Антисемитизм в Советском Союзе (1918–1952)
Антисемитизм в Советском Союзе (1918–1952) читать книгу онлайн
Внимание! Книга может содержать контент только для совершеннолетних. Для несовершеннолетних чтение данного контента СТРОГО ЗАПРЕЩЕНО! Если в книге присутствует наличие пропаганды ЛГБТ и другого, запрещенного контента - просьба написать на почту [email protected] для удаления материала
Яркой иллюстрацией зараженности в этот период антисемитскими настроениями партийной и комсомольской среды на московских фабриках (что уж говорить о многих провинциальных центрах!) может служить сообщение Ларина о «вопросах-записках», полученных им на специальной «консультации по антисемитизму», состоявшейся в августе 1928 года «в кабинете партработы одного из райкомов Москвы». На собрании присутствовали несколько десятков рабочих из различных московских промышленных предприятий: «передовики-партийцы», комсомольцы и несколько «сочувствующих», словом, всё человеческий материал, из которого формируется партийный, комсомольский и профсоюзный актив. В огромном большинстве поданных докладчику записок-вопросов явственно чувствовались антисемитские настроения. Вот несколько из этих вопросов 14:
«Почему евреи не хотят заниматься тяжелым трудом?» — «Почему евреям дали хорошую землю в Крыму, а русским дают, где похуже?» — «Почему евреи везде устраиваются на хорошие места?» — «Почему партийная оппозиция на 76 % была из евреев?» — «Почему евреев много в вузах, не подделывают ли они документы?» — «Не изменят ли евреи в случае войны и не уклоняются ли они от военной службы?» — «Можно ли назвать антисемитом того, кто шутя говорит „жид“, и как следует относиться к подобным шуткам вообще?» — «Отыскивать причину антисемитизма следовало бы в самой [еврейской] нации, в ее нравственном и психологическом воспитании».
Антисемитизм в высшей школе
Еще более поражает — и подтверждает выдвинутую выше гипотезу о происхождении советского антисемитизма 20-ых годов — широкое распространение антисемитизма в рассматриваемый нами период в школе, особенно в высшей школе (Сообщений об антисемитизме в народной школе в печати попадается гораздо меньше и на них — в интересах экономии места — я здесь не останавливаюсь. В виде примеров можно назвать случаи, отмеченные у Горева, стр. 10–12, или в телеграммах ЕТА из Ленинграда от 5-го июня и из Москвы от 7-го июня 1928 года 15.
В цитированной уже выше брошюре Добина мы читаем 16:
«В день, когда пишутся эти строки, в „Комсомольской Правде“ опубликованы кошмарные случаи, от которых веет средневековой жутью. Речь идет о проявлениях антисемитизма в харьковских вузах.
В геодезическом институте систематически, изо дня в день долгие месяцы, за закрытой дверью студенческого общежития велась упорная травля рабфаковца-еврея Ш. Среди товарищей он чувствовал себя затравленным зверем. Каждый его шаг, движение, нечаянно оброненное слово вызывали поток грубых насмешек, площадной брани и издевательств.
Молодой студент-геодезист Ляшенко, комсомолец, издевался над Ш. только потому, что он был единственным евреем в общежитии. Закадычный друг Ляшенко, геодезист Микула, не пожелал отставать от своего приятеля. Безобидного и, может быть, не в меру покорного Ш. обливали ледяной водой, заставляли ночами бодрствовать, лежать в постели с широко раскрытыми глазами. Его будили ударом линейки по голове, сонного обливали холодной водой и кололи голые пятки кронциркулем. Глубокие и длительные обмороки явились последствием травли. Трудно было узнать рабфаковца: он постарел, осунулся и превратился в инвалида с дрожащими руками. А хулиганы продолжали издеваться. Ляшенко ударил по щеке Ш. Это вызвало похвалу Микулы и на другой день последний повторил опыты: Ш. был избит. На третий день били по лицу не руками, а грязной галошей.
