Маршалы Сталина

Нелегко было Константину Константиновичу. Было бы глубоко ошибочно изображать его пребывание в Польше в пастельных тонах. Маршал не мог не понимать, что его необычное назначение не было лишь актом доброй союзнической воли, но и играло свою роль в сколачивании Сталиным просоветского «восточного блока». Как солдат, он с неудовольствием относился к активной деятельности советских спецслужб, в частности, имел тяжелый конфликт с полковником Вознесенским, представлявшим МГБ в Войске Польском.

Рокоссовский практически никогда не вспоминал о тех семи годах, что он провел на посту министра национальной обороны Польши. Лишь благодаря доктору исторических наук Ф. Д. Свердлову сохранились очень лаконичные воспоминания маршала. «Стал я, кажется, единственным в мире маршалом двух стран, — говорил Константин Константинович. — Мне предстояло произвести реорганизацию Войска Польского, укрепить его боеспособность, очистить от чуждых элементов. Нельзя сказать, что весь офицерский корпус Вооруженных Сил Польши тепло принял меня. Часто во время приездов в дивизии из глубины построенных на плацах для встречи войск слышались одиночные, а иногда и групповые выкрики: «Уезжайте в Россию!», «Долой красного маршала!». Больше того. В января 1950 г. при посещении артиллерийских частей в Люблине в меня стреляли из пистолета. Выстрел был произведен с большого расстояния, и пуля пролетела мимо. Стрелявшего не нашли. Через три месяца в Познани по моей машине дали автоматную очередь. Оказался раненым сопровождавший офицер, было разбито вдребезги заднее стекло, но я не пострадал. И на этот раз стрелявших не нашли.

Выступали против меня в основном бывшие участники Армии Крайовой и формирований «Национальных Вооруженных Сил». Поэтому работать в Польше было трудно. Большую помощь оказывал заместитель Министра национальной обороны генерал-полковник С. Г. Поплавский, тоже наш генерал, Герой Советского Союза, командовавший на фронте советским стрелковым корпусом, а в 1944–1945 годах — созданными в СССР 1-й, а затем 2-й армиями Войска Польского, входившими в ходе войны в 1-й Белорусский фронт. Помогли и сотни советских офицеров, посланных в Польшу, зачисленных в Войско Польское и занявших ответственные посты в соединениях, в штабах военных округов и центральных управлениях. Большую поддержку всегда оказывал президент Польши Б. Берут, ставший в 1952 году председателем Совета министров.

Выполнив возложенные на меня обязанности, создав в Войске Польском реорганизованные сухопутные войска, ракетные соединения, войска ПВО, авиации и Военно-Морского флота, я в 1956 году вернулся в Советский Союз. Вскоре возвратились из Польши и все советские генералы и офицеры».

В письме, которое правительство ПНР в ноябре 1956 г. направило в адрес уходившего со своего поста министра национальной обороны, было сказано: «С того момента, когда Вы но просьбе польского правительства приняли пост Министра обороны Польской Народной Республики и главнокомандующего Войском Польским, Вы, не щадя сил, отдавали все свои знания и способности для наилучшего выполнения этих ответственных обязанностей. О положительных результатах Вашей работы свидетельствует укрепление обороноспособности нашей страны и поднятие как организационного уровня, так и оснащения и обучения Войска Польского, в чем весьма велик внесенный Вами вклад».

Очень растяжимо написали о последних месяцах работы Рокоссовского в Польше авторы вышедшей в 1980 г. книги «Маршал двух народов» поляки Т. Конецки и И. Рушкевич: «Поглощенный работой в Министерстве национальной обороны маршал, несомненно тяжело переживал политические события середины пятидесятых годов, начавшиеся на XX съезде КПСС. Константина Константиновича глубоко потрясла также смерть Болеслава Берута, с которым его связывала сердечная дружба. В результате событий и изменений, происходивших в руководстве партии и правительстве, сложилась обстановка, в которой маршал счел необходимым, не без чувства горечи и обиды выйти в отставку».

