Лоренцо Великолепный

Вырвав занозу, Лоренцо вновь потребовал от Иннокентия, чтобы тот вразумил своих соотечественников на предмет Сарцаны. Флорентийцы, сказал он, готовы, если не получат крепость, весной 1485 года возобновить войну. Риск для Флоренции был велик: в Тоскане Генуя могла надеяться на поддержку Сиены и Лукки. Но война так и не началась: не хватило политической воли.

Лоренцо очень страдал от подагры, а также от сильных болей в желудке. Он был вынужден отойти от дел, чтобы лечить недуги на горячих водах. В Генуе же серьезно вести войну не давала политическая нестабильность. Папа тоже заболел, и на время пламя вражды потухло, но вскоре оно еще сильней разгорелось — теперь уже между Иннокентием VIII и союзником Флоренции, Фердинандом Неаполитанским.

До своего избрания папой Джамбаттиста Чибо, кардинал Санта-Чечилии, был тесно связан с неаполитанским двором. Как кандидата на тиару его поддерживали племянник Сикста IV Джулиано делла Ровере, венецианцы и Колонна, но избрали его только из-за того, что к ним присоединились Асканио Сфорца и Иоанн Арагонский, племянник короля Фердинанда.

Для неаполитанцев этот пятидесятидвухлетний генуэзец был почти земляком. Его отец, богатый генуэзский купец, вел дела в Неаполе. Там в атмосфере вольных нравов местного двора и воспитывался Джамбаттиста. Будучи молодым клириком, он безудержно предавался любовным утехам. От разных женщин он имел семерых детей; двое из них, Теодорина и Франческетто, родились еще до его посвящения в сан. Он признал их своими детьми и первым из первосвященников не называл их лицемерно «племянниками». В 1467 году Павел II доверил тридцатипятилетнему священнику епископство Савонское, а при Сиксте IV тот обменял его на Мольфетту — городок на берегу Адриатического моря, рядом с Бари, предоставленным ему королем Фердинандом. В 1473 году он стал кардиналом. Со времен своей молодости Иннокентий сохранил приятные светские манеры, был добродушен и приветлив, из-за чего прослыл слабохарактерным человеком. И действительно, он передал большую часть полномочий по управлению Церковью энергичному кардиналу Джулиано делла Ровере, будущему Юлию II. Джованни, брат кардинала, прежде был префектом Рима, а в декабре 1484 года стал командующим войском Святого престола с чином генерал-капитана.

Таким образом, власть Риарио закончилась, но эстафету у них приняли другие племянники папы Сикста — делла Ровере. Лоренцо Медичи на этот счет не заблуждался. «Отправьте любезное письмо кардиналу делла Ровере, — писал он своему послу. — Он тоже папа, и больше папы». Кардинал сообщал новому первосвященнику воинственный дух, которым тот от природы вовсе не обладал. Вскоре неаполитанцы смогли в этом убедиться. Находясь проездом в Риме, герцог Альфонс Калабрийский 20 октября 1485 года был принят папой. Иннокентий напомнил о необходимости послушания и о ежегодной дани, которую платил король Фердинанд. Но в ответ герцог предъявил довольно наглые претензии. Его отец-де вошел в большие расходы, чтобы отобрать Отранто у неверных, а поскольку голос его сына-кардинала помог Иннокентию обрести тиару, Фердинанд желал получить за это округа Беневенто, Террачина и Понтекорво. Папа, как и следовало ожидать, посоветовавшись с кардиналом делла Ровере, отказал. Теперь, очевидно, должен был последовать резкий ответ короля. Чтобы не остаться в изоляции, Иннокентий VIII пошел навстречу Венеции. Уже 28 февраля 1485 года он снял санкции, наложенные Сикстом IV. Светлейшая Республика изъявила свое удовлетворение, отправив нижайшее посольство, а папа в ответ послал в Венецию Томмазо Катанеи, епископа Черкни, поручив ему попросить республику прислать своего кондотьера Роберто Сан-Северино на службу Святому престолу.

