История города Рима в Средние века

Новизны этой давным-давно и зачастую добивался от папы народ римский и был ей рад. Но она ставила, наряду с папским сенатором, демократический городовой совет с такими полномочиями, что он должен был сделаться вскоре едино-властительным. Ранее уже, наряду с сенаторами, облекаемы были политической и административной властью Тринадцать; на место их введена была в 1358 г. высшая инструкция Септемвиров, радикально изменившая политическое состояние Рима, доставившая господство народу и в конце вытеснившая родовую аристократию из государства. Семь народом избранных «Реформаторов республики» сделались стражами и советниками сенатора, верховными блюстителями администрации, истинными главами городской общины. Образцами для них послужили флорентийские приоры. Как и те, сменялись они на должности каждые три месяца; имена тех староаристократических родов, которые примкнули к народу, попадаются в числе реформаторов, ибо вместо древних и знаменитых фамилий наполнили теперь списки магистратуры имена пополанов или более мелкого дворянства, каковы Бозио, Квартария, Сангвиньи, Вуции, Боккабелли, Барончелли, Веккиа, Леонарди, Рубин, Готтифреди, Томароцци, Боккападули, Тоста, Теоли, Балле, Санта-Кроче и даже мелкие фамилии благодаря магистратуре своих сочленов со временем делались влиятельными и образовали новое дворянство. Важное это нововведение сделано было во время отсутствия великого кардинала. По возвращении же своем в декабре 1358 г. в Романью нашел он все, им добытое, подорванным неспособностью преемника его Ардоина, война же с Орделаффи настолько всецело его поглотила, что он не мог заботиться о Риме. Великий тиран Форли сдался, наконец, без условий 4 июля 1359 г. великодушному кардиналу в Фаэнце и был назначен на десять лет викарием Форлимпополи и Кастрокаро. Так же и Болонья, где с 1355 г. хитростью сделался тираном Иоанн де Оледжио, тамошний наместник родственника своего Варнавы, уже в марте 1360 г. досталась во власть Альборноца и церкви. Но как Варнава Висконти настаивал на своих притязаниях на викариатство этого города, то Альборноц тотчас вовлечен был в жесточайшую с ним войну. Гибеллинский род Висконти, фортуна которого во времена Генриха VII была заложена Маттео, ныне быстро пошел в гору. История его полна страшных преступлений, но также и деяний высокой доблести, мудрости и качеств державных. Гербом этого дома была змея, символ, вполне к нему подходящий. Сыновья Маттео, Галеаццо, Лукино, архиепископ Иоанн и Стефан сильно приумножили могущество дома. По смерти архиепископа в 1354 г. власть перешла к внукам Маттео, которых главой был теперь Бернабо (Варнава), сын Стефана. Тираны миланские богатством превосходили всех государей в Европе; сам король французский не призадумался выдать за одного из племянников Бернабо, Галеаццо, дочь свою Изабеллу. С этим-то Бернабо, одним из жесточайших средневековых тиранов, пришлось Альборноцу вести опаснейшую из всех его войн, и это постоянно удерживало его вдали от Рима. Там поставил он сенаторами в первой половине 1359 г. рыцаря Людовика де Рокка из Пизы, во второй половине Унгара де Сассоферрато, в 1360 г. славного Фому из Сполето. Он и папа с подозрительностью взирали на демократических септемвиров, за институт которых энергично стоял римский народ. Кардинал утвердил их договором. Когда же сенат попал во власть папы, то автономия народа искала убежища в этой инстанции семи реформаторов, ибо римляне принуждены были отказаться от старого права избрания сената, и все, чего добились у папы, – это обозначения отныне ими шести кандидатов для избрания им одного из числа их в сенаторы. Так совершилось низведение Рима на степень прочих городов, в которые под той же формой обыкновенно ставились папой подесты.

Один выдающийся принц занимал сенаторство в Риме с марта до октября 1361 г., это был Гуго де Лузиниан, внук короля Кипра. В Авиньон прибыл он для поддержки своих прав как претендент на корону против дяди своего Петра и для поднятия войны против турок. Прежде отбытия его на последнюю послал его папа сенатором в Рим, вероятно с замыслом усмирить престижем его город, где дерзко правили Семь, которые затеяли войну с Корнето и Чивита-Веккией и, как носились слухи, состояли в соумышлении с Бернабо Висконти, между тем как угнетаемый тяжелыми военными налогами народ грозил взбунтоваться в Патримониуме. На деле же не нашел принц де Лузиниан в Риме никакой почвы для воинских своих талантов, но бессильно предоставил управление городом реформаторам.

