Становление Европы. Экспансия, колонизация, изменения в сфере культуры (950—1350 гг.)

6. Новый ландшафт

157

ром короче обычного» и включил в расчет болото и лес37. В Генрихове «земледельцев собрали сразу, как только закончили обмер»38. Прусский документ 1254 года упоминает «135 стандартных шнуров, которыми измеряются земельные наделы в Пруссии»39. Самым же убедительным надо признать тот факт, что на планах и картах XVIII—XIX века деревни и земельные владения Остзидлунга имеют прямоугольные очертания, что можно объяснить только тем, что поля и поселения разбивались с помощью простейших измерительных инструментов, какими являлись шнур и рейка.

Процесс обмера земли воссоздает дарственная грамота, оформленная Тевтонскими рыцарями в Пруссии в пользу саксонского аристократа Дитриха Тифенауского в 1236 году. Они пожаловали ему замок «и 300 фламандских мансов, ныне не обрабатываемых, но пригодных для пахоты, количество которых он установит обмером»40. Фламандский манс был в Пруссии стандартным участком, как было определено еще в Хелминской грамоте 1233 года. Земли Дитриха были описаны приблизительно: от поместья, принадлежав -шего Мариенвердеру (Квидцин), далее в одну сторону вниз по тече -нию реки Ногат до границ соснового бора, а в другую — по прямой до обрабатываемых полей вокруг Ризенбурга (Прабуты). Если обозначенная столь приблизительно земля оказалась бы меньше 300 мансов, то рыцари были готовы прибавить к ней часть пашни в окрестностях Ризенбурга. Участки соснового леса, соизмеримые со стандартным мансом, в расчет не включались (тогда как граф Адольф Гольштейнский в свое время сделал именно так). Практическая тригонометрия, которую мы здесь видим, получила официальное оформление в Пруссии примерно в 1400 году в «книге практической геометрии» под названием Geometric Culmensis, которая предположительно была написана в ответ на обеспокоенность Великого магистра Тевтонских рыцарей ситуацией с «обмером полей»41.

Конечно, не всякая новая деревня закладывалась на месте дико -го леса. В Восточной Европе зачастую уже имелись старые поселения или хотя бы название той местности, куда должны были «вписаться» новые поселенцы. На Сицилии нормандцы-завоеватели сохраняли «древние поселения сарацинов»42 а на Пиренеях прежняя топонимика имела еще более давние корни, ибо мусульманская Ис -пания была населена достаточно плотно. Это касалось даже тех случаев, когда население сильно редело в результате войны и завоевания, как произошло с деревней и поместьем Арагоса, пожалованны -ми епископу Сигуэнцы в 1143 году: их «границы были неизвестны, поскольку здесь долгое время никто не жил»43. Различие между присвоением уже заселенной территории и освоением пустующих земель видно из грамот, изданных практически в то же время в Арагоне44. В одной речь идет о домах прежнего владельца-мусульманина, «которые во времена мавров были самыми процветающими», другая касалась незаселенной земли и предполагала право

158

Роберт Бартлетт. Становление Европы

«строить на этой пустой земле (егето) дома, причем как можно лучше». Выражение «во времена мавров были самыми процветающими» говорит о топонимической преемственности, а слова «как можно лучше» равносильны карт-бланш, выданной поселенцам. Обе ситуации имели место во вновь колонизованных землях.

После обозначения границ новых владений им следовало дать хозяев. Судя по всему, участки в Остзидлунге выделялись не по одному. Сохранился силезский документ 1223 года, где идет речь о «предоставлении мансов целым лотом по немецкому образцу»45, что заставляет думать, что такая практика при освоении новых территорий была достаточно распространена. Естественно, делались попытки соблюсти справедливость. Когда монахи монастыря св. Клемента в Толедо заселяли в 1340 году Арганс, каждому поселенцу была выделена югада, состоящая из трех участков — одного хорошего, одного среднего и одного плохого46. В Испании процесс распределения завоеванной земельной собственности способствовал выработке определенных процедур и появлению своего рода экспертов в этой области. В XII веке в Сарагосе активно действовали партиторы (partitores — ((делители»), а дома предоставлялись «королевским распорядителем-«дистрибьютером» в соответствии с правилами распределения» (a regis distributore distributiones iure)47. Эта тенденция достигла своей кульминации в великих книгах (libros del repartimiento) XIII и XIV века — огромных регистрационных книгах, куда заносились данные о выделении той или иной земли завоевателям и переселенцам.

