Рассказы о неизвестных героях

Неизвестно, каким образом, но этому штабу удалось установить связь с Интернациональным подпольным комитетом общего лагеря. Видимо, удавалось иногда перебросить через стену записку или отослать ее каким-нибудь другим способом. Бывший узник Маутхаузена венгерский писатель Иожеф Надаш, содержавшийся в соседнем, девятнадцатом блоке, говорит, что смертники пересылали порой записки, спрятав их под трупами на тележке, которую вывозили к крематорию. Возможно, в команде, которая обслуживала печи, были люди, связанные с Интернациональным подпольным комитетом и передававшие эти записки по назначению.

Первая трудность в подготовке восстания заключалась в том, что узники блока смерти, никогда не покидавшие своего двора, не знали, какие из четырех стен ограды им надо штурмовать и что ждет их за этими стенами, - окрестности лагеря были им неизвестны. Зато узники общего лагеря хорошо знали окрестности: их каждый день водили на работы. Судя по всему, смертникам удалось послать в общий лагерь просьбу о присылке плана местности вокруг Маухтхаузена. И Интернациональный комитет сумел выполнить эту просьбу.

Летчика Ивана Битюкова доставили в Маутхаузен в первых числах января. Он прошел через обычные избиения и пытки в "политабтайлунге" и через ледяной душ. Но когда лагерный парикмахер, чех по национальности, простригал ему на голове дорожку, два эсэсовца, сопровождавших смертника, на минуту отлучились из комнаты. И тогда парикмахер, нагнувшись к уху Битюкова, проговорил:

- Передай там, в двадцатом... Надо скорее бежать . Вас всех собираются скоро уничтожить... Они просили план лагеря... Мы пошлем его... Ищите на днищах бачков, когда вам приносят баланду.

В это время эсэсовцы вернулись, и больше ничего парикмахер не успел сказать.

В самом деле, узникам блока смерти надо было торопиться. Фронт постепенно приближался к Австрии и с востока и с запада, и было ясно, что как только возникнет непосредственная опасность освобождения Маутхаузена, эсэсовцы, может быть, постараются уничтожить всех пленных, содержащихся в лагере, но уж, конечно, в первую очередь смертников двадцатого блока. Вероятно, Власов, Исупов и их товарищи по подпольному штабу понимали, восстание следует осуществить как можно скорее.

Когда Иван Битюков попал в блок смерти, он увидел немало летчиков, с которыми его сводила судьба других гитлеровских лагерях, где ему довелось побывать о этого, и даже встретил одного своего друга и прежнего сослуживца, капитана Геннадия Мордовцева. Он передал Мордовцеву все сказанное чехом-парикмахером, а тот сообщил эту новость руководителям подпольного штаба и взялся сам добыть план. С тех пор каждый раз, как только во время раздачи баланды блоковой предлагал добавку, Мордовцев в числе первых бросался к нему, нарочно устраивая свалку, стараясь получить удар, от которого он падал на землю и, лежа, быстро и незаметно обшаривал днища бачков. Дважды он проделывал это, но безуспешно, и только на третий раз ему удалось нащупать какой-то шарик, прилепленный к дну бачка. Он отколупнул его и быстро сунул в рот. Но хотя блоковой не видел этого, он все же взял на заметку пленного, который так настойчиво лез за добавкой. Товарищи видели, как он записал номер Геннадия Мордовцева, когда тот побежал к строю. Это означало, что летчик будет в ближайшие дни уничтожен.

Когда вечером узников загнали в барак, Геннадий Мордовцев передал Власову и Исупову этот шарик, внутри которого находился маленький листок папиросной бумаги с планом окрестностей лагеря. Но в тот же вечер, когда Мордовцев был вблизи канализационного колодца, блоковой, незаметно подкравшись к нему, одним ударом сбросил его туда, вниз. Так погиб этот смелый летчик, ценой своей жизни добывший своим товарищам возможность осуществить их дерзкое предприятие.