Столкновение с Неаполем представлялось неизбежным. Неаполитанские финансы под грузом непрерывных войн, тянувшихся долгие годы, пришли в полное расстройство. Фердинанду приходилось продавать и закладывать у флорентийских банкиров собственные драгоценности и даже книги из своей библиотеки. Он обложил священство принудительными податями и даже дошел до того, что стал продавать епископства недостойным.

В поисках средств Фердинанд задумал отобрать наворованное у баронов своего королевства, занимавших высокие должности и запускавших руку в государственную казну. Этим он, естественно, вызвал у них ненависть. Адмирал Антонелло Сан-Северино князь Салерно, великий сенешаль Пьетро Гевара граф Aрианно и маркиз дель Baсто князь Альтамура составили заговор против короля. К ним присоединились феодалы самого разного калибра: Орсини и Пьетро Кампонески граф Монторио, правивший абруццским городом Л'Акуила, а также приближенные Фердинанда — нувориш Франческо Коппола граф Сарно, торговый компаньон короля, и личный секретарь Фердинанда Антонелло Петруччи с сыном.

Но оппозиция еще никак не проявила себя, когда в день Петра и Павла король признал себя вассалом Рима. Его посол преподнес папе белого иноходца — традиционный символ феодального оммажа. Однако дани, полагавшейся при этом, он не привез, объяснив это большими расходами на войну с турками. Иннокентий VIII еще больше разгневался. Он не принял коня и отослал посла. Для войны с Фердинандом недоставало лишь предлога. И тот вскоре представился.

Узнав о готовящемся мятеже синьоров, герцог Калабрийский решил первым пойти в атаку. Одним из самых опасных заговорщиков был граф Монторио. У себя в Л'Акуиле, далеко от Неаполя, он был практически независим. В конце июня под каким-то предлогом герцог заманил графа в Кьети и посадил в темницу.

Узнав об этом, жители Л'Акуилы тотчас взялись за оружие, убили комиссара Неаполитанского короля и некоторых горожан, обвинявшихся в сотрудничестве с неаполитанцами. Они подняли знамя Папского государства и отправили посольство к папе, чтобы сообщить, что хотят перейти под его юрисдикцию, и просить у него защиты от короля-тирана. Иннокентий VIII с радостью принял их посольство, равно как и обратившихся к нему как к своему сюзерену неаполитанских баронов, проявивших солидарность с Монторио. Сын короля Фердинанда кардинал Иоанн Арагонский приехал к папе с просьбой не становиться на сторону мятежников. Но кардиналу пришлось прервать переговоры, так как его сразила чума, свирепствовавшая в Риме с начала лета. В курии он столкнулся с упорнейшим противником в лице Джулиано делла Ровере. По инициативе этого кардинала, непримиримого врага короля Неаполитанского, папа 4 октября созвал всю коллегию и добился от нее согласия на войну с Фердинандом. Десять дней спустя, 14 октября, у врат собора Святого Петра об этом решении было объявлено всему христианскому миру, а через три дня, 17 октября, скончался кардинал Иоанн Арагонский.

Оба лагеря, римский и неаполитанский, готовились к войне. Фердинанд протрубил сбор союзникам. Он нуждался в действенной помощи государств, недавно вошедших в оборонительный союз с Неаполем.

Флоренция оказалась в щекотливом положении. Республика только что примирилась с Римом после тяжелой борьбы и не желала вновь испытывать на себе последствия папского интердикта. Кроме того, она вела переговоры с Иннокентием VIII, рассчитывая при его посредничестве получить Сарцану. Папа передал Лоренцо свои аргументы через его дядю архиепископа Ринальдо Орсини. Но Флоренции было невыгодно признавать расширение папских владений в области Абруцци или способствовать созданию нового государства вроде Имолы, которое конечно же отошло бы к делла Ровере. Поэтому Лоренцо приказал графу Питильяно немедленно выступить на Рим с теми немногими силами, которыми располагала Флоренция. Вместе с тем он передал Орсини необходимую сумму денег на вооружение.

Лодовико Моро вел себя не так решительно. Он боялся, что папа призовет на помощь Рене Лотарингского и Милан неизбежно окажется завоеван. Не менее реальной была и венецианская угроза, и Генуя, родина папы, полностью поддержала бы это вторжение. Поэтому Милан принял лишь символическое участие, отправив в Неаполь сотню всадников для обороны.