Священные камни и языческие храмы славян. Опыт эпиграфического исследования

При этом бросается в глаза, что по уровню владения материалом весьма выразительны краеведы Литвы, несколько отстают от них исследователи Белоруссии, и достаточно бледно на их фоне выглядят любители камней из России, хотя тот же И.Д. Маланин описал 1 камень Эстонии, 6 — Литвы, 4 — Белоруссии, 2 — Украины, 1 — Карелии, 4 — Ленинградской области, 11 — Псковской области, 34 — Новгородской области, 10 — Тверской области, по одному — Смоленской, Курской и Вологодской области, 7 — Ярославской области, 2 — Калужской, по одному — Орловской, Ивановской, Тульской, Рязанской и Пермской областей и Приморского края, то есть всего 91 камень34. В то же время М.В. Шорин знает расположение 121 камня только в Новгородской области. Вообще говоря, в таком результате нет ничего удивительного, ибо одно дело исследовать Литву, сопоставимую по размерам с нашей областью, другое дело — обобщить данные по значительно более обширной Белоруссии, и совсем сложно составить сводку по десяткам областей России. Становится понятным, что даже сводка всех памятников по одной области вряд ли под силу одному исследователю и требует наличия целого исследовательского коллектива.

Вмешательство этнографов и археологов уже начинает выстраивать некоторые генеалогические цепочки, возводящие современные названия к более древним, а в конце концов — к названиям славянских богов. Правда, единственная из таких цепочек, построенная, хотя и в неявном виде, Э. М. Зайковским, связана только с Велесов, а М.В. Шорин вообще полагает, что все культовые камни могут относиться только к Велесу. Однако мой первый же эпиграфичекий анализ показал, что существуют еще и камни Макоши, а косвенные признаки указали и на связь камней с куьтом Перуна. Поэтому вполне вероятны связи культовых камней и с другими языческими богами. С другой стороны, археологические раскопки вблизи культовых камней оказываются оправданными только в том случае, если перед нами находится центральный камень языческого святилища, а это еще требуется определить и доказать. Поэтому, прежде, чем в районе камней появится археологический заступ, необходимо разобраться в принадлежности камней, в их назначении и судьбе. То есть между краеведами и археологами должен выступить посредник, а именно эпиграфист, к кому я себя и отношу. Эпиграфичекий анализ выявляет картину гораздо полнее краеведческого, однако он много дешевле и проще археологических раскопок и вполне может базироваться на анализу фотографий.

Так что нам следует разобраться, действительно ли культовые камни связаны с почитанием одного Велеса или хотя бы преимущественно Велеса, и есть ли между ними некоторое разнообразие в смысле принадлежности к разным богам, а не в смысле исполнения ими разных астей культа одного и того же бога. Короче говоря, необходимо провести эпиграфическое исследование, основанное уже не на анализе обзорной литературы, а на описаниях конкретных камней и на исследовании их фотографий и прорисей. Только тогда можно будет либо подтвердить, либо опровергнуть изложенные мнения.

С чего начать? У Зайковского промелькнуло упоминание о камнях Бориса и Рогволода, а затем — и о вовсе таинственном камне Степане. Вот с их анализа я и начну.

Камни Бориса и Рогволода

Борисовы камни. О них можно прочитать статью Л.У Дучица в Энциклопедии “Этнография Белоруссии” на белорусском языке. Привожу ее целиком (перевод мой): Борисовы камни — монументальные памятники эпиграфики XII века на территории Белоруссии; 7 огромных валунов с высеченными на них крестами и надписями в виде греческой формулы ГОСПОДИ, ПОМОЗИ РАБУ СВОЕМУ... Известны 5 камней в русле Западной Двины, по одному около деревни Подкосельцы в 5 км от Полоцка и около поселка городского типа Друя, три около города Десна (2 около бывшей деревни Болотки, один — возле бывшей деревни Наковники); 2 на суше — около деревни Дятловка Оршанского района (так называемый Рогволодов камень) и около села Высокий Городец Толочинского района. Сохранились три камня: один из Десненских камней (с надписью СУЛИБОРЬ ХРЬСТ), который был в 1887-1888 гг. поднят со дна реки и отправлен в Москву (находится в музее-заповеднике Коломенское), камень из села Подкосельцы, который в 1981 году поднят и установлен около Софийского собора в Полоцке; и камень Друи. Остальные камни не сохраненились.

