Рапава, Багиров и другие. Антисталинские процессы 1950-х гг.

О том, что Сталин солгал, назвав 1937 г. годом начала применения мер физического воздействия к лицам, арестованным органами НКВД, свидетельствуют, в частности, следующие показания Борщева в суде.

Рассказав довольно подробно о фальсификации дел в отношении необоснованно арестованных, он пояснил, что наркомом внутренних дел республики была дана такая установка: если органами НКВД арестовывалось то или иное лицо, значит арестовывался враг. А поэтому необходимо принять все меры для того, чтобы доказать его вину в контрреволюционной деятельности или в принадлежности к контрреволюционной организации. Как добивались нужные «доказательства», видно из заявления Борщева в суде о том, что он «безоговорочно принял в 1936 году указание Сумбатова о применении к некоторым лицам, обвинявшимся в контрреволюционной деятельности, мер физического воздействия». Эти показания Борщева не нуждаются в комментариях.

Как следует из содержания приведённой телеграммы Сталина, он считает, что олицетворяет собой весь ЦК ВКП/б/. В этой связи небезынтересно привести эпизод, о котором сообщил Багиров в судебном заседании.

По предложению Сталина, после войны была составлена программа Азербайджанской демократической партии Ирана. Когда он, Багиров, находился на приеме у Сталина, в связи с этой программой, то увидел, что на проекте программы имеются поправки Сталина. Он попросил разрешения передать этот проект в ЦК КПСС и оформить эту программу, как положено. В ответ на это Сталин вспылил и заявил: «Я — ЦК» и сунул её в карман Багирову, и с тем он уехал в Баку. По словам Багирова, об этом факте в ЦК КПСС никто не знал.

Как один из руководителей «повстанческого движения» был арестован Гамид Султанов, член партии большевиков с 1907 г. С декабря 1917 г. являлся членом Исполкома Бакинского Совета, а в 1918 г. — ответственным секретарём Центрального штаба красногвардейских, отрядов в Баку. С 1919 г. находился на подпольной работе на Кавказе. В 1920 г. входил в состав Ревкома Азербайджана, был членом ВЦИК СССР, народным комиссаром коммунального хозяйства республики. Его обвинили в том, что он, являясь одним из членов «Азербайджанского контрреволюционного националистического центра», был руководителем «повстанческой организации» Шемахинского района, вместе с Ахундовым готовил террористический акт в отношении Багирова.

В ходе следствия Султанова жестоко избивал Борщев. Воля Султанова была сломлена, и он вынужден был оговорить себя и других.

Важно отметить, что ещё до того, как Ахундов и Султанов были осуждены, в печати их объявили врагами народа. Впрочем, в этом ничего удивительного не било. В то жестокое время многие «враги народа» задолго до рассмотрения их дел в суде приговаривались «широкими массами трудящихся» к самым суровым наказаниям, а уж потом их осуждали именно к таким мерам наказания. Гамид Султанов был расстрелян.

Ничем себя не скомпрометировал и другой «руководитель повстанческого движения» — нарком земледелия Азербайджанской ССР Г.С. Везиров. Как и других, его принудили оговорить себя и других в том, что он руководил повстанческой организацией, готовил террористические акты в отношении Берии и Багирова, что в ходе подготовки восстания завёз большое количество стрелкового оружия в 46 районов Азербайджана.

В одном из своих выступлений Багиров, обращаясь к Везирову, заявил: «За исключением Вас персонально, весь аппарат (имелся в виду аппарат наркомата земледелия республики. — Н.С.) или арестован, или разоблачен, или в стадии разоблачения. Вы говорите: Кто? Разве речь идёт о сожалении? Речь идёт о том, что аппарат Наркомзема сознательно вёл антисоветскую, антиколхозную работу. Так обстоит дело». На реплику Везирова, что у него осталось «2–3 человека в руководящем составе», Багиров продолжил: «с которыми нужно покончить, в том числе и с тобой».

