Мятежный Новгород. Очерки истории государственности, социальной и политической борьбы конца IX – нач

Позиция В. Л. Янина и Л. В. Черепнина, стремящихся вскрыть сложную социальную механику вечевого собрания 1136 г. в Новгороде, нам представляется более перспективной, чем односложные решения других исследователей. Действительно, участников веча нельзя рассматривать как единую в социальном отношении массу, будь то феодальная верхушка или низы новгородского общества. На вече собрались свободные люди — жители Новгорода, Пскова и Ладоги. Среди них были простые и знатные новгородцы. Довольно красноречиво присутствие на вечевом сходе псковичей и ладожан, вместе с новгородцами размышлявших, «яко изгонити своего князя». Это говорит, конечно, о зашедшем достаточно далеко процессе складывания новгородской волости — города-государства.

Социальный тонус новгородского веча 1136 г. выявляется вполне определенно при рассмотрении существа претензий, предъявленных новгородцами Всеволоду. Трудно в них уловить специфически классовое звучание. В самом деле, и нарушение «ряда» о пожизненном княжении, и бегство с поля брани, и непоследовательность внешнеполитических акций не могут свидетельствовать о классовом антагонизме. Перед нами коллизии, лежащие в плоскости общественно-политических отношений социума, где еще не сложились антагонистические классы. Но поскольку новгородское общество было уже неоднородным, разделенным на знатных и простых, богатых и бедных, свободных и зависимых, есть основание говорить об элементах классовой борьбы, сопутствовавших социально-политическим конфликтам, присущим доклассовым структурам, особенно в стадии их перехода к классовой организации. Более трудным для понимания является обвинение князя в «неблюдении смердов».

Для многих исследователей, как мы уже отмечали, наличие в обвинительном вечевом приговоре пункта «не блюдет смерд» служило намеком на личное участие смердов в событиях 1136 г. Однако еще в 30-е годы Д. А. Введенский, полагавший, что вече 1136 г. в Новгороде представляло интересы высших слоев местного общества, в словах «не блюдет смерд» видел свидетельство о княжеских поборах, разорявших крестьян-смердов и подрывавших крестьянское хозяйство — основную производительную силу государства.: #c5_77 По Д. А. Введенскому, таким образом, получилось, что не смерды, а обеспокоенные их разорением «высшие социальные группы» обвинили князя Всеволода в «неблюдении смердов», и, следовательно, не столько интересы смердов нашли себе защиту на вече, сколько интересы господствующей верхушки. Сходные идеи находим и у Л. В. Черепнина. «Политические противники Всеволода из числа новгородского боярства, — писал он, — внешне выступали защитниками смердов. В действительности же дело заключалось в том, чтобы помешать переходу смердов — данников Новгородского государства в число дворцовых княжеских крестьян».: #c5_78 Следует напомнить, что в смердах Л. В. Черепнин усматривал зависимых крестьян (государственных и частновладельческих), а не все сельское население.: #c5_79

На наш взгляд, участие смердов в новгородском вече 1136 г. весьма проблематично. Пункт о смердах, попавший в «обвинительный акт», предъявленный князю Всеволоду, не может быть достаточным основанием для выводов о присутствии смердов на вече. Больше того, если смерды являлись зависимыми людьми, как думал Л. В. Черепнин и другие историки, то надо признать невозможной их причастность к вечевому приговору, поскольку на вече собирались лишь свободные, полноправные члены новгородской общины-волости. Чем же в таком случае обусловлен упрек в «неблюдении смердов»?

