Очерки по истории КАЗАНСКОГО ХАНСТВА

В 1494-95 годах Нур-Салтан совершила большое путешествие на Восток. Она посетила Аравию и Египет вместе «со своим братом князем Хуссейном, побывала в Медине и Мекке. Мустафа Дженнаби пишет: "В 900 году гиджры Менгли-хан отправил жену свою на поклонение святым местам. Она посетила Египет и была отлично принята тамошним владельцем; при ней находилась свита, состоявшая более чем из 50 человек". [290] Как лицо, совершившее паломничество ко гробу пророка, Нур-Салтан получила звание «Хаджи», и с этого времени в дипломатической переписке она всегда называлась этим именем (в русской передаче — Ази). Возвратившись из путешествия по Востоку, Нур-Салтан прислала Ивану III в подарок того коня, на котором сделала путь: "Сухой бы поклон не был, молвя, к Мекке на котором иноходце сама ездила, с Ахчюрою есми к тебе послала". [291] Н. М. Бережков говорит: "По-видимому, в глазах царицы это был особенно интересный поминок, в знак особенной дружбы к московскому государю". [292] В 1510-11 годах Нур-Салтан совершила[181] второе большое заграничное путешествие, на этот раз — на Север. Она посетила Москву и Казань, повидалась со своими сыновьями. Русское правительство оказало престарелой ханше, пользовавшейся большим уважением, почетный прием. Скончалась она в 1519 году. [293]

Из двух известных казанских ханш, носивших имя Фатимы, обе — жена Ибрагима и жена Шах-Али — имели печальную участь. Они претерпели от русских арест и ссылку на Белоозеро, но первая там и скончалась, вторая же получила свободу и в 1536 году удостоилась почетного приема при московском дворе. [294]

Царевна Ковгоршад, последний отпрыск династии Улу Мухаммеда в Казани, была недовольна правлением Крымской династии и уже в старости, когда ей было более 50 лет, была вовлечена в политическую борьбу и поставлена во главе государства в качестве регентши юного Джан-Али. Правление женщины не составляло какого-либо исключения в татарских государствах. В. В. Григорьев говорит: "Жены и матери властвующих ханов играли всегда значительную роль в правлении, имели огромное влияние на дела государственные, на все милости, исходившие от трона, наконец, на самое избрание государей, ибо видим, что в Великой Орде и Персии они участвовали и по законам Яса должны были участвовать во всех курултаях или государственных сеймах, собиравшихся как для избрания нового императора или хана, так и в случае других каких-либо важных событий. По кончине же императоров или ханов участие их вдов в правлении увеличивалось еще более. До собрания сейма и избрания нового государя правительницею государства всегда оставалась одна из жен покойного". [295] В. В. Григорьев приводит примеры регентства ханши Туракин после смерти Угедэ, ханши Огул-Гаймиш по смерти Куюка; ханша Сююркуктени в малолетство хана Мснгу управляла государством с редким благоразумием и приобрела большое уважение; по смерти Кара-Гулагу ханша Органа была регентшей 10 лет; по кончине Хубилая регентшей оставалась жена его Гокчин, после Тимура регентшей была жена его Булуган. Число подобных примеров можно еще более увеличить. Царевна Ковгоршад и по окончании своего регентства (1531–1533 г.) не утратила влияния на государственные дела и сохраняла его еще в течение 12 лет. Правительство Ковгоршад при первой возможности избавилось от иностран[182]ной опеки, устранило Джан-Али, призвало на престол хана Сафа-Гирея и создало национальную власть, в то же время сумев сохранить мирные отношения с иностранцами.

