Тайны Московской Патриархии

Но само освоение земли не было полным и реальным без ее освящения подвигом новых чудотворцев: без них самая «подрайская землица» (как писали о казанских землях), даже завоеванная и освоенная, не была «Святорусской». Гермоген потрудился над освящением вверенной ему епархии больше, чем весь московский Освященный Собор. 9 января 1592 года, не дожидаясь ответа на первое свое послание, он сообщил патриарху Иову список героев казанского взятия, которым Церковью не установлена была особая память.

Даже в просьбе к патриарху чувствуется характерный для митрополита напористый стиль: «Умилосердись, государь Иов, повели и учини указ свой государев мне, богомольцу своему – в который день повелит мне святительство твое по тех православных благочестивых воеводах и воинах, пострадавших за Христа под Казанью и в пределах Казанских в разныя времена… по всем Божиим церквам во градах и селех Казанской митрополии пети по них панихиды и обедни служити, чтобы, государь, по твоему государеву благословению память сих летняя (ежегодная) по вся годы была безпереводно».

Далее настойчивый Гермоген выразил скорбь, что трем казанским мученикам не установлена вечная память и что они не внесены в Синодик, читаемый в неделю православия. Из замученных магометанами за отказ отпасть от православия один – Иоанн Новый – был нижегородцем, а двое – Стефан и Петр – новообращенными татарами. Митрополит мудро уел национальный вопрос, а патриарх не замедлил ответить на настойчивое послание.

Павшие под Казанью и мученики за веру Христову были внесены в большой Синодик, читаемый в неделю православия. Память воинам была установлена в субботу после Покрова Пресвятой Богородицы (в честь взятия Казани 2 октября), установить же день поминовения мучеников Иов доверил Гермогену. Торжественно объявляя о решении патриарха по епархии, митрополит велел повсеместно служить по ним литургии и панихиды и поминать на литиях и обеднях ежегодно 24 января.

Одновременно с героями и мучениками Гермоген утверждал вечную память казанским просветителям. Кроткий архиепископ Герман Полев находился в Москве, когда многоученый митрополит Афанасий, не в силах соблюдать запрет Ивана Грозного на «печалование» об опальных, оставил престол (1566 год). На митрополию всея Руси был поставлен Герман, который тут же выступил с поучением царю, резко осуждая опричнину, за что в том же году был лишен сана. 6 ноября 1568 года Герман был найден мертвым у себя на дворе. Власти утверждали, что Герман умер от моровой язвы, но народ ясно видел в его гибели руку опричников. И действительно, случайно ли, что смерть Германа наступила через два дня после сведения в Москве с митрополии знаменитого печальника по Святорусской земле Филиппа Колычева (1566-1568)? Тело соратника и продолжателя дела архиепископа Казанского Гурия лежало в простой могиле в Москве у церкви Святого Николы Мокрого, когда в 1592 году «у благочестиваго государя царя Федора Иоанновича всея Руси испросили мощи его ученицы его». Просьба Гермогена, адресованная царю и патриарху, оказала решающее воздействие. Вскоре митрополит встретил мощи Германа близ Свияжска, видел и осязал их и совершил погребение своего учителя в Свияжском Успенском монастыре.

Перенос мощей Германа, гражданский подвиг коего был отражен в знаменитой «Истории» князя А. И. Курбского и «Житии митрополита Филиппа», был ярким политическим актом. «Житие Германа» было уже составлено (до 1572 года), но Гермоген счел долгом рассказать об архиепископе еще и в «Житии Гурия и Варсонофия». Желание Гермогена сбылось – Герман Полев чтится как святой Русской Православной Церковию (память 6 июля по новому стилю).

Митрополит Гермоген был энергичным строителем, украсившим Казанскую епархию множеством церквей и монастырей. Завершение строительства Казанского девичьего монастыря и освящение в нем нового храма во имя Пресвятой Богородицы архиерей отметил созданием пространной редакции «Сказания о явлении и чудесах иконы Казанской Богоматери» (1594).

В Синодальном собрании Государственного Исторического музея хранится рукопись «Сказания», написанная рукой самого Гермогена (№ 982). Помимо литературных достоинств, сочинение поражает глубоко личным трепетным отношением к святыне, которую автор, будучи еще священником, удостоился с благословения тогдашнего архиепископа Иеремии первым принять из земли и торжественно перенести в ближайшую церковь Святого Николая Тульского. Живо и восторженно описал Гермоген совершившиеся от иконы до 1594 года чудеса, лично им свидетельствованные.

Тогда же митрополит составил свою редакцию одного из наиболее поэтичных памятников древнерусской литературы – «Повести о Петре и Февронии, муромских чудотворцах». Желая приблизить «Повесть» к житийному жанру и современному ему читателю, Гермоген бережно отнесся к источникам, не искажая, но лишь проясняя их рассказ. В предисловии он исключил богословские рассуждения, заменив их констатацией греховности рода человеческого.

Древняя драма, разыгравшаяся в Рязанской земле, на окраине Руси, очень лично воспринималась редактором. Его симпатии целиком были на стороне бедной и безродной Февронии – женщины выдающихся качеств, связавшей свою судьбу со слабодушным князем Петром, уступавшим «славе мира сего», наветам людей и козням дьявола [59]. Вольно или невольно Гермоген раскрыл в редакции свою лирическую душу; такой человек, сколько бы ни обличал лесть и лицемерие в рукописи, не мог не обманываться, вступая в реальный мир коварства и злобы…

В 1595 году при личном участии казанского митрополита были открыты многоцелебные мощи святого князя Романа Углицкого. Дальнейшему освящению Волги помог счастливый случай: копая рвы под фундамент нового храма в Казанском Спасо-Преображенском монастыре, строители наткнулись на гробницы первого архиепископа Гурия и епископа Тверского Варсонофия, жившего в сей обители на покое, того самого, кто обратил некогда к Гермогену свое «прозрение».

Собрав духовенство, Гермоген лично вскрыл гробы и явил свету нетленные мощи обоих святителей. По ходатайству митрополита еще два деятеля казанского просвещения были причислены к лику российских святых. Память Гурия установлена (по новому стилю) 18 декабря, Варсонофия – 24 апреля, обретение их мощей – 17 октября (кроме того, 3 июня отмечается перенесение мощей святого Гурия в 1630 году). «Житие и жизнь» обоих святых, написанное емким лаконичным слогом Гермогена в 1596-1597 годах, как и краткие жития казанских мучеников, включенные в его грамоту 1592 года, сохранили сведения из многих не дошедших до нас источников и рассказов старожилов, которые митрополиту «случилось слышать в повестех от достоверных людей».

Оставляя в памяти потомков свои обширные знания о первых временах православного просвещения Казанской земли, Гермоген писал о настоятельной необходимости его деятельности, столь несвойственной современным архиереям. То, что для других было случаем, для казанского митрополита – долг, освященный высшими авторитетами и самим Христом. Молчать о новых святых, так же как о героях и новомучениках, – преступление, подобное убийству.

Духовное обогащение Святорусской земли, естественно, связывалось в сознании Гермогена с необходимостью сохранения старых истин. Известно, например, что он способствовал восстановлению древней церковной службы апостолу Андрею Первозванному, по преданию крестившему Русь за много веков до Владимира Святого. Признание легенды о первокрестителе ставило Русскую землю в число первых, принявших христианство, и весьма льстило формирующемуся национальному самосознанию. Не случайно косой крест святого Андрея украсил впоследствии высший орден Российской империи и флаг Русского военно-морского флота.