Историческая география Золотой Орды в XIII—XIV вв.

Исторически так сложилось, что всюду, где появлялись отряды Чингисхана и его наследников, их называли татарами. Китайский источник XIII в. относит самого Чингисхана и его сподвижников также к чёрным татарам, [722]хотя сами они называли свое государство монгольским, [723]а себя монголами. [724]Татарами население Золотой Орды называли и русские летописи. После ее распада этноним «татары» автоматически перешел на население новых государственных образований с соответствующим уточнением (казанские, астраханские и др.). Причем характерно, что население бывшей Волжской Булгарии, входившее составной частью в Золотую Орду, русские летописи в XIII–XIV вв. не называли татарами. [725]После основания Казани в 70-х годах XIV в. и ее возвышения население этого региона в русских источниках стало называться казанцами, [726]и лишь позднее на него переносится этноним «татары». Возможно, что на это в значительной степени оказала влияние недружественная политика казанских правителей по отношению к Руси, где новое ханство по этой причине рассматривалось в качестве [156] наследника традиционно антирусской политики Золотой Орды со всеми вытекающими отсюда последствиями.

Словосочетание монголо-татары появилось лишь спустя столетия после исчезновения средневековых монгольских государств и представляет собой искусственное этническое наименование. В нём механически соединены два названия одного и того же народа. Первая часть — монголы — хорошо известна по ряду древних источников, из которых следует, что энтоним «монголы» применялся как самоназвание ряда центрально-азиатских племен, объединенных Чингисханом в единое государство. Вторая часть — татары — представляет собой название тех же самых монголов, утвердившееся в XIII в. в Китае и довольно быстро распространившееся за его пределами. Проникновению именно этого названия в Европу и его повсеместному распространению, скорее всего, способствовали хорошо налаженные в средневековье торговые связи с Востоком. Видимо, купцы и были первыми информаторами европейского населения о появлении на исторической арене новой грозной опасности — «татар». Русские летописные источники по отношению к населению Золотой Орды всегда употребляли только одно обозначение — «татары». В западноевропейских источниках обычно также фигурирует это название, хотя Рубрук особо пояснял, что сами основатели улуса Джучи предпочитали, чтобы их называли монголами. Это же подчеркивал и Карпини, книга которого специально была озаглавлена «история монгалов, именуемых нами татарами». Ю. Клапрот в 1823 г. посвятил этому вопросу специальную статью, в которой после анализа источников пришел к выводу, что названия «монголы» и «татары» принадлежат «одному и тому же народному племени». [727]Появление же формы «монголо-татары» относится уже ко времени начала научного изучения и осмысления истории государственных образований, связанных с Чингизидами. Попытки ликвидировать кажущееся несоответствие между хорошо известными названиями «монголы», «Монголия» и постоянно встречающимися в средневековых источниках «татары», «Татария» и привели к появлению странного по своему содержанию, но внешне примиряющего историко-географические традиции средневековья и новейшего времени словообразования «монголо-татары». В трудах В. Н. Татищева и Н. М. Карамзина «монголо-татары» не фигурируют — в них всюду употребляются названия «монголы» и «татары» как равноценные. Оба историка считали, что название «татары» применялось к завоевателям потому, что большая часть монгольского войска состояла из татар. [728]Карамзин был осведомлен о том, что китайцы в XIII в. называли всех своих северных соседей «татарами», и особо отмечал, что «ни один из нынешних народов татарских не именует себя татарами, но каждый называется особенным именем земли своей». [729]Предложенное Татищевым и Карамзиным ошибочное объяснение причины существования двух названий вторгшихся [157] в Европу завоевателей прочно утвердилось в науке в XIX в. Основываясь именно на этой гипотезе, профессор Санкт-Петербургского университета П. Наумов в 1823 г. впервые употребил словосочетание «монголо-татары». [730]Причем он писал, что «все историки между собою согласны, что сии свирепые завоеватели были не татары, а монголы», а причину по которой их называли татарами, видел в том, что монголы «по мере приближения их к пределам нашего отечества и к странам западной Азии, были усилены местными татарами, т. е. народами турецкого племени». [731]Однако источники свидетельствуют, что собственно татар в войсках Чингисхана фактически не было, так как он жестоко расправился с ними за убийство своего отца.

