностью и неприятно поражал вновь прибывшего. Самым большим бедствием для сирийских христиан было соперничество итальянских республик Венеции, Генуи и Пизы и их представителей на Востоке. Баилы этих республик, имевшие свои канцелярии во всех почти городах Сирии, представляли собой могучую аристократию, которая своим богатством и влиянием затмевала феодальных владетелей и находилась с ними в постоянной вражде. Можно утверждать, что торговые люди и торговые интересы были главной причиной, подточившей существование христианских владений. Одна война генуэзцев с венецианцами, веденная в 1256—1258 гг., стоила Акре 20 тысячи человек, кроме того громадное количество кораблей погибло в гавани Акры и на море. Эта война свирепствовала почти безостановочно в пятидесятые и шестидесятые годы XIII в. и увлекала как сирийских христиан, так и никейских императоров. По-видимому, все забыли, что эта борьба только приближает окончательный удар, который мусульмане готовились нанести христианским владениям. Когда монгольский хан Гулагу [256] вторгся в Персию и затем покорил Месопотамию и опустошил Сирию (1259 г.), часть христиан примкнула к монголам и тем возбудила крайнее раздражение среди мусульман, которые не могли им простить союз с их ожесточенным врагом.