Старый Петербург. Адмиралтейский остров. Сад трудящихся

У Адам Васильевича Олсуфьева на Большой Морской был дом, и в объявлении 1777 года мы читаем [444]: «В Большой Морской подле дому его высокопревосходительства А. В. Олсуфьева в доме вдовы Апельгрин, в лавочке Павла Ильина продается голландский зеленый сушеный горох», из этого известия мы видим,что дом ОлсуФьева имел своим соседом дом вдовы Апельгрин. Обращаемся к табели домов Петербурга за 1804 год и в ней находим, что дом Апельгрина в этом году имел № 129. Пользуясь вышеуказанными справочниками, мы находим, что этот домовый нумер соответствует № 21 в 1903 году и что это есть второй дом по правой стороне Морской улицы от угла Гороховой. А так как дом Олсуфьева как было видно из вышеприведенного объявления был соседом дома Апельгрина, то, следовательно, он мог быть или угловым (по Гороховой и Морской улицам) или ближе к Кирпичному переулку, т.-е. домом под № 19. Но иод этим нумером в росписи 1804 года значится дом Погенполя, а об этом доме в известиях от 1771 года [445] найдем указание, что он был также соседним домом с домом Апельгрина, т.-е. этот последний помещался по Морской улице, между домом Погенполя и домом Олсуфьева и, следовательно, дом Олсуфьева был на углу Гороховой и Морской улиц. Таким образом нами точно устанавливается местонахождение дома ОлсуФьева.

Морская улица получила свое направление в 1714 году, когда городской архитектор Гербель [446], по приказанию Петра Великого, произвел планировку Морских слободок, расположенных на пространстве между нынешними Невским проспектом и Новым Адмиралтейством, с одной стороны, и Александровским садом, Невою и Мойкою с другой стороны. Морская улица сделалась главною улицею Большой Морской слободки, разместившейся между нынешними Исаакиевской и Мариинской площадями, Александровским садом, Невским проспектом и Мойкою, здесь должны были селиться исключительно моряки. Эта слобода сгорела в 1736 году. Но после пожара было издано распоряжение [447], чтоб Морская улица сохранила свое направление, данное ей архитектором Гербелем. На этой улице разрешались постройки исключительно каменные. И в 1742 году появился уже дом на углу Морской (перейдя ее, если итти от Невского) и Гороховой английского купца Кленка [448]; этот дом, как увидим впоследствии, для нас интересен и важен, а дом, впоследствии принадлежавший Олсуфьеву, в 1748 году [449], был домом немецкого банщика Кинтера. На других углах Гороховой и Морской были дома придворного полковника Каченовского и мельничного мастера Антона Шмита — из четырех домов перекрестка только один принадлежал русскому, остальные три были домами иноземцев. Под домом Кленка держал ренсковый погреб винопродавец Иоганн Нагель, и в 1742 году он объявил, что «для находящейся в погребах под этим домом великой воды» он перенес свой погреб «в той же линии под палатами г. генерал-полицмейстера Наумова [450]». Этот дом был угловым по той же стороне Морской улицы и Кирпичного переулка, перейдя последний от Невского проспекта. Купец Кленк обиделся и решил вступиться за честь своего поруганного дома, будто в его погребах постоянно сочится вода [451]: «Понеже винопродавец Иоганн Нагель, нанятой прежде сего погреб под палатами аглинского купца Кленка на углу Большой Морской не для находящейся в нем воды, но понеже от найму ему сам хозяин отказал, оставил, то перешел в оной теперь винопродавец Д. В. Форслен и настоящею ценою продает там разные вина».

Вообще этот перекресток изобиловал винными погребами: в том же доме Кленка Томас Янсен продавал в 1746 году [452], «аглинское пиво полубутылками», в 1751 году [453] из своих погребов купцы Кессель и Шлитер продавали не только вино, но и «сыр Пармезан, флорентинское деревянное масло, итальянское белое мыло, свежие лимоны и апельсины [454], свежие устерсы (т.-е. устрицы) по 2 рубля сто» [455], устрицы были привезены из Любека, а из Гамбурга доставлялись «хорошие морские раки [457]»; словом, в этом доме и в XVIII веке была тоже гастрономическая и винная торговля, которая сохранялась до последних дней, здесь помещался магазин Смурова. Вообще, мы должны отметить, что кабаки, бани, раз они были устроены, почти не переменяли своего места, и эти учреждения являются хорошими маяками для определения той или иной местности Петербурга.

Такие же винные погреба существовали и в двух других угловых домах, а в доме Каченовского в 1775 году [458] «С.-Петербургский купец Карл Генрих Шлиттер недалеко от своего винного погреба, посреди Большой Морской, а именно в поперечной улице в доме бригадира Каченовского, стоящем на левой стороне, на углу по Мойке, завел новоуказной гербер для иностранных и здешних, где имеют не токмо покои, убранные постелями и другими потребностями, но и кушанья разные, вина иностранные, пиво, вейную водку, чай, кофе и шоколад, также полпива и кушанья в помянутом доме продаются».

А в доме банщика Кентнера — впоследствии Олсуфьева — «Иоганн Христиан Паукер умеет делать разных моделей аглийские стулья, притом и другими материями крытые, также переплетеные из тонкой аглийской трости [459] и недавно сюда приехавший из-за моря жестяных дел мастер Франц Огерер делает как из белой и черной жести, так и на желтой меди всякую работу [460]» — чуть ли не первый стульный мастер и жестяник Петербурга жили в этом доме.

В 1761 году [461] банщик Кептнер помер, и дом его очень скоро перешел к Олсуфьеву. Первые сведения о принадлежности этого дома А. В. Олсуфьеву мы находим в 1763 году; в это время в доме Олсуфьева жил испанский посланник, который и уезжал на родину [462]: «Его превосходительство марки (т.-е. маркиз) д'Алмодовар, Гишпанский полномочный при здешнем дворе министр намерен вскоре отсюда отъехать: того ради имеющие какое требование до него или до его свиты могут явиться на Адмиралтейской стороне в доме его превосходительства господина тайного советника и кавалера Адама Васильевича Олсуфьева».

Судя по выкопировке 1753 года, участок ОлсуФьева был застроен вполне. Ворота на дворе были на Морской улице, по которой помещался и главный двухъэтажный дом, по Гороховой тянулась более низкая постройка в один этаж на погребах и, наконец, на границе смежного по Гороховой улице участка во дворе, были расположены по всей вероятности деревянные службы. В доме по Морской жил сам А. В. Олсуфьев, дом по Гороховой был занят отчасти многочисленными дворовыми, отчасти сдавался под частные квартиры; так в 1776 году [463], «Луи де Туксен, флота премьер лейтенант, отъезжает заграницу, живет в Морской в доме его высокопревосходительства тайного действительного советника сенатора и кавалера Адама Васильевича Олсуфьева». В этом же доме с 1765 по 1775 год, т.-е. в течение целого десятилетия, помещался ренсковый погреб, в котором продавались изделия Муринского водочного завода, — этот завод принадлежал графу Воронцову, и в нем деньгами участвовал и сам Олсуфьев, понятно, почему и была торговля в его доме. Содержатель погреба, какой-то «здешний купец Мидтендорф» уверял, что у него [464] «продается сделанная на здешних водочных заводах при Мурине вейновая водка, которая ни в чем не уступает Гданской, ящиками по 1 р. 50 к. за каждый штоф, а порознь каришневая, золотая водка ротофия по 2 р. да прочих сортов по 1 р. 60 к. каждый штоф».