На страницах «Тайной истории монголов» устами самого Чингисхана об этом событии говорится следующее: «Мы сокрушили ненавистных врагов — татар, этих убийц дедов и отцов наших, когда мы в справедливое возмездие за их злодеяния поголовно истребили татарский народ, примеряя детей их к тележной оси…». [732]

Всё население Золотой Орды распределялось на две неравные части. Большую составляли кочевники, передвигавшиеся в степи со своим скотом по определенным маршрутам, менявшимся в зависимости от сезона. Меньшая часть вела оседлый образ жизни в городах и поселках, среди которых были крупные по средневековым масштабам населенные пункты. Так, например, в столице государства Сарае насчитывалось более 75 тыс. человек. [733]

Начальный период существования Золотой Орды (при ханах Бату и Берке) характеризуется довольно значительным ограничением возможностей осуществления различных государственных суверенных прерогатив. Это было вызвано тем, что владения Джучидов, как и других монгольских царевичей, юридически составляли единую империю с центральным правительством в Каракоруме. Находившийся здесь каан, согласно одной из статей ясы Чингисхана, имел право на определенную часть доходов со всех завоеванных монголами территорий. Больше того, он имел в этих областях принадлежавшие лично ему владения. Об одном из них сообщает Рубрук: «Прежде чем добраться до Железных Ворот, мы нашли один замок аланов, принадлежащий самому Мангу-хану, ибо он покорил ту землю». [734]Участвовавшим в завоеваниях другим царевичам также выделялись в награду определенные анклавы вне их владений с оседлым населением, облагавшимся соответствующими повинностями. В качестве примера можно привести Джагатая, получившего квартал в г. Ургенче (Хорезм). [735]Точно такие же анклавы имели и Джучиды в соседних монгольских государствах. Бату в Бухаре принадлежало 5 тыс. человек, [736]за помощь при завоевании Ирана Хулагу выделил Джучидам Тебриз и [158] Мерагу. [737]Создателем такой системы тесного переплетения и взаимопроникновения всех монгольских государств считается Чингисхан. Одна из причин ее появления связана с попыткой предотвратить неизбежный распад огромной империи на отдельные независимые части. Экономические и политические аспекты существования этой системы, а также ее результаты подробно освещены в исследовании Г. А. Федорова-Давыдова. [738]Ограничение власти золотоордынских ханов в XIII в. над завоеванными оседлыми районами состояло не столько в отчислении определенной части доходов в пользу каана, сколько в исключительном наделении самого имперского правительства (минуя Джучидов) целым рядом экономических и политических прерогатив. Именно из метрополии присылались «численники» для установления размеров собираемой дани, [739]что было своеобразной мерой экономического контроля. Именно в Каракорум должны были ездить русские князья для получения и утверждения инвеститур. [740]В этот период золотоордынские ханы были лишены также права вести какие-либо переговоры с другими государствами и принимать у себя их дипломатических представителей. Наиболее характерным примером в этом отношении можно считать миссии Карпини и Рубрука. Ознакомившись с целями их приезда и верительными грамотами, Бату не принял никакого решения, а направил обоих послов к каану в Монголию. [741]Сидевшие на ханском престоле Джучиды были лишены одной из политически важных прерогатив суверенного правителя: права чеканить свое имя на выпускавшихся монетах. Имевшие в этот период хождение в Золотой Орде монеты чеканились с именами каанов Мунке и Ариг-Буги. [742]Наконец, каану принадлежало право утверждать на престолах новых ханов в улусах. Подобная зависимость от имперского правительства при решении целого ряда вопросов экономического и политического характера в значительной степени тормозила развитие Золотой Орды как государства. Однако сила центральной власти, из-за отдаленности ее пребывания державшейся, пожалуй, лишь на авторитете Чингисхана, была еще столь велика, что Берке продолжал стоять по отношению к метрополии на «пути чистосердечия, покорности, дружбы и единомыслия». [743]