В том же институте хулиганы топтали живот беременной курсистки-еврейки. В Харькове в студенческом городке, в общежитии в корпусе № 11, другая кучка хулиганов-антисемитов избивает до полусмерти 16-тилетнего студента музтехникума Аркадия Рейхеля».
И это — если и не в такой крайней форме — было далеко не местное явление. Корреспондент Еврейского Телеграфного Агентства (ЕТА) телеграфировал из Москвы 28-го мая 1928 года 17:
«Из разных частей страны приходят сообщения, что среди студентов советских учебных заведений стало обычным, говоря о евреях, употреблять слово „жид“.
„Октябрь“, еврейская коммунистическая газета в Минске, отмечает, что к еврейским молодым людям, желающим поступить в Минскую Консерваторию, часто обращаются со словом „жид“. Газета обвиняет директора Консерватории, Прохорова, в намеренной дискриминации по отношению к евреям...
Харьковская газета „Штерн“ приводит ряд инцидентов, возникших на почве острого антисемитизма, господствующего среди студентов Харьковского Технологического Института, а между тем комсомольская организация насчитывает в Институте 400 членов и пользуется большим влиянием на студентов.
Даже студенты-коммунисты заражены антисемитизмом и часто спрашивают, почему для евреев не вводится в высших учебных заведениях процентная норма».
Особенно поражает в этой телеграмме сообщение о возрождении идеи процентной нормы для евреев, бывшей в старой России в последние ее десятилетия боевым знаменем реакции в высшей школе. Сообщение это не осталось изолированным. В телеграмме ЕТА из Москвы от 21-го октября 1929 года мы опять читаем 18:
«Собрание студентов-коммунистов в Киеве потребовало введения процентной нормы для евреев при приеме в Университет. Требование это предварительно обсуждалось в заседании бюро Комсомола».
Антисемитизм в государственном и партийном аппарате
Социальные корни советского антисемитизма 20-ых годов делают понятным тот факт, что в местный государственный аппарат — особенно в небольших провинциальных центрах — антисемитизм проник еще раньше, чем в среду промышленных рабочих. Сообщения о проявлениях антисемитизма на фабриках начали проникать в печать в сколько-нибудь заметном числе лишь с 1926 года. Об антисемитизме в местном государственном аппарате немало сообщений — особенно с Украины — было уже в 1925 году. Во многих местах в провинции антисемитские настроения, по-видимому, сохранялись в местном аппарате в приглушенном состоянии со времени гражданской войны, а с середины 20-ых годов они начали всё отчетливее проявляться и во вне. Приведу в виде примера несколько относящихся к этому раннему периоду сообщений корреспондентов Еврейского Телеграфного Агентства:
«Существование антисемитизма в среде советской администрации в небольших городах, населенных преимущественно евреями, было признано членом специальной комиссии, назначенной для расследования этих условий.
Еврейский член этой комиссии, в статье в „Эмес“, отмечает, что „во многих местах антисемитизм проводится открыто“. Автор приводит много поразительных случаев, когда районные органы не обращали внимания на поступившие к ним жалобы и медлили принять необходимые меры (даже) по жалобам комиссии». 19
«Жалобы на плохое обращение с евреями в небольших городах и деревнях приходят из разных частей Советского Союза. Почти в каждом номере еврейских газет, выходящих в Советской России, можно найти указания на такого рода факты.
Плохое обращение с евреями-инвалидами в правительственных домах для инвалидов, терроризирование еврейского населения, доходящее до того, что — как сообщается в последнем номере харьковской еврейской газеты „Дер Штерн“ — когда в Киеве три члена местной милиции были арестованы за ряд насилий над евреями, злоупотребление властью и акты террора, никто не согласился выступить против них в качестве свидетеля, опасаясь мести.
Типичная для создавшегося положения обстановка была недавно обрисована в обращении „Положите конец беззакониям“, подписанном тридцатью жителями Пятигорья (в районе Белая Церковь): обращение было адресовано высшим органам власти и было жалобой на деятельность „антисемитских элементов, которые проникли в ряды советской администрации“ [в телеграмме ЕТА приводился ряд фактов]». 20
