Берсерки. Воины-медведи Древнего Севера

Собственно говоря, морские рейды норманнских викингов на Англию начались гораздо раньше. Еще в 794 году после Р.Х. «северные люди» напали на монастыри Ярроу и Вермут на восточном побережье Англии. В 795 г. викингами был разграблен монастырь Святого Коломбы на острове Иона. Действуя по принципу: «Бей и беги!», они налетали внезапно, наносили удар и столь же мгновенно исчезали с добычей. В 797 г. норманны опустошили остров Мэн с древним монастырем, посвященным Святому Патрику — покровителю Ирландии. В 800 г., известном как год коронации франкского короля Карла Великого в Риме из рук Папы короной Императора Запада (то есть восстановленной Западной Римской империи), викинги завладели Фарерскими островами. Как писал один франкский монах-современник, очевидно, не чуждый античной образованности: «Эти дикие звери идут по полям и холмам… жгут, грабят и опустошают все — жестокие орды, беспощадные когорты и смертоносные фаланги».

По всему христианскому миру — на Западе и на Востоке — в церквях молились:

Впрочем, справедливости ради следует заметить, что история повторяется. Не столь уж далекие предки этих истово молящихся в храмах, насмерть перепуганных норманнскими викингами крещеных франков и бургундов, лангобардов, готов, англов, саксов и ютов всего пару столетий тому назад сами наводили ужас на римлян и греков, точно так же возносивших в церквях молитвы тому же Богу, умоляя спасти их от ярости германских варваров! [82]

По непостижимой иронии судьбы, всего через пару столетий после окончания «эры викингов» потомки этих самых викингов, крещеные датчане [83], насмерть перепуганные морским разбоем новых вышедших на историческую сцену пиратов — прибалтийского племени куршей-куронов (давших название Курляндии-Курземе), в свою очередь будут истово молиться у престола Всевышнего о том же самом:

В общем, как писал граф А. К. Толстой в своем поморском сказании «Боривой»:

Поначалу жертвы нападений викингов знали о нападавших лишь то, что те, переправившись через море, пришли с далекого Севера, из страны, «где, утомившись, заканчивается свет», как писал в те времена один высокоученый книжник. Поэтому-то смелых и жестоких язычников прозвали «норманнами», или «северными людьми» [85]. В дальние заморские походы, на разбой и грабеж, в торговые экспедиции или в наемники-варяги к правителям других стран, а также на поиски новых земель для поселения отправлялись, прежде всего, самые смелые и сильные из северных германцев. Именно этих «людей длинной воли» соотечественники называли «викингами», от слова «вик» (залив), ибо, как мы уже знаем, излюбленной тактикой северных морских разбойников были засады на неприятельские корабли в заливах.

«Неведомой» для линдисфарнских монахов, англосаксонских и франкских летописцев землей был Скандинавский полуостров («остров Скандза» греко-римско-готских хронистов) и полуостров Ютландия (откуда был родом первый русский князь Рюрик [86]) — земли, на которых сегодня расположены такие мирные и буржуазно-благополучные королевства Швеция, Норвегия и Дания. На их суровых побережьях, во фьордах и на островах, в тяжелых природных условиях, в далеко отстоявших друг от друга селениях, а чаще — в укрепленных крестьянских хуторах-усадьбах («гардах» [87] — слово, весьма напоминающее наше русское слово «град») — вели изнурительную, каждодневную борьбу за выживание свободные северогерманские общинники («дротты» или «бонды») — землепашцы, рыбаки, охотники, и скотоводы. Их суровый мир всецело принадлежал мужчинам. Глава рода обладал неограниченной властью над младшими мужчинами, женщинами, детьми и рабами («треллами»).

Норманны — общие предки всех «нордических» народов, то есть современных шведов, датчан, норвежцев и исландцев (языки которых и ныне весьма сходны) — общались между собой практически на одном и том же наречии, условно именуемом «древненорвежским», «старонорвежским» («древнесеверным») языком (norroen), особенное сходство с которым сохранил современный исландский язык. По свидетельствам современников, норманны, вследствие большого сходства языков, могли свободно общаться на своем языке также с англосаксами.

Главной целью всякого норманна была власть. Необходимо было не только захватить ее, но и сохранить, каждодневно доказывая свое право на власть. Всякое проявление слабости считалось среди норманнов позором, а трусость — преступлением. На этих воззрениях «северные люди» воспитывали свою молодежь. Ни собственная, ни, тем более, чужая жизнь не имели в глазах «нордического человека» большой ценности. Знаком особой милости богов считалось счастье погибнуть в бою с мечом в руке, призывая имя «Всеотца» Одина (Вотана) и его братьев Вили и Be, как подобает доблестному мужу. А вот мирно скончаться в собственной постели, «как корова в хлеву», «смертью на соломе», почиталось величайшим позором. Славные мужи, павшие с оружием в руках на поле боя, в сопровождении прекрасных и божественных воительниц — валькирий (выбравших среди убитых самых храбрых) отправлялись прямиком в небесный чертог «Альфатера» Одина — Вальяскьяльву, Вальяскальву или Вальгаллу (Валгаллу, Валхаллу, Валльхаллу, Вальхаллу) пировать и веселиться. Умершие же жалкой и позорной «соломенной смертью» отправлялись в унылый мрак царства мертвых — Гелль (Хелль или Хель) [88].

В этой связи нельзя не согласиться с мыслью, совершенно справедливо высказанной современным отечественным историософом А. И. Макеевым, согласно шторой нордические культы были «способны привлекать к себе людей особого типа — образно говоря, «типа викинга», воина [89]. Дополним сказанное словами современного исследователя А. Хлевова, позаимствовав их из его весьма ценной работы «Феномен северной дружины»:

«Состояние войны — привычное и естественное состояние общества эпохи средних веков. Вооруженный человек, безусловно, находился в центре «линий напряжения» той эпохи, являя собой единственную реальную силу. Критерий оценки вооруженных сил может быть только один — эффективность. И по этому решающему показателю войска викингов остаются для своей эпохи если не недосягаемым, то все же образцом: ни Европа, ни Азия не смогли создать альтернативных воинских формирований, способных положить конец деятельности северных отрядов или устойчиво удерживать инициативу в своих руках. Движение викингов не было остановлено — оно прекратилось само в силу, прежде всего, внутренних причин».

По мнению А. Хлевова, причина описанной боевой сверхэффективности северных дружин лежала, прежде всего, «в области духа, в исповедуемой ими религии». Он подчеркивает ключевое значение «дружинной идеологии с собственными критериями поведения и кодексом чести, со специфическим культом (повышенная популярность в среде викингов Одина и Тора, своеобразное и уникальное представление о посмертном воздаянии для избранных воинов в форме «казарменного рая» Вальгаллы)» [90].

Со временем у северных германцев сложилось нечто похожее на сословия: «ярлы» (благородные, знатные люди), «карлы» [91] (свободные общинники, то есть свободные мужчины-воины) и «треллы» (рабы). Но до установления подлинного сословного общества, с четкими и почти непреодолимыми рамками между сословиями, было еще далеко.