Россия в середине XVIII в.: Борьба за наследие Петра.

В конце концов антирусской группировке удалось заморозить переговоры. В 1726 г. они окончательно прервались, так как было получено известие о браке Людовика XV с Марией Лещинской — дочерью недруга России экс-короля Речи Посполитой Станислава Лещинского.

Екатерина, умирая, в мае 1727 г. завещала Елизавете выйти замуж за Карла Августа — князя-епископа Любского, родственник которого голштинский герцог Карл Фридрих в 1725 г. женился на старшей из цесаревен — Анне Петровне. Однако Карл Август, приходившийся, между прочим, дядей будущей императрице Екатерине II, умер в июне 1727 г. С тех пор на протяжении 14 лет, вплоть до своего вступления на престол, Елизавета фигурировала во всевозможных брачных комбинациях. Среди ее женихов упоминались принц Георг Английский, Карл Бранденбург-Байрейтский, инфант дон Мануэль Португальский, граф Маврикий Саксонский, инфант Дон-Карлос Испанский, герцог Фердинанд Курляндский, герцог Эрнст Людвиг Брауншвейгский и многие другие. Ходили слухи даже о сватовстве персидского шаха Надира ¹⁶.

После смерти матери, в годы правления Петра II (май 1727 — январь 1730 г.), Елизавета, можно сказать, стояла у самого трона. Не по летам развитый юный царь на некоторое время полностью подпал под обаяние своей тетки-красавицы. Он не расставался с ней целыми днями, увлекаясь тем, что нравилось Елизавете: танцами, прогулками верхом, охотой и маскарадами. Испанский посол де Лириа, характеризуя в своем донесении обстановку при русском дворе, писал: «Русские (вельможи. — Е. А.) боятся большой власти, которую имеет над царем принцесса Елизавета, ум, красота и честолюбие ее пугают всех; поэтому им хочется удалить ее, выдав замуж». Посол верно уловил настроение родовитой знати: заняв ключевые позиции в высшем правительственном органе — Верховном тайном совете, она подозрительно смотрела на цесаревну — крайне нежелательную для нее наследницу престола. А между тем после смерти сестры Петра II Натальи Алексеевны (1728 г.) шансы Елизаветы на престол значительно повысились. В ноябре 1728 г. испанский посол писал: «Принцесса Елизавета после царя теперь будет ближайшей преемницей короны, и от ее честолюбия можно бояться всего» ¹⁷.

Как возможная преемница Елизавета была неудобна верховникам. От нее, как от дочери Петра Великого, можно было ожидать продолжения политики отца-реформатора. А именно критика петровских реформ составляла стержневое направление политики верховников. Поэтому они стремились оттеснить цесаревну от Петра II и лишить ее возможности когда-либо занять престол. Екатерина II вспоминала, что однажды во время загородной прогулки Елизавета говорила о том, как хорошо Петр II относился к ней, и «принялась на чем свет стоит бранить князей Долгоруких, окружавших этого государя, и рассказывать, как они старались ее отдалить от него» ¹⁸.

Прибегнув к довольно сложной интриге, лидеры Верховного тайного совета Долгорукие и Голицыны добились того, что Петр II стал отдаляться от Елизаветы, посвящая все время кутежам в компании своего фаворита Ивана Долгорукого. Впрочем, Елизавета и не упорствовала в придворной борьбе за власть, не стремилась внушить молодому царю, какой «системы» ему следует придерживаться в политике. Все ее помыслы были поглощены развлечениями, модами, любовными похождениями. Свидетельством уровня интересов Елизаветы и ее круга в конце 20-х годов может служить письмо из Киля ее ближайшей подруги Мавры Шепелевой, фрейлины Анны Петровны, в 1728 г.: «Матушка царевна, как принц Орьдов хорош! Истинно я не думала, чтоб он так хорош был, как мы видим: ростом так велик, как Бутурлин, и так тонок, глаза такия, как у вас цветом, и так велики, ресницы черния, брови томнорусия, волоси такия, как у Семиона Кириловича, бел не много почерняя покойника Бишова, и румянец алой всегда на щеках, зуби белши и хараши, губи всегда али и хороши, речь и смех, как у покойника Бишова, асанка паходит на осудареву асанку, ноги тонки, потому что молат, 19 лет, воласи свои носит, и воласи по паес, руки паходят очинь на Бутурлини… Еще ж данашу: купила я табакерку и персона в ней пахожа на вашо высочество как вы нагия» ¹⁹.