Да, Рокоссовский, может, и против своей воли вынужден был стать политиком да еще на столь для него деликатном направлении, как польское. Совершал и ошибки, должен был следовать и жестоким указаниям Сталина и Хрущева. Но следует раз и навсегда сказать: раздающиеся в его адрес в последнее время обвинения, будто он руководил подавлением народного движения в Польше, не имеют под собой никаких оснований.

По возвращении в СССР Рокоссовский был назначен заместителем министра обороны СССР. Рассказывают, что принявшему его Хрущеву он скромно сказал: «По мне бы и округом командовать вполне достаточно.

— Да вы не подумайте — это мы потому вас так высоко назначили, чтоб полячишкам нос утереть! — с «подкупающей» простотой ответил Никита Сергеевич.

«И так он плюнул в душу, — вспоминал Константин Константинович, — мол, сам-то ты ничего собой не представляешь, это ради высокой политики сделано…»

Рокоссовский стал трудиться заместителем Жукова. Их отношения, с войны потерявшие былую теплоту, подверглись новому испытанию на октябрьском пленуме ЦК КПСС в 1957 г. Многие военачальники обрушились тогда на Георгия Константиновича. И вот слово дали Рокоссовскому. Что он скажет?

Константин Константинович был единственным из всех выступавших, кто, хотя бы косвенно, пытался поддержать Жукова.

— Мне второй раз приходится присутствовать при разборе дела, касающегося товарища Жукова: первый раз после окончания войны, еще при жизни Сталина, и сейчас второй раз, — говорил он. — Первый раз мы выступали все, в том числе и я, давая совершенно объективную оценку товарищу Жукову, указывая его положительные и отрицательные стороны… Его выступление тогда было несколько лучше, чем сейчас, оно было короче, но он тогда прямо признал, что да, действительно, за мной были такие ошибки. Я зазнался, у меня есть известная доля тщеславия и честолюбия, и дал слово, что исправит эти ошибки.

Маршал не удержался и вспомнил о том, как в ходе сражения под Москвой Жуков оскорбил его. И все же часть вины своего старого сослуживца он попытался взять на себя:

— Говоря о правильности решения партии в отношении человека, который не выполнил волю партии, нарушил указания партии… я скажу, что и я считаю себя в известной степени виновным. И многие из нас, находящиеся на руководящих постах, должны чувствовать за собой эту вину. Товарищ Жуков проводил неправильную линию… и нашей обязанностью было., как членов партии, своевременно обратить на это внимание… Я краснею, мне стыдно и больно за то, что своевременно этого не сделал и я…

Но такой взвешенной речи оказалось для власть предержащих недостаточно. Рокоссовский почти тут же был понижен в должности, будучи направлен командовать войсками Закавказского военного округа. Потом, правда, Хрущев опомнился, вернул выдающегося полководца на прежнее место. Но в апреле 1962 г. его отставили уже окончательно, направив в «райскую группу», как в просторечии называлась группа генеральных инспекторов Министерства обороны. Для Рокоссовского подобная бездеятельность была невыносима. «Встану утром, сделаю зарядку, умоюсь, побреюсь и вспомню, что мне некуда и незачем идти, — делился Константин Константинович с главным маршалом авиации Головановым. — Мы свое дело сделали, и сейчас мы не только не нужны, но даже мешаем тем, кому хочется по-своему изобразить войну».

Уже когда маршал тяжело болел, в кремлевской клинике произошла его последняя встреча с Жуковым. Георгий Константинович едва узнал пытавшегося подняться с больничного кресла ему навстречу: так изменила Константина Константиновича пожиравшая его изнутри болезнь. Жуков положил Рокоссовскому на плечи руки, и оба зашлись в стариковских рыданиях.

А скорая кончина сначала Рокоссовского, а затем и Жукова и вовсе примирила старых боевых друзей…

БЕРИЯ