Имя Сююн-Бике, ногайской княжны, бывшей замужем за Джан-Али и Сафа-Гиреем, хорошо известно своею печальною участью. Бесспорно это — самая популярная личность из исторических деятелей Казанского ханства. Легенды о ней начали появляться еще при жизни: составитель "Казанского Летописца" изобразил Сююн-Бике, как непримиримую противницу русских; она предсказала Сафа-Гирею падение Казанского ханства, [296] она посылала к оракулу узнать о судьбе государства, [297] она же поднесла ненавистному Шах-Али ядовитое кушанье и отравленную рубашку. [298] Печальный отъезд Сююн-Бике из столицы вдохновил составителя "Казанского Летописца" на составление поэтических «плачей» ханши при прощании с Казанью у гробницы Сафа-Гирея и на пути из Казани в Свияжск. В этой скорбной и витиеватой лирике, оплакивающей Казань, Сююн-Бике выступает, как центральная фигура эпохи. Окруженное легендарными сказаниями, имя знаменитой царицы прочно врезалось в память пришельцев-завоевателей.

В момент низложения Сююн-Бике было около 35 лет, и дальнейшая судьба этой женщины сложилась несчастно. Доставленная под конвоем в Москву, она через 1¹/₂ года была выдана замуж за нелюбимого Шах-Али и разлучена со своим маленьким сыном. Остаток жизни она прожила в Касимове, возбуждая сильнейшую тревогу за свою участь со стороны ее близких родных. Один из русских авторов говорит: "Народная молва создала из нее поэтический образ очаровательной женщины в блестящей царской обстановке, испытавшей в своей жизни много страданий и горя". [299]

В стране, где женщины были затворницами, казанские ханши сумели принять участие в государственной жизни и заслужить себе память потомства. Нур-Салтан пользовалась глубоким уважением в Казани, Крыму и России, а известность ее простиралась на Ногайское княжество, Турцию, Аравию и Египет. Ковгоршад и Сююн-Бике, стояли во главе управления, причем современники поняли низложение Сююн-Бике, как падение Казанского ханства. [183] Еще некоторые ханши упоминаются в источниках без обо значения их имен: 1) вдова хана Махмуда, вышедшая замуж за его брата Касима и после смерти последнего возвратившаяся в Казань, 2) жена хана Али, сосланная вместе с ним в Вологду и после смерти Али вышедшая за Мухаммеда-Эмина; составитель "Казанского Летописца" приписывает ей большое влияние на полигику ханства в 1505 году; 3) жена Шах-Али, после отказа его от престо ла в 1552 г. увезенная им в Россию. Вообще, ханские жены разделяли участь своих мужей — сопровождали их в изгнание за границу — в Россию или в Ногайские степи, а также в иноземную неволю и ссылку. Большею частью это были ногайские княжны. По смерти ханов-мужей, их брали в жены братья и преемники последних, и в поло жении их по внешности ничто не изменялось, но мы знаем, что ханшам приходилось при этом переживать немало личных трагедий. Только одна Нур-Салтан, слух о красоте и уме которой распространился далеко за пределы отечества, сумела, трижды овдовев, счастливо окончить жизнь, окруженная всеобщим почетом и уважением.

В общем же, положение ханов и ханш в течение второй половины истории Казанского ханства, было весьма неустойчивым, и судьба их была полна превратностей. Обычно ханам рано приходилось вступать на престол (Мухаммед-Эмин и Сагиб-Гирей — 18 лет, Абдул-Латыф и Джан-Али — 15 лет, Шах-Али и Сафа-Гирей — 13 лет Утямыш-Гирей — 2-х лет от роду). Опасное соседстве русского государства постоянно потрясало государственный организм и болезненно отзывалось в ханском дворце. Иностранцы оказывали сильнейшее влияние на судьбу казанских ханов, и при столкновении с ходом политики их жизнь безжалостно разбивалась. Нередко ханам приходилось поспешно упаковывать свой дорожный багаж и вместе с любимыми женами, а иногда и одному, экстренно покидать свой дворец, и пускаться в изгнание, подвергаясь случайностям невольного путешествия, в поисках иноземного гостеприимства. С течением времени колебания судьбы становились все резче и резче, и расшатанный престол пал под ударами завоевателей. Борьба партий внутри Казанского ханства, натиск со стороны соседнего государства тяготение к дружественным народам — все столкновения этих сил делали ханов жалкими жертвами внутренней к внешней политики.