Загадочная экспедиция

Экспедицию Шрёдера-Штранца с самого начала преследовали неудачи. Запланированный обход островов Шпицбергена с восточной стороны оказался невозможным. Корабль был вынужден двигаться в направлении севера вдоль западного побережья к так называемой Северо-Восточной земле, которая составляла часть архипелага Шпицберген. Несмотря на внезапное ухудшение погоды, которая фактически сразу же сковала весь северный берег льдами, капитану Ричеру удалось избежать опасного пленения льдом. Он смог вывести корабль к заливу, где он был вытащен на берег. Если бы в ближайшее время не прибыла помощь, то экипаж был бы обречен на голодную смерть. Экспедиция была рассчитана только на летний сезон, а потому не имела значительных продовольственных запасов. Опасаясь промедления, 20 декабря 1912 года капитан Ричер при тридцатиградусном морозе направился к ближайшему поселению. Его сопровождала лишь собака Белла. За неделю пути ему удалось преодолеть по обледенелым камням Шпицбергена 210 километров. Буквально на подходе к населенному пункту Ричер провалился под лед. Он смог выбраться из воды, однако вскоре он обморозил ноги и потерял фаланги нескольких пальцев на правой ноге. Марш-бросок по льду и при арктическом холоде, в постоянной пурге и в темноте, как нельзя лучше характеризовал волевой характер и энергичность Альфреда Ричера. Ко всему этому надо добавить, что во время этой ужасающей «прогулки» у него не было ни теплой одежды, ни запасов еды. Весь его недельный рацион состоял из килограмма перловки и нескольких кусков вяленого мяса северного оленя.

Капитан Ричер достиг своей цели в самый последний момент. Ему удалось сообщить в Германию по радио о ходе экспедиции, а также послать помощь оставшимся около корабля товарищам. После возвращения злосчастной экспедиции, в ходе которой погиб ее руководитель, Шрёдер-Штранц, капитан Ричер вернулся к своей деятельности в Имперском морском управлении. Во время Первой мировой войны он как офицер запаса курировал вопросы, связанные с морской авиацией, а затем стал командиром морских летчиков, которые были расквартированы на суше. После окончания войны он вернулся на службу в морское управление. Некоторое время он работал в «Люфтганзе», где возглавлял отделение аэронавигации. В 1933 году он вернулся на службу в Имперское морское управление, а некоторое время спустя стал советником при командовании военно-морского флота.

В июле 1938 года капитан Альфред Ричер находился в отпуске. Он проводил его, как и многие годы подряд, на своей малой родине, в Гарце. Он был уже не молод — ему было почти 60 лет. Для отдыха, который он планировал провести в тиши и в спокойствии, он снял апартаменты в пансионе города Зиберталь. Ричер никогда не любил суеты больших городов, а Берлин и вовсе утомлял его.

На календаре значилось 26 июля 1938 года. Был отличный солнечный день. Как и всегда, капитан Ричер поднялся очень рано. Он вместе с другими постояльцами пансиона завтракал в садовом домике, даже не подозревая, что через несколько часов в его жизни произойдут большие перемены. Во время завтрака хозяйка пансиона позвала Ричера к телефону — кто-то хотел с ним говорить. «И кому не спится в такую рань…» — проворчал Ричер, беря телефонную трубку. Звонили из ближайшего почтового отделения, которое располагалось в местечке Браунлаг. Аккуратный почтовый служащий сообщал, что на имя капитана Ричера скопилось большое количество писем, направленных «до востребования». Среди них лежал пакет из Берлина. Почтовый служащий извинялся за беспокойство, но полагал своим долгом сообщить, что по виду пакета можно было предположить, что в нем находилось что-то очень важное.

Ричер был заинтригован этим сообщением. Он решил оставить завтрак, сел в свой автомобиль марки «ДКВ» и направился к почтовому отделению в Браунлаге. Он сразу же понял, какое из писем взволновало почтового служащего. Оно было важным, даже очень важным. Его отправителем был контр-адмирал Конрад, хорошо знакомый Ричеру по службе в командовании Военно-морского флота. Конрад сообщал Ричеру, с требованием сохранять в секрете все полученные сведения, что имперское правительство Германии планировало осуществить экспедицию к Антарктиде. Ричеру, если он не имел ничего против, предлагалось ее возглавить. Дело было настолько срочным, что Ричера просили незамедлительно прибыть в Берлин. В первых числах августа 1938 года Ричер должен был узнать в Берлине первые подробности о предстоящем предприятии.

