Континент Евразия

В чешском евразийствоведевии с разобранной выше более ранней работой Н. В. может конкурировать по обстоятельности и точности только статья Сергея Рагозина "Евразийство" [126]. Краткий очерк истории движения составлен с исключительным знанием дела и тщательностью. В конце второй статьи автор говорит следующее; "Порука успеха евразийства заключается, конечно, в нем самом, в его способности отобразить пульс русской жизни и ее настроения". Автор полемизует с провозглашенным в мировоззрении евразийцев "приматом православия", находя его "поразительным по своей неуместности и вредоносности именно в отношении к Евразии, где столько нехристианских вероисповеданий". Автор не учитывает, что верность Православию не мешает православным евразийцам относиться с уважением и симпатией к другим вероисповеданиям евразийских народов. Автор заканчивает: "Как за евразийство, так и против него можно писать целые книги. Так туго набито оно почином, возражениями и интересными теориями". — Ранее того на чешский язык была переведена статья о евразийстве В. В. Зеньковского, напечатанная первоначально по-хорватски [127]. В ней есть неправильное утверждение о "полном отвержении славянских проблем" евразийством. Статье В. В. Зеньковского д-р Альфред Фукс посвятил передовую в газете "Лидове Листи" (клерикальный орган) [128]. Из рассмотрения евразийства он делает следующий вывод: "Все эти и подобные… направления подтверждают, что культурная программа унионизма в смысле религиозного и культурного синтеза между Западом и Востоком становится все актуальней, и, возможно, что именно она представляет собою решающий вопрос для будущего всей западной цивилизации… Европейская культура будет иметь свое мессианское послание в мире только в том случае, если будет христианской". В 1925 году содержание брошюры "Наследие Чингисхана" было изложено в передовой газеты "Народни Освобозени" (№ 242). Резко западническую критику евразийства дал И. Славик [129]. Он рассматривает отношение евразийцев к Православию: "Уже это указание вскрывает, насколько, в сущности, мало оригинального в тезисах евразийцев. Только сильное национальное чувство, которое обнаруживают евразийцы, является небывалою новизной и обеспечивает движению в будущем значительный успех, поскольку после революции национализм в России будет на восходящей". Это отождествление евразийства с национализмом весьма отличительно для западнического сознания. Дальше — неожиданное заключение: "Это движение, сознательно или бессознательно, выравнивает дорогу монархической реставрации". Оно "видит элементы новой культуры в том, что, собственно, было наследием недостаточной цивилизации. Каждому ясно, что большая часть ужасов и зверств русской революции падает на счет того, что русский мужик был мало образован (!) — евразийцы его "бунтарство" приписывают западным влияниям. Они испортили якобы мужика, покорного воле Божьей… Новым течениям мысли не всегда прокладывает путь прямая логичность и научность. Помогает им в жизни возмущенное чувство, смятение в душе, когда неизвестно, куда что". Несколько сходно со статьей И. Славика выступление в чешской печати Валерия Вилинского [130]. Это как бы "попурри" из эмигрантских версий о евразийстве. Говорится здесь о том, что его "колыбелью были ямы, заводы и грязные ночлежки Царьграда, крестными отцами — квартирные хозяйки и сторожа, английские полицейские, французские жандармы". Повторяется версия Е. В. Спекторского, что отцом евразийской мысли является желание современной Европы (см. выше). Для В. Вилинского "географические, ботанические и климатические выводы евразийцев оказались мыльными пузырями, которые лопнули при первом прикосновении". Заключение это обращено специально по адресу автора этих строк. Однако я не могу считать В. Вилинского действительным своим оппонентом. Его статья показывает, что он просто не осведомлен о том, как обстоят в современной науке затрагиваемые им "географические, ботанические и климатические" вопросы. — В. Богач поднятые евразийством вопросы рассматривает с точки зрения чешских интересов: "По западноевропейским понятиям мы все, как славянское племя, являемся менее ценным диким Востоком… а если мы будем западными передовыми стражами великой шестой части света, наше значение будет велико и хозяйственно, и политически" [131]. Полторы страницы посвящены евразийству в очерке Г. Радченка "Политические направления в русской эмиграции" [132]. В политическом отношении он относит евразийство к "центру". В чертах лубочной картинки изображено отношение евразийцев к императорскому периоду. Точнее, чем обычно, объяснена сущность "идеократии", но недостаточно подчеркнуто, что коммунистический режим евразийцы не признают идеократией в подлинном смысле слова [133]. Хвалебную рецензию о "Евразийском Сборнике", кн. VI, поместила газета "Венков" [134]. — По поводу неосведомленных выпадов некоторых чешских газет по адресу евразийства, с изображением истинной его сущности, выступила в чешской печати Ева Юрчинова [135].

К 1924 г. значительное развитие получило хорватское евразийствоведение. Его положение Русский Кружок в Загребе в письме в редакцию "Евразийского Временника" от июля 1924 г. изображал в следующих чертах: "Русский Кружок" первый осведомил наше общество об идеологии евразийцев. Член нашего Кружка, хорватский литератор г. Сречко Кирин, читал в прошлом году цикл лекций о евразийстве. Почти все наши литературные журналы привели более или менее обширные сведения о евразийском движении. Отдельно упомянем критический очерк С. Кирина в журнале "НоваХрватска", 1924, №№ 1,2,4,5, затем в журнале "Югославенска Нива" информативные статьи В. Маркова [136], в журнале "Хрватска Просвета" К. Римарич-Волынского [137] и бесчисленное количество заметок в ежедневных газетах "Обзор", "Слободна Трибуна" и др.". Статьи о евразийстве появлялись в хорватской печати и в последующие годы [138]. Из названных выше работ отметим в особенности статьи Сречка Франневича Кирина. Дав общий обзор евразийства, он посвятил, кроме того, особые очерки Н. С. Трубецкому и Г. В. Флоровскому [139]. Общий его вывод таков: "Евразийцам, более чем какой-либо иной существовавшей доселе группе русских идеологов, принадлежит заслуга окончательного освещения и разъяснения сущности и содержания русского народного характера. То, что инстинктивно и психологически показали великие русские романисты, согласно индивидуальным своим особенностям, то утвердили евразийцы, открыв общую пластичную форму, в которой тысячелетия таилась истинная русская психика. После евразийцев не может быть старого панславизма" [140]. Определению подлинной природы русского народа С. Кирин приписывает большое значение и в творческом самопознании хорватов.

Из числа болгарских статей рассматриваемого периода мы можем отметить очерк П. М. Бицилли: "Евразийство", в издании "Изток" [141].