Три революции

То, что длительное время не было видно изнутри страны, точно отметил в своих работах британский дипломат, историк и советолог Эдвард Карр: "Приемлемого решения аграрной проблемы в России не могло быть без повышения ужасающе низкой производительности труда; эта дилемма будет мучить большевиков много лет спустя, а ее нельзя разрешить без введения современных машин и технологии, что в свою очередь невозможно на основе индивидуальных крестьянских наделов". [3]

Каким бы шокирующим ни выглядел этот вывод, но только Сталин, проведя коллективизацию, пришел к окончательному разрешению аграрного вопроса. Только в 1930-32 годах Россия вырвалась из порочного круга, в котором повышению производительности труда, механизации сельского хозяйства мешала его архаичная структура, но она же не была приспособлена, не соответствовала задачам промышленного роста, без чего не было возможности осуществить механизацию и т.д.

Именно Сталин, таким образом, завершил русскую революцию, набиравшую обороты с отмены Крепостного права в 1861 году. И это завершение было, пожалуй, наименее кровавым из всех, которые готовила России история.

Абсурдно обсуждать необходимость сталинских преобразований. Альтернативой им могла служить лишь "справедливая" деревенская пастораль отброшенной в аграрную фазу страны. Абсолютизировать "идиотизм деревенской жизни" в России XX века означало бы закладывать основы новой революции - или неизбежной утраты суверенитета.

Сегодня многое говорится о Советах, уничтоживших самое массовое сословие России - крестьянство. При этом забывается, что самым массовым "сословием" в СССР стали инженеры. Это обычный путь индустриального государства. Крестьянская страна просто не справилась бы с вызовами XX века.

***

Резюмируя сказанное в первых главах, можно заключить, что формационный подход в применении к революциям 1905-1917 годов хоть и дает большой материал для анализа, но не позволяет сделать окончательных, однозначных выводов о событиях вековой давности. Но использовать его необходимо – ведь принципами, заложенными в марксистком анализе, пользовались сами революционеры.

С другой стороны попытка выделить основной вопрос революции и рассмотреть события в свете его разрешения, показывает нам непрерывность революционного процесса, зародившегося во второй половине XIX века и пришедшего к своему логическому завершению лишь в 30-е годы XX века. Что позволяет по-новому взглянуть на весь революционный период – не исключая и «эпоху сталинизма».

В совмещении этих подходов нет принципиального противоречия. Догматическое следование классовому подходу или, напротив, полный отказ от него еще ни одного исследователя или политика до добра не доводили.

Примечания:

[1] см. Коток, В.Ф. «В.И.Ленин и наказы избирателей». Советское государство и право. -1963. - № 4. - С. 17 – 28.

[2] В.И.Ленин, ПСС, т.32 стр. 161, цит по эл. версии http://vilenin.eu/t32

[3] Эдвард Карр «История Советской России». М.: Прогресс, 1990.

3. Зарождение марксизма в России

Немецкие экземпляры «Капитала» попали в Россию в конце 60-х годов XIX века. На протяжении нескольких лет в периодике публиковались выдержки из работ Маркса, шло их обсуждение.

В 1872 году в России легально вышел русский перевод первого тома «Капитала». С этим изданием связана необычная история. Цензоры, ознакомившись с переводом, отметили, что автор – явный сторонник социализма, но печать книги разрешили, так как «из-за трудности изложения ее никто не прочтет». Под запрет попал лишь портрет Маркса - его публикацию, по мнению цензоров, «можно было бы принять за выражение особенного уважения к личности автора». [1]

Публикация русского перевода «Капитала» имела широкий резонанс. Пресса откликнулась на выход работы, рецензии появились в газетах «Новое время», «Санкт-Петербургские ведомости» и т.д. Текст, опубликованный в «Новом времени», подчеркивал значение «Капитала» не только для занимающихся экономической теорией, но и для всякого образованного русского человека. [2]

Начиналась эпоха марксизма в царской России. Масштаб ее трудно недооценить. Интерес к работам немецкого философа охватил образованное общество – от правых до левых, от религиозных кругов до светских.

Доктор философских наук, историк философии В.Ф.Пустарнаков приводит ряд интереснейших фактов. Так, журнал «Православное обозрение» характеризовал Маркса как самого известного ученого – представителя социализма в Германии, а его «Капитал» как замечательное, но сугубо научное сочинение, переполненное абстракциями, похожими на математический трактат, весьма утомительный в чтении. [3]

Князь А.И.Васильчиков, «консервативный романтик славянофильской разновидности» [4], вовсеуслышанье заявлял: «Исходные мои положения заимствованы прямо из заявлений так называемых социальных демократов».

Наконец, о марксизме иногда желали узнать на самом верху. Например, министр финансов С.Ю.Витте излагал в курсе лекций, которые читал великому князю Михаилу Александровичу, исследования Карла Маркса.

Если «диалектике мы учились не по Гегелю», то точно так же либерализму Россия учились не по Миллю, а по Марксу. «Зарождающийся русский либерализм в лице Анненкова и Боткина идет на идейные контакты с Марксом, несмотря на то, что позиция последнего достаточно определилась как очень далекая от либерализма» [5]. «Влияние идей Маркса на Анненкова и Боткина – это первые страницы истории становящегося российского либерализма, на последних страницах которого в конце XIX в. окажется «легальный марксизм».

О том же, с несколько другой точки зрения, пишет британский советолог Эдвард Карр: «Быстрое распространение марксизма среди русских интеллигентов того времени было обусловлено интенсивным развитием русской промышленности и отсутствием буржуазной традиции или буржуазной политической философии, которые в России могли бы играть роль западного либерализма». [6]

В России до отмены Крепостного права просто не возникало необходимости в развитой экономической теории. В России конца XIX века, с приходом капиталистических отношений и развитием крупной промышленности, возникла острая потребность в инструментах для анализа происходящих процессов. Одним из основных таких инструментов стал марксизм.

Свою роль отводило ему и царское правительство. Видя в работах Маркса строгую социально-экономическую теорию, оно противопоставляло марксизм идеализму народников (и небезуспешно), представляя учение Маркса поступательным эволюционным процессом, исключающим революции. Именно этим во многом объяснялась удивительная лояльность царской цензуры, которая, по сути, на многие годы опередила "ересь экономизма" в РСДРП. Хотя, возможно, сама эта ересь вытекала из ранних "официальных" установок в отношении марксизма.

По крайней мере развитию так называемого "легального марксизма" в Российской империи не чинилось особых препятствий. Другой вопрос, что такая постановка вопроса была для царских чиновников ошибочна - секулярная чистота теории, ее голый экономический детерминизм, лишенный традиционных для того времени путанных апелляций к божественному или мифологическому, послужил причиной "просветления" для многих мыслителей 60-80 годов XIX века. Что, естественно, сказалось и на уважительном отношении к самой теории.

Вряд ли современные общественные деятели, призывающие осудить и запретить марксизм как "человеконенавистническую идеологию", понимают о чем говорят. Слишком обширен его вклад в российскую политическую культуру, слишком обширные страницы нашей истории придется вырезать. Яркий пример: «Манифест Российской социал-демократической рабочей партии» (РСДРП), партии, из которой вышли большевики Ленина и меньшевики Мартова, написал "легальный марксист" П.Б.Струве. К революции 1917 года он был одним из идеологов либеральной кадетской партии, а в армии Деникина и Врангеля входил в "правительства" и составлял законы для территорий, занятых Добровольческой армией.