Своё выступление Багиров закончил так: «Есть достаточные основания заявить здесь о том, что всё, что делалось антисоветского, антигосударственного, антиколхозного, контрреволюционного в сельском хозяйстве Азербайджана возглавлял Везиров. Везиров из тех врагов, которые по сегодняшний день остались неразоблаченными в наших рядах […]. Есть такое предложение вывести из состава ЦК, исключить из партии и дело передать НКВД на расследование и снять с поста Наркома». Везирову фактически уже был вынесен приговор.

Внося указанные предложения, Багиров шёл по проторенному пути. Он входил в состав комиссии Пленума ЦК ВКП/б/ по делу Бухарина и Рыкова и 27 февраля 1937 г. участвовал в заседании этой комиссии. Как известно, комиссия согласилась с предложением Сталина, в соответствии с которым Бухарин и Рыков были исключены из состава кандидатов в члены ЦК ВКП/б/ и членов ВКП/б/, а дело их направлено в НКВД [23]. Чем всё это закончилось для Бухарина и Рыкова, известно. Везиров, как и многие другие, разделил их участь, хотя расстрелян был раньше Бухарина и Рыкова — по приговору Военной коллегии Верховного Суда СССР от 13 октября 1937 г. Объяснялось это, видимо, тем, что дело на одного человека — Везирова оформить было легче, чем на большую группу, в которую включили видных партийных и государственных деятелей, в том числе Бухарина и Рыкова. В фальсификации дела Везирова участвовал Григорян.

С делом Везирова, считавшимся до некоторых пор близким другом Багирова, связали дела и других лиц, работавших как в сельском хозяйстве, так и тех, кто возглавлял органы советской власти в районах.

9 апреля 1938 г. был арестован, а затем на основании постановления Особого совещания при НКВД СССР лишен свободы на 8 лет начальник зернового управления Наркомзема Азербайджанской ССР Г.У.М. оглы Нуриев. Его обвинили в связи с Везировым, а также в том, что он являлся участником антисоветской организации. В суде Нуриев рассказал, как жестоко избивали и пытали его, держали на «стойке» по 50 часов, загоняли под ногти спички. Он вынужден был признать себя виновным в том, чего никогда не совершал. Затем Нуриев отказался от своих показаний, но это уже, как и в случаях с другими арестованными, не имело никакого значения.

Нуриев также показал, что он в числе 128 арестованных и осужденных в Азербайджане был направлен во Владивосток. Из этой группы возвратились домой лишь 8 человек, а один к моменту рассмотрения дела Багирова и других находился на Колыме. На руках у Нуриева во Владивостоке скончался старый коммунист И.В. Ульянов. Он просил передать азербайджанским коммунистам, что умер честным большевиком от рук Багирова и Берии.

В фальсификации дела в отношении Нуриева участвовал и Атакишиев. Он подписал справку на его арест, постановление о заключении Нуриева в тюрьму и постановление о предъявлении обвинения. Атакишиев подписал и обвинительное заключение по делу Нуриева.

Арестовали также и директора Азербайджанской селекционной станции И.Г. оглы Ашурлы, обвинив его в принадлежности к контрреволюционной националистической повстанческой организации, якобы действовавшей в Азербайджане. Он должен был по заданию наркома земледелия Везирова вести вредительскую работу в зерновом хозяйстве и, в конечном итоге, вызвать голод, восстание трудящихся и добиться отторжения Азербайджана от Советского Союза. Ашурлы принудили признать себя виновным его жестоко и в течение длительного времена избивали.

Ашурлы объявлял голодовки, требовал встречи с прокурором. Вместо этого его привели к народному комиссару внутренних дел Азербайджанской ССР Сумбатову. Ашурлы спросил его, знает ли ЦК о тех безобразиях, которые творятся в НКВД Азербайджана? В ответ Сумбатов заявил: «Что ЦК? Я политику делаю». Об этом показал Ашурлы в судебном заседании по делу Багирова и его подельников.

Приведённый свидетелем Ашурлы факт показывает, какое место занимали органы НКВД в структуре сформировавшейся к тому времени пирамиды власти. Эти органы находились на её вершине, они фактически никому не подчинялись, никем не контролировались.

Ну а что касается Ашурлы, то ему не удалось, как он намеревался, рассказать всю правду на суде — на основании постановление «тройки» его лишили свободы на 10 лет, а затем, после отбытия этого наказания, он был сослан в Красноярский край.