До принятия христианства в Х веке камни были языческими фетишами. Неурожаи и голод в начале XII века в Подвиньи привели к отходу от христианства, возвращения к языческим верованиям и поклонения камням, около которых некогда молились об урожае. Полоцкий князь Борис (правил с 1127 по 1129 гг.), который был очень набожным, для борьбы с язычекими культами повелел высекать на камнях кресты, по форме напоминающие крест Голгофы, что символизировало превращение языческого капища в христианские алтари. С языческим аграрно-магическим весенним праздником плодородия связан христианский культ святых Бориса и Глеба, которые символизировали праздники первых всходов яровых (принят в 1072 году, окончательно установлен в 1115 году). Чтобы объединить языческие и христианские верования, возвысить первых великомученников-русских святых, а также увековечить свое имя, князь Борис повелел высекать христианские надписи с именем Бориса. Оно читается на 6 камнях (сдается, что надписи высечены в мае 1128 года, в дни борисоглебского праздника). На Рогволодовом (Борисоглебском) камне высечено имя Василия (Рогволода), сына Бориса “... В ЛЕТО 6679 (1171) МАЯ В 7 ДЕНЬ ДОСНЕН КРЕСТ СИЙ. ГОСПОДИ! ПОМОЗИ РАБУ СВОЕМУ ВАСИЛИЮ В КРЕЩЕНИИ, ИМЕМ РОГВОЛОДУ, СЫНУ БОРИСОВУ”.

В народе камни были известны под именами Борис, Борис-Хлебник, Борис-Глеб. Борисоглебский, Писарь, Писаник и другими. Сохранилась часть предания о камнях: на деснинских надписи были высечены золотыми буквами, на камне около деревни Покосельцы якобы часто появляется буханка хлеба. Особенно поклонялись камням на суше. Около села Высокий Городец в день святых Бориса и Глеба (2 мая) к камню, над которым воздвигнута часовня, и ручья под названием Борис ходили крестным ходом. Камень называли КРАВЕЦ либо СТЕПАН, и с ним связано предание, что будто бы под кмнем жил кравец (портной), который хорошо шил одежду, пока один человек не посмеялся над ним, заказав ему шить “ни то, ни сё”. Сохранились и фрагменты предания про Рогволодов камень. Согласно одному из них, это окаменевшее животное, когда-то камень был на четырех ногах и имел голову. Местный мельник отсек ему голову и положил на жернова, которые сами смололись в песок и перемололи все богатство и семью мельника. Согласно другому преданию под кмнем находилась могила князя Василия (Рогволода), который погиб тут в битве. Согласно третьему на этом месте состоялась битва между Роголодом и князем Друцка. Рогволод победил, и в честь победы приказал высечь на камне крест с надписями. Согласно четвертому преданию Рогволод, возвращаясь из похода, заснул с дружиной и увидел тут своего покойного отца Бориса с братом Глебом. В честь этого был поставлен камень-памятник и назван Борисоглебским 35. Итак, из статьи видно, что кресты по приказу Бориса были поставлены всего на 6 камнях, из которых сохранилось 3, а в честь Рогволода — только на одном. Зато предания — целых четыре — в основном сохранились о последнем событии. Кроме того, видно, что в этнографическом очерке использован не только краеведческий материал, но и исторические события, и даже упор сделан на них. Правда, с каким языческим богом были связаны семь крещенных камней (7 — число сакральное и к тому же лунное!), в данном очерке не говорится и такая проблема не поднимается. И это вполне понятно, поскольку очерк писал не археолог.

Причина крещения камней названа очень интересная — своеобразный языческий ренессанс XII-отчасти XIII века. Логика такова: если прежде, при язычестве, камни приносили урожай, то они должны его приносить и в новой вере. Иными словами, в XII веке никакого противопоставления религий (христианства и язычества) не было, и сохранившиеся язычники спокойно позволи выбить на своей святыне крест, а христиане — спокойно приняли языческий фетиш в лоно церкви. Чего стоят, например, слова чтобы объединить языческие и христианские верования ! Все последние века церковь каленым железом выжигала остатки язычества в народном сознании. Очевидно, что в рассматриваемый период такая вещь не только была возможна принципиально, но и весьма желательна, почему весьма трудоемкая работа по выбиванию на камнях крестов и надписей была проделана.