Древние русские крепости

Правда, и в Польше иногда встречаются срубные внутривальные конструкции, а на Руси, наоборот, конструкции, состоящие из нескольких слоев бревен. Так, например, конструкция из не связанных между собой нескольких слоев бревен была обнаружена в валах Новгородского детинца и древнего Минска XI в. Укрепление нижней части вала бревнами с деревянными крюками на концах, совершенно такое же, как в Польше, обнаружено в валу Московского Кремля XII в. И все же, несмотря на ряд совпадений, различие между внутривальными конструкциями древнерусских крепостей и укреплений других славянских стран чувствуется достаточно определенно. Более того, на Руси срубные внутривальные конструкции имеют несколько вариантов, последовательно сменяющих один другой.

Наиболее ранние внутривальные деревянные конструкции обнаружены в нескольких крепостях конца Х в., сооруженных при князе Владимире Святославиче, — в Белгороде, Переяславле и небольшой крепости на р. Стугне (городище Заречье). Здесь в основе земляного вала помещена линия дубовых срубов, поставленных вдоль вала вплотную один к другому. Они рублены «с остатком» (иначе «в обло») и поэтому концы бревен выступают наружу от углов срубов примерно на 1/2 м. Срубы стояли так, что их лицевая стенка находилась точно под гребнем вала, а сами срубы, следовательно, были расположены в его тыльной части. Перед срубами, в лицевой части вала, помещен решетчатый каркас из брусьев, сколоченных железными костылями, заполненный кладкой из сырцовых кирпичей на глине. Вся эта конструкция сверху засыпана землей, формирующей склоны вала.

Такая сложная внутривальная конструкция была очень трудоемкой и, по-видимому, себя не оправдывала. Уже в первой половине XI в. ее значительно упростили. Лицевую сторону валов стали делать чисто земляной, без сырцовой кладки. Осталась лишь линия дубовых срубов, вплотную приставленных один к другому и плотно забитых землей. Такие конструкции известны во многих русских крепостях XI–XII вв.: на Волыни — в Черторыйске, в Киевской земле — на городище Старые Безрадичи, в Северо-восточной Руси — на городище у Сунгиревского оврага близ Владимира, в Новгороде — в валу окольного города и в северной части вала Новгородского детинца, и в некоторых других укреплениях.

Иногда, если валы достигали значительной ширины, каждый сруб имел удлиненные пропорции. Он был вытянут поперек вала, а внутри перегорожен одной или даже несколькими срубными стенками. Таким образом, каждый сруб состоял уже не из одной, а из нескольких камер. Такой прием применен, например, в валу древнего Мстиславля в Суздальской земле.

Но наиболее сложным и грандиозным примером срубной внутривальной конструкции являются валы «города Ярослава» в Киеве, построенные в 30-х годах XI в. при Ярославе Мудром. Хотя древние валы Киева сохранились лишь на нескольких участках, да и то менее, чем наполовину своей первоначальной высоты, обнаруженные здесь дубовые срубы имеют около 7 м в высоту (рис. 6). Первоначально же эти срубы поднимались, как и весь вал, на высоту от 12 до 16 м. Срубы киевского вала достигали поперек вала около 19 м, а вдоль вала — почти 7 м. Они были разделены внутри еще дополнительными срубными стенками (вдоль срубов на две, а поперек — на шесть частей). Таким образом, каждый сруб состоял из 12 камер.

6. Дубовые срубы в валу «города Ярослава» в Киеве. 30-е годы XI в. (раскопки 1952 г.)

В процессе возведения вала срубы по мере их сооружения постепенно плотно забивались лёссом. Как и во всех других случаях, лицевая стенка срубов была расположена под гребнем вала, а так как вал имел огромные размеры, то его лицевая часть, лишенная внутреннего каркаса, по-видимому, вызывала сомнения: боялись, что она может оползти. Поэтому в основании лицевой части вала устроили еще дополнительную конструкцию из ряда невысоких срубов.

В XII в. наряду с конструкцией из отдельных срубов получил распространение прием, при котором срубы связывались между собой в единую систему путем врубки «внахлестку» их продольных бревен, Такова, например, конструкция вала детинца в Вышгороде. Этот прием оказался особенно удобным при постройке крепостей, в которых вдоль вала располагались помещения, конструктивно связанные с самим валом. Здесь срубная конструкция состояла из нескольких рядов клеток, причем лишь один наружный ряд был забит землей и составлял конструктивную основу оборонительного вала. Остальные же клетки, выходившие в сторону внутреннего двора крепости, оставались незасыпанными и использовались как хозяйственные, а иногда и как жилые помещения. Появился такой конструктивный прием еще в первой половине XI в., но широко применяться стал лишь в XII в.

Рвы в русских крепостях XI–XII вв. обычно имели симметричный профиль. Уклон их стенок был равен примерно 30–45° к горизонту; стенки рвов делали прямыми, а дно — большей частью слегка скругленным. Глубина рвов обычно была примерно равна высоте валов, хотя во многих случаях для устройства рвов использовали естественные овраги, и тогда рвы, конечно, превосходили по размерам валы и имели очень большую величину. В тех случаях, когда укрепленные поселения возводили в низменной или заболоченной местности, рвы старались отрывать так, чтобы они были заполнены водой (рис. 7).

7. Вал и ров Мстиславльского городища. XII в.

Оборонительные валы насыпали, как правило, не на самом краю рва. Чтобы предотвратить осыпание вала в ров, в основании вала почти всегда оставляли горизонтальную площадку-берму шириной около 1 м.

В укреплениях, расположенных на возвышенностях, естественные склоны обычно подрезали, чтобы сделать их более ровными и крутыми, а там, где склоны имели малую крутизну, их часто перерезали террасой-эскарпом; благодаря этому склон, расположенный выше террасы, приобретал большую крутизну.

Какое бы большое значение ни имели в древнерусских крепостях земляные оборонительные сооружения и в первую очередь валы, они все же представляли собой лишь основу, на которой обязательно стояли деревянные стены. Кирпичные или каменные стены в XI–XII вв. известны в единичных случаях. Так, кирпичными были стены митрополичьей усадьбы вокруг Софийского собора в Киеве и стены Киево-Печерского монастыря, кирпичными же были стены митрополичьего «города» в Переяславле. Каменной стеной был окружен детинец, вернее, княжеско-епископский центр во Владимире. Все эти «городские» стены по существу представляют собой памятники скорее культового, чем военного зодчества; это стены митрополичьих или монастырских усадеб, где военно-оборонительные функции уступали место функциям художественно-идеологическим. Ближе к собственно крепостным сооружениям стояли каменные стены замков в Боголюбове (Суздальская земля) и в Холме (Западная Волынь). Однако и здесь художественные задачи, стремление создать торжественно-монументальное впечатление от княжеской резиденции играли большую роль, чем чисто военные требования.

По-видимому, единственным районом Руси, где уже в это время начала слагаться традиция строительства каменных оборонительных стен, была Новгородская земля. В сложении этой традиции значительную роль, вероятно, сыграло то обстоятельство, что в этом районе были выходы естественной известняковой плиты, которая очень легко добывается и дает превосходный материал для строительства.

Стены всех русских укреплений XI–XII вв. были, как сказано, деревянными. Они стояли на вершине вала и представляли собой бревенчатые срубы, скрепленные на определенных расстояниях короткими отрезками поперечных стенок, соединенных с продольными «в обло». Такие срубные стены, по-видимому, впервые стали применяться в русском военном зодчестве со второй половины Х в. Они были уже значительно более прочными, чем примитивные ограждения VIII–IX вв. (рис. 8 а).