Крым под пятой Гитлера. Немецкая оккупационная политика в Крыму 1941-1944 гг.

Так, уже в процессе вербовки офицеры оперативной группы «Д» обнаружили, что в разных районах Крыма татарское население по-разному отнеслось к этому мероприятию. Например, жители восточной части полуострова (Карасубазар, Старый Крым, Судак) и степных районов северного Крыма почти все заявляли, что уже готовы к борьбе. Татары же из западной части полуострова (особенно Бахчисарай и северные пригороды Симферополя), несмотря на первоначальное воодушевление, начали просить, чтобы их не использовали за пределами места проживания.

Еще одним фактором, влиявшим на настроения татарского населения, было то, в каких населенных пунктах проходила вербовка: с однородным населением или смешанным. Если в деревне или районе проживали в основном только татары, то энтузиазм был всеобщим. Там же, где татары не составляли подавляющего большинства, их высказывания о совместной с немцами борьбе против большевизма были намного сдержаннее. Следует сказать, что и в этом случае прослеживалось четкое разграничение: в восточном или западном Крыму проходил призыв.

В результате руководство оперативной группы «Д» пришло к выводу, что этот диапазон настроений объясняется следующими обстоятельствами:

1. Как известно, в этот период проходила Керченско-Феодосийская десантная операция Красной армии, и многие татары попросту не хотели попасть на фронт. Более того, многие из них в связи с этим всерьез подумывали об эвакуации вглубь полуострова;

2. Если же татары и соглашались вступать в отряды самообороны, то только при условии, что их оставят по месту жительства. Доходило до того, что они отказывались вступать в отряды, если узнавали о своем переводе даже в близлежащие села;

3. Выше мы уже упоминали, что значительное количество крымских татар дезертировали из Красной армии в период осенних боев 1941 года. Однако не меньшее их количество все-таки продолжали еще оставаться в ее рядах. Много их было и в немецком плену. В связи с этим Олендорф был вынужден констатировать, что количество мужчин, годных к призыву, значительно сократилось. Так, в горных деревнях их часто оставалось по 40–60 человек, чего явно не хватало для укомплектования полноценной роты.

Впоследствии немцы решили проблему недостатка мужского населения следующим образом: они стали отпускать военнопленных. Но и те, кого удавалось завербовать, не всегда были пригодны для военной службы. Из того же отчета мы узнаем следующее соотношение годных и негодных призывников в селах Бахчисарайского района. Так, на 22 января 1942 года в этом районе было подано 565 заявлений. Однако уже 30 января оперативная группа «Д» была вынуждена распрощаться со 176 из этих добровольцев. Из них: 74 оказались больными, 42 имели увечья разной степени тяжести, 12 уже работали при различных немецких частях, а 48 человек просто не явились на призывной пункт, несмотря на первоначальное согласие. Итого, из 565 осталось только 389 добровольцев.

Наконец, была еще одна причина, которая оказала весьма существенное влияние на результаты вербовки января — марта 1942 года, на всю историю создания и использования крымско-татарских добровольческих формирований, и вообще на весь крымско-татарский коллаборационизм. И причина эта — партизанское движение. СС-оберфюрер Олендорф отмечал, что татары были намного сдержаннее в отношении сотрудничества с оккупантами в тех районах, где поблизости находились партизанские отряды. Хотя, одновременно, если возникала какая-нибудь опасность (например, нападение партизан), они немедленно были готовы браться за оружие. Это наблюдение не было чем-то присущим только татарско-партизанским отношениям, а охватывает, в принципе, всю историю взаимоотношений советских партизан с гражданским населением в годы Второй мировой войны. Тем не менее без изучения динамики этих взаимоотношений мы вряд ли поймем причины, побудившие встать на сторону Третьего рейха значительную часть крымских татар.

