Россия и последние войны ХХ века

В 7.00 вновь начался обстрел абхазских позиций с использованием танков, установок системы «Град», боевых вертолетов МИ-24 и незадолго до того переданных грузинским войскам штурмовиков СУ-25. Однако в тот же день бойцы народного ополчения — при решающей роли батальона КНК [408], — проведя фланговый обходной маневр, лавиной из трех потоков обрушились на Гагру и контратаковали позиции противника в районе железнодорожного вокзала. «После ожесточенной перестрелки, в которой с обеих сторон участвовала тяжелая техника [409], к 9 часам утра укрепленный район противника был занят» [410].

Такое указание официальной абхазской сводки на наличие тяжелой техники также и у народного ополчения заставляет более осторожно относиться к распространенным апокрифам об «одной винтовке на двоих» и т. д. Будь это так, успех Гагринской операции вряд ли бы стал возможен, да и самой операции предшествовала огневая подготовка. А 1 октября абхазские вооруженные формирования впервые со дня начала конфликта подвергли город обстрелу из градобойных орудий типа «Алазань», выпустив из них двенадцать ракет. 7 октября пресс-служба Верховного Совета Республики Абхазия выступила с заявлением, в котором говорилось, «что все танки, БТР и БМП, стрелковое и автоматическое оружие добыты ополченцами исключительно в ходе военных операций у терпевших поражение войск Госсовета. Трофейная техника составляет немногим более двадцати единиц, в основном она взята при освобождении г. Гагра во время беспорядочного отступления грузинских соединений.

Таким образом, очевидно, что Грузия намеренно стремится исказить картину происходящего для дезинформации общественного мнения о причинах своего разгрома в г. Гагра».

Грузинские офицеры на встречах с журналистами с негодованием говорили: «У абхазцев появилась тяжелая бронетехника. По разрывам снарядов можно судить, что это танки Т-72 или Т-80». Разумеется, все это приписывалось российской стороне, будто бы снабжавшей Абхазию вооружениями. Однако до сих пор так никто и не представил ни документов, доказывающих это, ни даже сколько-нибудь внятной картины фактов такой передачи — тогда как передачу вооружений Грузии можно проследить едва ли не по дням. К тому же в Абхазии было много иностранных журналистов, которые не оставили бы без внимания соответствующие контакты между Российской армией и Абхазией, имей они сколько-нибудь устойчивый и систематический характер.

Спорадические же передачи, если они имели место [411], вписывались в общий контекст быстро распухающего на всем постсоветском пространстве черного рынка вооружений, на Кавказе к тому же получившего огромные ресурсы, оставленные Дудаеву Советской армией. Довольно загадочным намеком прозвучало и выступление Тараса Шамбы на открывшемся 7 октября в селе Лыхны Первом всемирном конгрессе абхазо-абазинского [412] народа: «Мы можем сделать так, чтобы Тбилиси и Кутаиси превратились в Хиросиму и Нагасаки, но мы люди и этого не хотим делать».

При этом, однако, вплоть до Гагринской операции невозможно было говорить о соизмеримости абхазского и грузинского потенциала. И только захват огромных военных трофеев в Гагре позволил уменьшить разрыв.

Любопытная и очень выразительная подробность отмечает действия абхазской стороны в ходе гагринской операции: еще до наступления абхазы сформировали экипажи боевых машин, не имевшие техники. Захваченная боеспособная машина передавалась одному из экипажей и тотчас же вступала в бой. «Это позволило, — рассказывает очевидец, — поначалу выравнять силы наступавших и оборонявшихся, а потом довольно быстро создать перевес в технике на абхазской стороне». Уже к вечеру 1 октября абхазы освободили село Колхида и быстро продвигались к Гагре, что вызвало панику в грузинских частях, где пришлось даже применить заградотряды. Панический характер имели и грузинские бомбардировки, жертвами которых стало немало грузинских же солдат [413].

Вошедшие в город части абхазского ополчения и КНК увидели следы ужасающего террора по отношению к гражданскому населению. В частности, в столь, наверное, еще памятном многим Жоэкварском ущелье были расстреляны и затем сожжены более 30 мирных жителей. Есть все основания полагать, что это зрелище, жуткие рассказы о преднамеренных поджогах абхазских домов, грабежах квартир, массовых пытках и изнасилованиях в определенной мере предуготовили ответный террор, объектом которого при освобождении Сухума стали грузины.

Взятие Гагры позволило установить контроль над стратегически важной территорией, прилегающей к российской границе, наладить прямую связь с поддерживающими Абхазию народами Северного Кавказа и создать плацдарм для подготовки решающего наступления на Сухум. Это прекрасно понимал Э. Шеварднадзе, заявивший на митинге в Сухуме: «Гагра была и остается западными воротами Грузии, и мы должны ее вернуть».

Но вернуть не удалось: в войсках Госсовета нарастали хаос и дезорганизация. Появились батальоны [414] численностью, по словам государственного министра Грузии по делам Абхазии Гоги Хаиндрава, по 7–8 тысяч человек, управляемые самозванными полковниками. В Леселидзе [415] и Гантиади [416] Гия Каркарашвили пытался сформировать «Отдельную группу войск», однако это не помогло, и 6 октября абхазские части заняли оба населенных пункта, взяв под свой контроль абхазско-российский участок границы.

11 октября было создано Министерство обороны Республики Абхазия, возглавившее процесс, аналогичный тому, что шел в Нагорном Карабахе, перерастание народного ополчения в регулярную армию. Уступать совместному давлению России и ООН* Абхазия не собиралась, а решение стоявших перед ней задач требовало кропотливой и тяжелой работы, не обещавшей скорого успеха.

Самой тяжелой проблемой, наряду с оккупацией большей части Абхазии и ее столицы, после освобождения Гагры была теперь жестокая блокада Ткварчала [417]. Блокадная цепь оказалась замкнутой по линии Гумистинского фронта, а две исторические части Абхазии — Бзыбская [418] и Абжуйская [419] были разъединены. Первая попытка прорыва фронта была предпринята 5 января 1993 года. Подразделения Вооруженных Сил Абхазии форсировали участок в нижнем течении Гумисты. На небольшом плацдарме левобережья удалось закрепиться, но ненадолго, и позицию пришлось оставить. Неудача повторилась и в марте, а тем временем Ткварчал на глазах у равнодушного мира [420] повторял, в масштабах абхазо-грузинской войны, судьбу Ленинграда.

Еще 30 сентября 1992 года жители Ткварчала направили президенту США Джорджу Бушу письмо, в котором говорилось, в частности: «Наш город находится в полной блокаде с 14 августа 1992 г. Нет хлеба, медикаментов, бензина. Уже трижды военные вертолеты Госсовета Грузии совершали налеты на блокированный город. Символично, что один из налетев был совершен 17 сентября, в тот самый день, когда в Абхазии находилась миссия ООН, а Шеварднадзе прилетел в столицу Абхазии Сухум для переговоров об урегулировании конфликта. Складывается впечатление, что никакого урегулирования не предвидится, а лишь предпринимаются попытки завести [421] все мировое сообщество в заблуждение.

А тем временем Грузия с помощью российских военных наращивает мощь для войны против своего народа, против национальных меньшинств.