ОЛИГАРХИ в черных мундирах.

– Такое предсказание действительно существовало. Внушите это вашим людям.

– Помимо веры нужен хлеб.

По лицу Геббельса скользнула утомленная гримаса.

– Сколько?

– Прибавьте хотя бы по пятьдесят марок. Толковых работников в нашем деле найти трудно. Нагрузка на людей все возрастает.

– Хорошо. Завтра я поговорю с фюрером.

Взмахом руки Геббельс отпустил подчиненного.

Телефонный звонок заставил его тяжело вздохнуть. Но это была не жена. Звонили из канцелярии фюрера. Возможен военный переворот, к утру необходимо подготовить заявление пресс-службы и специальный выпуск «Ангрифф». Геббельс снова вздохнул. Он только собирался вызвать машину и ехать домой. Но после получения такой информации все отменялось.

Глава 1

ИМПЕРСКОЕ ЭКОНОМИЧЕСКОЕ ЧУДО.

Новый рабочий день в главном управлении берлинской полиции начался с сообщения, которое подняло на ноги все начальство. Депутат рейхстага Клаус Оберфорен найден мертвым в своей квартире на Гогенцоллернштрассе. По предварительным данным, убит выстрелом в голову из малокалиберного пистолета.

На место происшествия немедленно выехала оперативная группа из лучших сотрудников крипо. Начальник отдела криминальной полиции криминальрат Артур Небе, не откладывая, проинформировал о происшествии шефа столичного управления группенфюрера СС Далюге. Кроме того, к расследованию сразу подключилась политическая полиция. Ведь Оберфорен был слишком известным человеком. Его разоблачительный меморандум о поджоге рейхстага не так давно спровоцировал громкий скандал, в который оказались втянуты и депутаты, и Генеральная прокуратура, и сам фюрер. Теперь Оберфорен убит. Неприятно, ничего не скажешь.

Далюге потому и выбился в группенфюреры, что всегда предпочитал проявлять инициативу только в рамках полученных свыше инструкций. Однако звонок в канцелярию министерства ничего не дал – министр еще не добрался до своего кресла. Вызвав начальника крипо, Далюге решил изучить обстановку на месте.

В квартире злополучного депутата кипела работа. Целая орава оперативников занималась осмотром места преступления. Старший полицейский комиссар лично допрашивал единственную пока свидетельницу – домработницу убитого депутата. Далюге раздраженно спросил, почему к дверям депутатской квартиры допустили журналистов. Комиссар стал сбивчиво объяснять, что все они принадлежат к партийной прессе. Как можно вытолкать в шею корреспондента «Ангриффа» или «Берлинер морген поста»?

С недовольным видом Далюге приказал докладывать. В общих чертах картина происшествия выглядела следующим образом: около семи утра домработница пришла в квартиру, открыла дверь своим ключом и в гостиной обнаружила господина Оберфорсна сидящим в кресле с пулевой раной в голове. Она сразу позвонила в полицию. При осмотре возле тела найден «браунинг» калибра 5,6 мм. На рабочем столе в кабинете один из сотрудников обнаружил прощальное письмо, написанное депутатом перед смертью.

– Так это самоубийство?

Лицо шефа полиции сразу изменилось, голос стал менее строгим. Комиссар подтвердил:

– Похоже, что так. Окончательное заключение можно будет составить по результатам графологической экспертизы и по обработке оружия.

Радужное настроение своему начальнику испортил Небе, тихо доложивший, что объявился еще один свидетель. Отставной старик чиновник, который проживает этажом выше. В начале седьмого он видел двух неизвестных молодых людей, выходивших из квартиры депутата.

Создавшуюся ситуацию требовалось обдумать. Выгнав из кабинета покойного оперативников, шеф полиции решительно снял трубку телефона.

Приемная министра ответила мгновенно. Далюге коротко доложил ситуацию, испрашивая дальнейших распоряжений. Голос Геринга был бодрым и благодушным:

– Мой дорогой Курт, вы прекрасно понимаете, что на таком посту, как ваш, все дела имеют политическое значение.