Составляя разряд зависимого от Новгорода сельского люда, смерды обязаны были платить дань и отправлять другие повинности в пользу новгородской общины. Доходы, приносимые смердами, вливались в общественный фонд. Вот почему небрежение князя к смердам наносило материальный ущерб Новгороду, ударяя по его финансам.: #c5_80 Новгородцы, разумеется, не могли оставаться равнодушными в подобной ситуации. И князю пришлось отвечать за нерадивость. Следовательно, вечники, формулируя обвинение в «неблюдении смердов», заботились в первую очередь о благополучии новгородского государственного хозяйства, в чем было заинтересовано все свободное население Новгорода. Отсутствие должного попечения о смердах со стороны князя Всеволода сказывалось, несомненно, отрицательно на положении этой категории зависимых в новгородском обществе. Поэтому, обвиняя Всеволода в «неблюдении смердов», вече в конечном счете брало под защиту своих смердов, что, безусловно, отвечало интересам последних. Но главной причиной внимания к смердам на вече 1136 г. была забота о новгородской казне, о бесперебойном ее пополнении, а не о смердах как таковых. И вряд ли следует изображать дело так, будто о смердах вече заговорило под влиянием смердьих волнений, охвативших якобы Новгородскую землю.: #c5_81 Нет источников, которые позволили бы рассуждать об участии смердов в вечевом собрании 1136 г., а тем более — об их массовых выступлениях. Смерды в событиях 1136 г. играли скорее пассивную роль, будучи объектом вечевых обсуждений и решений. Но это, конечно, не значит, что мы исключаем полностью возможность социального протеста смердов, эксплуатируемых новгородской общиной, хотя в источниках, повторяем, нет никаких его следов. При таком восприятии летописных известий о вече 1136 г. в Новгороде обвинение Всеволода в «неблюдении смердов» должно быть понято как обвинение в плохом управлении новгородской волостью.

Итак, говоря о социальной сути вечевых обвинений, обращенных к Всеволоду Мстиславичу, надо подчеркнуть, что все они вращаются вокруг качеств князя как правителя и общественного лидера, призванного обеспечить благоденствие местной общины, но в данном случае оказавшегося в этом отношении несостоятельным. Здесь мы наблюдаем политический конфликт между князем и управляемой им общиной. Имеющиеся в распоряжении исследователя сведения не дают права выводить этот конфликт из классовых противоречий, поскольку он происходил не между классами феодалов и феодальнозависимых, а среди различных групп свободного населения, неоднородных к тому же по социальному составу: бояре и простые люди, как показывает В. Л. Янин, объединялись в них.: #c5_82 Но при этом нельзя забывать, что в новгородском обществе шел процесс образования классов, вследствие чего социально-политическая борьба, потрясавшая Новгород, включала моменты классовой борьбы, хотя выявить их по состоянию источников не представляется возможным, и мы заключаем о них, исходя лишь из общих соображений логического свойства. Необходимо учитывать и внешнеполитический аспект раздора новгородцев с Всеволодом, который тяготел к киевскому князю, поддерживая основательна подорванную, но еще не упраздненную окончательно власть Киева над Новгородом.

Общественные коллизии 1136 г. — довольно сложное историческое явление, сочетающее внутриполитическую и внешнеполитическую борьбу с элементами социальной и классовой борьбы. Все это позволяет рассматривать события в 1136 г. в Новгороде как выражение предклассовой борьбы в новгородском обществе, вставшем на путь феодализации.

Вече новгородское 1136 г., лишившее власти князя Всеволода, именовалось в свое время Б. Д. Грековым революцией. Позднее за ним закрепился термин «восстание». По нашему разумению, события 1136 г. в Новгороде следует называть «восстанием» с большими оговорками. Они развивались не столь внезапно и стремительно, как это бывает при восстании. Новгородцы, по сообщению летописца, «призваша» псковичей и ладожан к себе на вече. Для поездки послов и прибытия приглашенных в Новгород нужен был не один день. Псковичи и ладожане приехали на вече, надо думать, не одновременно. Само вече не являлось тайным и проводилось легально. Приготовление веча не могло укрыться от Всеволода, который, судя по всему, ждал исхода событий, надеясь на благоприятный их поворот. У князя были основания надеяться на лучшее, поскольку часть бояр поддерживала его, да и на вече, похоже, единства не было, о чем говорит последующее бегство к изгнанному князю ряда «мужей новгородских», а также благожелательный прием, оказанный вскоре Всеволоду псковичами, приютившими изгнанника в своем городе.: #c5_83 Отсюда ясно, что, применяя термин «восстание» к событиям 1136 г., мы несколько преувеличиваем степень остроты произошедшего. Не лучше ли в данном случае употреблять понятия «выступление», «движение»?