Другое небо (Ложные стереотипы российской демократии, Анализ Чеченского кризиса)

В "Другом небе" я собираюсь осуществить программу, намеченную мною в обращении к читателям в 1-м номере "Взгляда", но в своей газете у меня будет еще и возможность публикации моих статей, вышедших за рубежом и материалов из моего архива.

ЗАМЕТКИ ОБ УКАЗЕ ОТ 8 АПРЕЛЯ 1989 ГОДА

"Другое небо", No1, 20 августа 1991 года.

Эта статья была написана 18 мая 1989 года, через пять месяцев после моего возвращения в Дагестан из якутской ссылки, напечатана в парижской газете "Русская мысль" и передана по радио "Свобода".

В то время компартия пыталась удушить свободу слова статьями 7 и 11 указа от 8 апреля 1989 года -- по содержанию равными статьям 70 и 190-1 УК РСФСР. Угроза нового витка несвободы была более чем реальна. Да, пока компартия была в силе, пока она насильственно удерживала в своих руках четыре власти, я главным направлением своей деятельности считал идейную борьбу с коммунистической идеей, с коммунистической организацией. Сегодня коммунистическая идея рухнула, обком доживает последние дни, месяцы, недалеко время, когда компартия сменит свое название (нелепость его уже для всех очевидна). "Дагправда" и обком, пытающиеся делать вид, что твердыня партии неколебима, уже никого не обманут, ибо не обманываются и сами относительно своего будущего.

Я не отказываюсь ни от одной буковки своей статьи, но сегодня ситуация изменилась -- и благодаря этой статье тоже. Противник побежден -- и я не ставлю целью его унизить, оскорбить, тем паче, уничтожить. Этим, наверное, и отличаюсь от большевиков-ленинцев. Я ценю китайскую мудрость -- "самая прочная победа та, в которой нет побежденных": давайте считать, что не одни люди победили других, а что победила истина, победили честность, благородство, человеческое достоинство -- все то, что ни в грош не ставила мораль "нового мира".

В этом смысле побежденных нет, ибо быть побежденным истиной, т е. обретшим истину -- не поражение, а победа. Прозрение не может быть поражением. Я воевал против ложной, расчеловечивающей идеи, а не против людей. Сегодняшним и вчерашним коммунистам необходимо помочь сойти с позиции всемирных учителей (а сходить не хочется -- вчерашние наши коммунисты непререкаемым тоном учат, опять учат нас... демократии), вернуться в человечество, обрести новый смысл жизни.

Да, я считаю, что суд над компартией, над коммунистической идеологией необходим. Но я призываю к суду, а не к расправе. Закон только тогда закон, когда он применим и применяем ко всем. Суд над коммунистической идеей очистит страну от болезни коммунизма, предотвратит попытки создания тоталитарных режимов с другой идеологической начинкой, станет исполнением закона над уголовно преступными иерархами компартии. Людям, не совершавшим уголовных преступлений, нечего бояться Нового Нюрнберга.

Главная идея статьи -- ограниченность прав любого коллектива, любой общины. Фатхула Джамалов любит разглагольствовать об охлократии (власти толпы), выставляя себя чуть ли не борцом с охлократией. На деле ж, Ф. Джамалов -- охлократ, по-большевистски прикидывающий за кем сегодня сила, по-большевистски разжигающий низменные инстинкты толпы, по-большевистски цинично ставящий под удар не понимающую своего интереса толпу, льстящий толпе, угодничающий перед толпой, говорящий не истину, а желаемое быть услышанным. Сегодня большевик Ф. Джамалов разжигает у толпы ненависть к коммунистам точно так же, как коммунисты разжигали ненависть толпы к предпринимателям, дворянам, интеллигенции. Большевики ведь обманывали народ, помимо всего прочего, еще и тем, что льстили толпе, льстили "рабочему классу" и "крестьянству" -- нарекали их авангардом общества, гегемонами его. Задуренное коммунистической ложью и уверениями в том, что оно "самое передовое", общество до недавнего времени не слушало голоса тех, кто не льстил ему, а говорил правду. С большевизмом потерпела крах идея примитивной афинской демократии, власти толпы, власти низов. Вывод из 2,5 тысячелетней и 74-летней истории: толпу превращает в гражданское общество умение слушать всех -- умение оценить правоту одного -- идущего против всех.