В 1729 г., когда встречи с царем стали редкими, Елизавета все чаще уезжала в свои подмосковные владения: Покровское, Александрову слободу. В Москве (а именно там с 1728 по 1732 г. находился двор) все больше говорили об оргиях и любовных похождениях цесаревны с вышеупомянутым А. Б. Бутурлиным, ставшим ее камергером. Следует отметить, что неприглядные факты поведения цесаревны, вероятно, раздувались еще больше родовитой верхушкой, стремившейся дискредитировать Елизавету в общественном мнении.

Когда в конце января 1730 г. Петр II неожиданно заболел оспой и умер, имя Елизаветы фигурировало в числе возможных преемников рядом с первой женой Петра I — Евдокией Лопухиной, невестой царя Екатериной Долгорукой и сыном старшей дочери Петра I Карлом Петром Ульрихом. Однако дипломаты сходились на том, что ни цесаревна, ни ее племянник не имеют шансов на престол — слишком слабы были поддерживавшие их группировки. Это и не удивительно.

Реальная тяжесть петровских реформ особенно сильно отразилась на благосостоянии народа и положении страны в целом именно во второй половине 20-х годов и породила волну критики, в которой терялись голоса сторонников продолжения петровского курса. Кроме того, вторая семья Петра I не имела родственных связей в среде русского дворянства и к этому времени оказалась в изоляции. Сторонники возведения на престол Елизаветы, конечно, существовали, но их было мало, и они не были объединены.

Фаворит цесаревны А. Б. Бутурлин под благовидным предлогом был выслан в армию на Украину, а других возможных инициаторов движения в пользу Елизаветы не нашлось. Как писал К. Г. Манштейн, «некоторые из вельмож империи открыто говорили, что Елизавета слишком молода для сана императрицы и что ее больше занимают удовольствия, нежели необходимость заботы о правлении» ²⁰. Думается, мемуарист прав. Верхушка дворянства не доверяла «легкомысленной» дочери Петра. По словам де Лириа, в начале 1730 г. о Елизавете и ее племяннике «говорили только мимоходом». Во время обсуждения кандидатуры на престол высшими сановниками в ее пользу высказался лишь сподвижник Петра Феофан Прокопович, но его мнение тотчас оспорили верховники, заявив, что Елизавета не может занять престол как рожденная до брака дочь Петра. Кроме того, распространялись слухи о ее беременности.

В связи с оценкой шансов Елизаветы на престол в 1730 г. интересно письмо Б. К. Миниха, посланное Елизавете в 1744 г. Отставной фельдмаршал, намаявшись в пелымской ссылке, несколько раз посылал Елизавете просьбы о помиловании. Чтобы показать чистоту своих помыслов, он сознавался даже в том, о чем его не спрашивали на следствии в 1742 г. Так, он повинился в доносе на адмирала Сиверса, попавшего из-за этого при Анне Ивановне в опалу. Письмо свидетельствует о слабости позиций Елизаветы в споре за престол в 1730 г. Так, Миних сообщал, что во время присяги Анне во всем Петербурге «ни россиянина ниже кого инаго видел и не слыхал, который бы хотя одно слово в пользу е. в. ныне благополучно царствующей императрицы молвил, кроме одного покойного адмирала Сиверса, который публично сказал: корона-де ея императорскому высочеству цесаревне Елизавете принадлежит… я о том по должности моей донесть принужден был» ²¹.

Как известно, верховники решили пригласить на русский престол вдовствующую герцогиню Курляндскую Анну Ивановну, ограничив ее самодержавие «кондициями» (условиями). Но олигархическое правление продолжалось недолго: прибыв в Москву и ознакомившись с обстановкой, Анна (при поддержке рядового дворянства) совершила контрпереворот и объявила себя неограниченной монархиней. В продолжение всей эпопеи начала 1730 г. Елизавета никак себя не проявляла. Французский резидент Маньян писал по этому поводу: «Принцесса Елизавета вовсе не показывалась в Москве в продолжении всех толков о том, кто будет избран на престол. Она жила в деревне, несмотря на просьбы своих друзей, готовых ее поддержать… Елизавета не раньше явилась в город, как по избранию Анны Ивановны» ²².