Где находились в это время некогда столь честолюбивые и властные Колонна, Орсини, Савелли и Анибальди? Они казались исчезнувшими, имена их никогда более не слышались. Великие роды действительно были теперь изъяты из должностей республики, как советовал то Петрарка. Народ низвел их снова на степень провинциальных баронов и отнял у них даже командование войском. Ибо как раз в это время сформировалась, по образцу Флоренции, новая, вполне демократическая милиция в Риме. Это были стрелки из лука (аркебузиеры). Железом окованный самострел считался страшнейшим оружием еще и в половине XIV века, когда порох начал уже изменять ратное дело. Балестры оставались главным родом оружия для наемных банд, немцев, швейцарцев и венгров, ибо ружья, которых практическое употребление в наикратчайшее время очистило бы от этих толп Италию, не были еще введены. В 1356 г. флорентинцы организовали милицию из 800 аркебузиеров и еще несколько тысяч навербовали в городской области. Это искусство стрельбы покровительствуемо было из государственных соображений; во Флоренции, как и в провинциальных общинах, каждый праздник происходили упражнения в стрельбе и назначаемы были за нее премии. Если бы воинственный пыл граждан не находился уже в упадке, то учреждение это могло бы оказаться весьма целебным, ибо избавление Италии от банд могло быть достигнуто лишь путем всеобщего народного вооружения и реформы народной полиции. Подражания флорентийской гильдии стрелков появились во многих городах. После 1356 г. учредили и римляне «Благополучную корпорацию аркебузиеров и щитоносцев» (felix societas balestrariorum et pavesatorum), как бы вспомнив felix exereitus VIII века. Это оружейное товарищество организовано было по кварталам и образовало корпорацию с политическими правами. Четыре старшины (antepositi) составляли верховный ее совет, по образцу «великой Компаньи». Предводителями ее были двое знаменосцев (banderenses), по мановению которых должны были быть готовы стрелки во всех кварталах. Банде-рези достигли вскоре почти тиранической власти. Учреждены они главнейше были в видах усиления военной властью правления реформаторов и для окончательного уничтожения дворянства. Ибо в то время, как Семеро составляли высшую правительственную инстанцию, бандерези сделались исполнителями правосудия. Они явились подражанием Gonfalonleri delle Compagnie во Флоренции. Должность их в течение некоторого времени оказала громадное содействие к укреплению демократии, а неутомимо строгая юстиция доставила городу и стране безопасность. Зачастую отправлялись они в Кампанью судить и карать. Белло Гаэтани, дядя графа де Фунди, повешен был ими как разбойник. По званию своему предводителей стрелков, а равно исполнителей юстиции, эти страшные для всех тираны вооруженного правосудия заседали с четырьмя своими стрелковыми советниками наряду с реформаторами в верховном правительственном совете, consilium speciale, подобно тому, как во Флоренции хоругвеносцы Компаний занимали места как коллеги возле синьоров республики. Название их, произведенное от носимых ими знамен или хоругвей, перешло, впрочем, на все начальство гильдии стрелков, а в эпоху величайшего ее могущества распространено даже на всю синьорию Капитолия. После того как Гуго Кипрский покинул Рим, сенаторами были-, осенью 1361 г. граф Павел де Ардженто Сполетский, а в 1362 г. Лазарь (Lazzarus) де Канцелярис из Пистои.

В правление последнего римляне вели войну с Веллетри. Они в мае 1362 г. покорили мятежный город, снесли часть стен и перевезли городские ворота в виде трофеев в Рим. Война возгорелась снова и длилась целые годы. Ввиду того что провинциальная аристократия из жажды мести восстала против римлян, последовали внутренние перевороты. Исключение аристократии из республики сделало демократию безудержной. Летом 1362 г. народ изгнал живших еще в Риме аристократов, даже кавалеротти, и некий отважный сапожник Лелло Покадота провозгласил себя демагогом. Аристократия привлекла тогда к себе на службу итальянскую Компанию Шляпы, реформаторы же навербовали немецких и венгерских наемников, 600 городских рейтаров и сделали в Риме смотр, причем оказалась немаловажная цифра – 22 000 человек пехоты. При всем том неурядица была столь велика, что народ покорился снова церкви. Он предложил папе Dominium, но с условием, чтобы Альборноц не смел отправлять никакой юрисдикции в городе. Кардинала боялись в Риме более папы. Он допустил сокрушение родовой аристократии, но со строгостью вооружился против неистовств демократии. Он настолько же не терпел, чтобы бароны делались в городах властелинами, сколько и поставления в оные подест Семью. Он хотел ввести однообразные статуты, которым Рим подчинялся бы так же, как и Витербо, Анкона или Орвието. Но новый договор появился на свет лишь при преемнике Иннокентия VI. Папа этот скончался 12 сентября 1362 г. Он был лучшим из авиньонских пап, серьезный и здравый ум, направленный на благо церкви и ее народов, хотя и не был совершенно свободен от непотизма. В правление свое посчастливилось ему благодаря гению Альборноца среди труднейших обстоятельств покорить снова церковную область. Долгие эти войны поглотили, конечно, несметные суммы денег, и со столь великими усилиями приобретенное могло столь же незаметно ускользнуть снова из рук. Тем не менее на смертном одре зрел Иннокентий VI все провинции покорными церкви. Один лишь еще страшный враг, Варнава Висконти, претендовавший с оружием в руках на Болонью, оставался в Италии не побежден, в то время как прочие все тираны преклонились перед церковью. Малатесты, Эсте, Орделаффи, Манфреди по большей части состояли в качестве вассалов на службе ее, да и сам Рим, счастливо избавившийся от аристократов-тиранов, признал синьорию папы. За год еще до смерти возымел Иннокентий VI серьезное намерение посетить Рим, в каковых видах император вызвался лично ему сопутствовать; но старость и болезненность помешали выполнению этого плана.