Самые крупные землевладельцы, короли, герцоги, епископы крупных епархий наподобие Толедо и Вроцлава, рыцарские ордена и монашеские братства, были заинтересованы в хозяйственном раз -витии своих владений, но для целей организации и надзора на уровне деревни им были необходимы люди из местных. В этом и состояла роль локатора. Такой человек, скорее всего, уже до организации нового поселения был достаточно зажиточным, к тому же уважаем своими согражданами, поскольку его функции предполагали наличие и определенного достатка, и связей. С другой стороны, в некоторых случаях его вполне мог выручить и феодал, как было, например, с локатором Петром Нисским, которому епископ Вроцлавский выделил двенадцать марок и 300 бушелей ржи «в качестве вспомоществования новому поселению» (in adiutorium locacionisftS. Некоторые локаторы действительно были весьма уважаемыми людьми. Богемский король Пржемысл Оттокар II пожаловал Конраду Лёвендорфскому новое поселение, руководствуясь тем, что «мы слышали, будто он подходящий для этого человек и имеет надлежащий опыт»49. В Силезии локаторы подчас были рыцарского происхождения, они являлись вассалами герцогов и епископов50. Начиная с середины XIII века в этой области, судя по всему, активно проявляли себя и горожане; а в одном или двух случаях можно говорить об исполнении этих обязанностей простыми крестьянами.

6. Новый ландшафт

159

В Богемии типичными локаторами были, к примеру, чеканщик денег и приближенный короля51. Аналогичного рода должности в Испании назывались популяторами (populatores), хотя этим же термином назывались и сами поселенцы. Однако, когда в 1139 году, как следует из документов, Альфонс VII Кастильский выделил землю под строительство замка «своему популятору и слуге», то смысл совершенно ясен52. Такие люди, как и их «коллеги» в Восточной Европе, получали вознаграждение в виде земельных владений в основанных и заселенных ими деревнях. Альфонс I пожаловал одному своему местному чиновнику «две югады земли, посколь -ку ты организовал это поселение»53. Успешное осуществление заселения еще более укрепляло позиции локатора. Не будучи землевладельцами, организаторы новых поселений в Остзидлунге имели в своем распоряжении от ста до двухсот акров земли и являлись про -межуточным звеном между господином и поселенцами, а также ис -полняли функции местного старосты (Schulze). Они, разумеется, пользовались в деревне самым большим влиянием.

Не всякое запланированное поселение оказывалось успешным предприятием, как показал опыт польского графа XIII века Бронижа. Он пригласил «некоего немца по имени Франко» арендовать у него угол поместья и выяснить, «может ли он заселить его для меня немецкими поселенцами»54. Примерно в то же время служивший у Бронижа мельник-немец Вильгельм, арендовавший у графа мельницу, испросил позволения «с моего согласия вызвать сюда немцев и основать и заселить немецкую деревню». Ни Франко, ни Вильгельм, однако, ожиданий не оправдали. Первый «не сумел освоить должным образом полученную землю из-за нищеты». Второй же, вопреки обещанию построить немецкое селение, «не смог этого сделать и привлечь людей для заселения деревни». В конце концов Брониж предпочел духовное — а возможно, и материальное — удовлетворение и вместо этих бесплодных прожектов основал на своей земле цистерцианский монастырь.

Одно поселение городского типа потерпело фиаско сразу по нескольким причинам: «между локаторами возникли распри, кто-то умер, кто-то не выдержал нищеты и продал часть своей земли за наличные»55. Опасность неудачного заселения объясняет, почему феодалы могли вносить в текст своих договоров с локаторами пункты о штрафных санкциях. Когда каноники пражского Вышеграда выделили свои земли локатору Генриху из Гумполеца, то обусловили это тем, что «он в течение года должен поселить здесь земледельцев», а «если он не сумеет за год заселить землю держателями, то потеряет на нее всякое право, а его гаранты… должны будут уплатить нам тридцать марок серебра»56. Как показывают некоторые приведенные цитаты, одним из решающих факторов успешного заселения были средства, которые локатор мог вложить в осуществление проекта. Новые поселения требовали не только рабочих рук, но и капитала.