***

Афинская демократия не знала границ. Русское народопоклонство не знало границ. Пресмыкательство интеллектуалов мира перед большевистским принципом большинства не знало границ.

А давайте зададимся вопросом: каковы границы суверенности народа, каковы границы прав народа, прав большинства? Ну вот решит -- проголосует народ, что такому-то надо отрубить голову, потому что цвет глаз у него какой-то не такой, -- имеет народ право это делать?

-- Как, то есть, -- сказали бы Ленин с Троцким (и Робеспьер с Маратом), -- а у кого он должен спрашивать? Или: "Народ ошибаться не может", -- как пишут сегодня господа перестройщики. Присудили к гильотине Людовика XVI и жену его -- в своем праве. Присудили екатеринбургские "депутаты от народа" к расстрелу Николая II-го, жену его и детей -- глас народа -- глас божий.

А я говорю: не имеют права: суверенность народа ограничивается суверенностью личности, права народа -- правами личности, правами человека. Народ не всех законов выше, есть писаные законы, которые выше народа, выше человечества, законы -- соблюдение которых одна из целей существования и человека, и человечества.

-- Ну, а вот принял народ расчеловечивающий его самого закон -- и что ему сделаешь?

-- А вот тут вторая моя теза: народ может быть преступен. Народ, посягнувший на права личности, на ее право думать и говорить, использовать свою жизнь для понимания и распространения достигнутого понимания, для предложений устроить внешний мир иначе, чем он был устроен при его (человека) рождении, такой народ преступен.

Народ этой страны преступен, ибо терпит, что его именем держат в тюрьмах за слово. Преступен, ибо в сознании этого народа укоренилась мысль, что народ больше личности, что интересы общества выше интересов человека. Это и есть расчеловеченность.

Для человеческих обществ интересы личности выше интересов общества, или так: интересы личности, обеспечение прав человека -- цель и смысл существования обществ. Именно так: общество только то и должно: обеспечивать права личности, создавать структуру свободы, а уж отдельные люди будут пользоваться этой свободой в поисках содержания.

Цель общества не содержание, а форма, способная вмещать весьма и весьма различные содержания. То общество погибло, которое целью объявило содержание, зафиксировало хотя бы основные параметры его. Зафиксировали такое содержание как социализм? -- потому и гибнем.

Господин Лацис, Вы спрашиваете, почему мы бедные? -- Потому что социализм. Потому что на площади обком стоит и жизнь запрещает: потому что не всюду искать разрешает, а только там, где смердит -- "на путях социализма".

В статье "Затянувшаяся пауза" партийный функционер Герасимов предлагает поставить вопрос о многопартийности на съезде партии. Ему это его предложение кажется неслыханно смелым... Да не имеете вы права ставить этот вопрос на голосование! То есть, конечно, съезд, или что там у вас, может поставить этот вопрос, может принять постановление, а потом провести через верхсовет закон, что не всем можно говорить, а только тем, кто за социализм. Может. Но этим народ (если верхсовет примет, а народ не сметет его) объявит себя преступным и стоящим, как уже семьдесят с чем-то лет, вне человечества. Человек же, живя в преступном государстве, узаконивающем запрет на выражение идей противных коммунизму, обязан нарушать расчеловечивающий коммунистический закон запрета на мысль, на слово.

Аналитики "Голоса Америки" рассуждают в связи с недавними перестановками в ЦК: "Единственной реальной политической силой в Союзе является компартия, а наиболее прогрессивной силой в партии является группа Горбачева, и, наконец, наиболее прогрессивной силой этой последней является Горбачев -- его-то -- очередного преобразователи России -- и надо поддерживать".

-- Господа прагматики, а ведь партийное государство не может быть правовым!