Сразу же после прочтения письма Ричер направил контр-адмиралу Конраду блиц-телеграмму, в которой содержался следующий текст: «Разумеется, даю согласие. 1 августа буду на месте». В своих воспоминаниях капитан Ричер описывал то, что его ожидало по прибытии 1 августа в Берлин. Он все еще не был официально утвержден руководителем экспедиции, а потому хотел ознакомиться с состоянием дел в целом. Что же он описал в своих мемуарах? ««Люфтганза» предоставила мне в распоряжение офисное помещение в здании, где находилось руководство, занимавшееся полетами через Атлантику. Я мог диктовать секретарю отдела — если у того было время! — некоторые письма. Однако секретари явно не утруждали себя работой со мной. Я тщетно искал помощь в ведении бумажных дел, которые мне приходилось совмещать с подготовительными работами к экспедиции, ведшимися в жуткой поспешности. Мне надо было налаживать связи с ответственными лицами из министерств, которые были подключены к организации экспедиции, с органами власти и научными структурами. Мне приходилось согласовывать план навигационных и научных заданий, заказывать аппаратуру и необходимые устройства, и при этом все еще обсуждать поставленные перед экспедицией цели. В дальнейшем мне приходилось подыскивать поставщиков оборудования, теплой одежды для экипажа судна, подбирать полярное оборудование для летного персонала, выискивать одежду для полетов, сани, лыжи, котлы, палатки и все подобное. При этом мне надо было следить за тем, чтобы все это закупалось по возможности как можно дешевле, а качество было как можно выше. Для достижения обозначенных экспедиционных целей мне также приходилось закупать винтовки, боеприпасы к ним, собирать экспедиционную библиотеку. Но в первую очередь меня должно было волновать фотографическое оборудование, при помощи которого во время полетов с самолета надо было снимать антарктические территории и проводить фотограмметрические измерения. Вдобавок ко всему мне надо было обеспечить кинопроектор и кинофильмы к нему. Не стоило забывать о «Северогерманском Ллойде», которому было поручено снаряжение корабля. Надо было проследить, чтобы пароходство отдало указания о доставке необходимого оборудования, продуктов из расчета на 80 человек, медикаментов, чтобы было доставлено все предназначенное для выхода на антарктический берег, чтобы были собраны со всех частей рейха и из-за границы научные приборы. И опять же закупить это надо было по минимальным ценам. При всем этом сделать все это надо было как можно быстрее, так как от старта экспедиции, запланированного на 15 декабря 1938 года, нас отделяло всего лишь три месяца. Ни одного пфеннига из бюджета экспедиции нельзя было заплатить авансом, а потому оплату надо было производить только после получения заказа, что не могло не задерживать закупки. Положение осложнялось тем, что экспедиция готовилась в политически напряженное время (произошло воссоединение Судетской области с рейхом), а потому военное министерство и министерство авиации во многом были заняты своими собственными делами».

В конце августа 1938 года произошло событие, которое поставило под угрозу саму возможность осуществления экспедиции. Это был гром, раздавшийся среди ясного неба. В Берлин из Рио-де-Жанейро пришла радиотелеграмма советника Кайе. В ней значилось: «Катапультирующий корабль «Вестфалия», принадлежащий «Люфтганзе», не может быть предоставлен в распоряжение антарктической экспедиции». Сразу же надо оговориться, что подобное решение было вполне оправданным. Построенный в 1905 году корабль «Вестфалия» находился отнюдь не в лучшем состоянии. Его, конечно, можно было отремонтировать и перестроить. Однако для переделки корабля, сошедшего со стапелей 33 года назад, потребовалось бы слишком много времени. Уложиться в срок к 17 декабря 1938 года не представлялось никакой возможности.