– Так точно, господин рсйхсминистр!

– Вы очень разумно поступили, позвонив мне. И вот что я думаю. В то время как наша партия и немецкий народ напрягают все силы в борьбе за великое будущее, такие вот оберфорены вставляют нам палки в колеса. Это обличает в них врагов национал-социалистической революции. Вам надлежит действовать в соответствии с декретом президента «О защите народа и государства» от 28 февраля сего года. А я немедленно доложу об этом самоубийстве фюреру.

Как приятно не брать на себя никакой ответственности! И при этом делать то, чего ждет от тебя начальство. Без ложной скромности Далюге подумал, что очень может быть, на его петлицах в скором времени появится еще один серебряный кубик. Подозвав Небе, группенфюрер приказал запустить в квартиру журналистов и сообщить им официальную версию. Начальник крипо, отнюдь не симпатизировавший германской народной партии, к которой при жизни принадлежал депутат Оберфорен, стал спокойно и обстоятельно отвечать на вопросы представителей прессы. Он уже видел свое фото на первых страницах всех крупных газет страны.

Далее информация о смерти Оберфорена быстро пошла по инстанциям. К фюреру она поступила в момент ежедневного совещания с министром экономики. Настроение у Гитлера сразу поднялось. Этот негодяй, выступивший со своим более чем компрометирующим меморандумом в канун мартовских выборов, доставил новому канцлеру Германии немало неприятных минут.

– Тем лучше, – сказал фюрер Герингу, – он избавил нас от хлопот по воспитанию его в национальном духе и от расходов на содержание в концлагере.

Министр внутренних дел почтительно засмеялся.

Гитлер положил трубку и возобновил прерванную беседу с Шахтом. Первоначально он прочил на этот самый ответственный пост своего старого спонсора Фрица Тиссена. Но у того и без министерского портфеля был хлопот полон рот. В качестве вознаграждения за оказанные делу революции услуги Тиссен прежде всего дал по рукам своему конкуренту Флику и завладел контрольным пакетом акций Стального объединения. Затем «попросил» из руководства двух мощных предпринимательских ассоциаций Западной Германии («Союза работодателей Северо-Запада» и «Союза защиты хозяйственных интересов Рейнско-Вестфальской области») их председателей, которые недостаточно прониклись духом национал-социализма. И естественно, сел на оба освободившихся стула. Теперь Тиссен занимался тем, что ставил по стойке «смирно» гауляйтеров западных областей. Эти проблемы не позволяли сосредоточиться на деле возрождения немецкой экономики, о чем он честно заявил фюреру.

Отметив про себя политическую близорукость камрада Тиссена, Гитлер решил оставить его в номинальной должности члена экономического совета при фюрере. У него был другой человек, жаждавший великих дел. Так Ялмар Шахт, помимо председателя Рейхсбанка, стал еще и министром экономики.

Типичный финансист кайзеровской школы, Шахт всячески подчеркивал свою приверженность традиционным имперским устоям. Его костюм со стоячим воротничком, из которого торчала длинная и тощая шея, вышел из моды еще до избрания Гинденбурга на первый срок. Старомодное пенсне делало министра экономики похожим на карикатурного пруссака. Но при всем своем внешнем комизме Шахт обладал железной волей, колоссальным самомнением и не раз доводил фюрера до белого каления.

Вот и сейчас министр экономики со свойственным ему высокомерием критически высказался о партийной программе создания работ. Он утверждал, что триумфальные реляции гауляйтеров Восточной Пруссии насчет победы над безработицей есть настоящее большевистское очковтирательство. К тому же убыточное для государственной казны.

Гитлер вскипел;

– Мне наплевать, сколько это будет стоить! На политике мы не экономим. Борьба с безработицей – стратегический вопрос. Немецкий народ больше не может существовать в состоянии голода и нищеты. Национал-социализм тем и отличается от веймарской плутократии, что мы не обещаем. Мы делаем!

– Мой фюрер, – возразил Шахт, – вы сами говорили, что главными показателями деятельности хозяйства являются прибыльность и рентабельность.