Разгром крымской группировки вермахта советскими войсками не был концом татарских добровольческих частей. Известно, что в ходе сражения за полуостров немцы смогли эвакуировать более 2500 человек из персонала «вспомогательной полиции порядка». К концу мая все они были сосредоточены в Румынии, где и ожидали решения своей дальнейшей судьбы. Ждать им пришлось недолго. Уже в начале июня 1944 года было принято решение о дальнейшем использовании этих добровольцев. Таким образом, начался четвертый, заключительный этап истории крымско-татарских формирований в составе германских вооруженных сил.

В первой половине июня 1944 года начальник Главного оперативного управления СС, ведавшего организацией и использованием воинских частей и соединений этой организации, СС-обергруппенфюрер X. Юттнер вызвал к себе начальника полиции порядка округа «Черное море» СС-бригадефюрера Хитшлера. В ходе беседы Юттнер сказал ему, что отныне «все иностранные добровольцы поступают в распоряжение рейхсфюрера СС». Этот приказ касался и татарского полицейского персонала, который на этот момент был сосредоточен в Румынии. По словам СС-обергруппенфюрера, Гиммлер планировал создать из крымских татар горно-егерский полк, который должен был стать частью войск СС. [238]

16 июня 1944 года Юттнер был принят рейхсфюрером СС и доложил ему о результатах состоявшейся беседы. Одновременно им был представлен план, по которому должно было происходить развертывание татарского полка. Во-первых, сначала планировалось создать только один батальон и посмотреть, что из этой затеи получится. Во-вторых, как и во многих других иностранных добровольческих формированиях войск СС, в этом полку должны были служить не только крымские татары. Гиммлер приказал укрепить его 200 офицерами и унтер-офицерами немецкой полиции. В-третьих, организацию полка было решено проводить в Германии, на полигоне «Мурлагер», где располагалась учебная база одного из эсэсовских горноегерских батальонов. Впоследствии персонал этого батальона также должен был влиться в состав полка. [239]

Принимая решение о создании части полкового типа, руководство СС исходило из того, что сможет набрать татарских добровольцев не больше, чем для укомплектования двух полноценных батальонов. Однако, как показала дальнейшая проверка эвакуированного персонала, этих добровольцев оказалось гораздо больше, и из них можно было сформировать не два, а три таких батальона. В результате Юттнер пришел к выводу, что лучше сформировать не полк, а маленькую бригаду. Гиммлер согласился с ним, и 8 июля 1944 года подписал приказ, согласно которому уже созданный батальон и все новоприбывшие добровольцы развертывались в Татарскую горно-егерскую бригаду войск СС — Waffen-Gebirgs-Brigade-SS (tatarische Nr. 1). Этот же приказ определял и дальнейшую судьбу будущего нового соединения. Во-первых, бригада переводилась из Германии в Венгрию, где ее и должны были сформировать и подготовить. Параллельно с процессом подготовки персонал соединения должен был привлекаться к несению гарнизонной и охранной службы. Во-вторых, командиром бригады назначался СС-оберштурмбаннфюрер (в ноябре 1944 года произведен в СС-штандартенфюреры) В. Фортенбахер. В-третьих, в составе бригады планировалось создать штаб и два горно-егерских батальона по четыре роты в каждом. Наконец, в-четвертых, помимо татарского полицейского персонала в состав будущей бригады планировалось включить еще некоторое количество крымско-татарских «хиви», а также значительно увеличить процент немецкого кадрового персонала — до 1097 человек. [240]

Численность личного состава соединения (без немцев) планировалось довести до 3434 человек. Однако на 20 сентября 1944 года удалось собрать только 2421 из них. Главной причиной такого недокомплекта было то, что командование вермахта отказалось передавать в войска СС своих «добровольных помощников». В свою очередь, начальник полиции порядка «Черное море» также, несмотря на первоначальное согласие, тянул с переводом вверенных ему добровольцев. К тому же значительное количество уже присланных крымско-татарских полицейских были признаны негодными к службе в боевых частях. В целом же (по рангам) этот недокомплект татарских добровольцев выглядел следующим образом: [241]