Казалось, как могли помышлять о восстании эти люди, истощенные, обессиленные, полуживые, безоружные и беззащитные перед властью своих палачей? Как могли они мечтать о штурме этой трехметровой гранитной стены, гребень которой был защищен колючей проволокой под током высокого напряжения? Что могли они противопоставить спаренным пулеметам, всегда наведенным на них с вышек? Чем они станут сражаться с вооруженной до зубов эсэсовской охраной лагеря, которая будет поднята на ноги при первых выстрелах? Поистине всякому здравомыслящему человеку должно было показаться, что эта затея обречена на провал.

Три важных человеческих качества могли обеспечить успех отчаянно дерзкому замыслу узников блока смерти: изобретательность, организованность и смелость. И мы можем сказать, что эти люди проявили чудеса изобретательности, показали железную организованность и беспредельную смелость.

Как это ни удивительно, они нашли оружие, вернее - то, что могло заменить его. Узникам предстояло вооружиться булыжниками, вывороченными из мостовой двора, кусками угля, которые лежали в комнате блокового, кусками хранившегося там же эрзац-мыла, деревянными колодками со своих ног и обломками цементных умывальников - их предполагалось разбить перед побегом. Дождь этих камней и обломков должен был обрушиться на пулеметные вышки. Но самым важным оружием, которое оказалось в распоряжении смертников, были два огнетушителя, висевшие в жилых помещениях барака. К каждому из огнетушителей прикрепили по три человека, самых сильных, вернее - наименее истощенных. Они должны были подбежать к основанию вышки, привести огнетушитель в действие и направить струю пены в лицо эсэсовским пулеметчикам, чтобы помещать им вести огонь и дать возможность штурмовой группе забраться на вышку и овладеть пулеметом. А для того чтобы подойти незаметно к пулеметчикам, решено было перед восстанием начать рыть подкоп из барака к основанию вышки.

Колючую проволоку под током надеялись преодолеть с помощью одеял, находившихся в комнате блокового. Эти одеяла должны были набросить на проволоку и потом замкнуть ее хотя бы тяжестью собственных тел.

Самого блокового необходимо было уничтожить. Его телохранителей голландцев решили не убивать, а только связать их и заткнуть им рты. Узники югославы и поляки, когда им сказали о готовящемся восстании, в один голос ответили: "Мы с вами, русские браты!" Сложнее обстояло дело со щтубендистам. В их числе были всякие люди. И они могли оказаться серьезным препятствием, тем более что подготовка к восстанию в последний вечер должна была проводиться открыто, на их глазах. Но ведь штубендисты были такими же смертниками, как и остальные, и понимали, что гитлеровцы уничтожат вместе со всеми или, в лучшем случае, в последнюю очередь. Восстание давало им единственную возможность спасти свою жизнь. Подпольный штаб решил в открытую поговорить с ними и предложить им участвовать в побеге.

Этот щекотливый разговор поручили провести летчику майору Леонову. Он был назначен старшим той сотни, в которой на поверках строились штубендисты, и формально считался как бы их начальником, хотя и был таким же узником, как и прочие, и никогда не позволил себе никаких действий, направленных против товарищей по несчастью. Улучив момент он провел этот разговор, и Мишка-татарин, Адам, Володька и другие штубендисты не только дали согласие участвовать в побеге, но и взяли на себя уничтожение блокового. У них не было другого выхода.

Восстание назначили на ночь с 28 на 29 января. Для того чтобы определить самый удобный час, было установлено ночное наблюдение за вышками сквозь щели в стенах барака. Выяснилось, что часовые у пулеметов сменяются ровно в полночь. Решено было начать восстание в час ночи - к этому времени сменившиеся эсэсовцы уже заснут; те, что останутся на вышках, успеют немного устать и промерзнуть, и бдительность их притупится, а следующая смена, которая должна заступить в два часа ночи, еще будет спать в казарме.

Восстание готовилось не только в организационном и материальном смысле. В эти дни проходила и его моральная подготовка, весьма своеобразная и необычная; велась своего рода политическая работа, внутренняя мобилизация людей перед их последним смертным боем.