Шпионы ХХ века: от царской охранки до ЦРУ и КГБ

Во время войны, когда секретные службы союзных стран шпионили за враждебными центральными державами, одна из союзных держав прикладывала значительные усилия по шпионажу за своими главными союзниками. Шпионажем занимались советский НКВД и ГРУ, а объектами их интереса были Британия и Соединенные Штаты.

Агенты, завербованные в Британии в тридцатых годах, в сороковых начали приносить немалую пользу. В британские спецслужбы сумели внедриться четверо из "Великолепной пятерки", начиная с Гая Бёрджесса. Экстравагантный Бёрджесс поступил в секцию D отделение SIS по саботажу и черной пропаганде — в 1939 году [32]. Бёрджесс готовил записи на немецком языке, в которых пропаганда шла вперемешку с музыкой для трансляции на территорию Германии перед войной и в самом ее начале.

Величайшим достижением Бёрджесса, по крайней мере с точки зрения НКВД, была его помощь Киму Филби, когда тот пытался поступить в SIS. Филби по окончании своей карьеры военного корреспондента "Таймс" безуспешно пытался поступить криптографом в британское Правительственное училище кодов и шифров. Но в конце концов благодаря помощи Бёрджесса оказался в секции D.

Вероятно, советские хозяева Филби рассматривали секцию D как стартовую площадку для дальнейшего продвижения, поскольку из этого уголка спецслужб особо интересных сведений поступить не могло. А вскоре исчезла и эта стартовая площадка, поскольку летом 1940 года секция D была поглощена новым Исполнительным комитетом специальных операций (Special Operations Executive, SOE). Вскоре Бёрджесс оказался и вовсе за воротами британских спецслужб, когда SOE выставил его за неподчинение. Филби назначили инструктором в училище SOE в Гемпшире.

После нападения фашистов на Советский Союз Филби, вероятно с подачи НКВД, попытался добиться назначения, более полезного для Советского Союза. Вскоре он получил работу в иберийской подсекции секции V (контрразведка) SIS; работодателей привлек его опыт репортера во время гражданской войны в Испании [33].

Зная о коммунистическом прошлом Филби, выдающийся историк Хью Тревор-Ропер, имевший в то время отношение к спецслужбам, был "ошарашен" тем, что Филби получил допуск, но в сентябре 1941 года Филби начал работать в секции V. И хотя секция располагалась вдали от штаб-квартиры SIS, зато находилась по соседству от реестра SIS. Вскоре Филби свел дружбу с главным архивариусом, в результате получив доступ не только к сведениям по Испании и Португалии, необходимым ему по работе, но и к широкому спектру прочей информации. Благодаря этому он смог передать своему советскому куратору два "первоисточника" по операциям SIS против Советского Союза. Филби было также поручено отыскивать сведения о британских планах заключения сепаратного мира с Германией и превращения антифашистской войны в антисоветскую.

В течение 1942–1943 годов глава секции V Феликс Каугилл расширил сферу ответственности Филби, включив в нее Северную Африку и Италию. За этим повышением последовало еще одно, когда Каугилл сделал Филби своим заместителем "по вопросам разведки". В 1944 году Филби отплатил Каугиллу весьма необычным способом. В начале этого года SIS решила восстановить секцию IX, старую антисоветскую секцию, "для изучения прошлых архивов о советской коммунистической деятельности". Каугилл, служивший главой довоенной секции IX, был явным кандидатом на роль руководителя этой секции. Когда в конце 1944 года внутри SIS стало известно, что К желает расширить полномочия секции, московский центр велел Филби через его куратора "пойти на все, буквально на все", чтобы пробиться на пост главы секции IX. Филби удалось подсидеть Каугилла и стать главой секции.

Но еще до того, как Филби пробился в SIS, Антони Блант сумел войти в МI5, поступив туда летом 1940 года. В течение первого года секретной службы Блант поставлял своему советскому куратору все возрастающий поток материалов. Блант предоставил ценную информацию о самой MI5 — ее внутренней структуре, ключевых официальных лицах и агентах. Наиболее важную непосредственную ценность представляли доставленные им весьма обширные разведданные по немецкому боевому составу и операциям. Подобные военные разведданные он получал не через MI5, а через Лео Лонга, бывшего студента Бланта, работавшего в MI14, анализируя силы и организацию немецкой армии.

Четвертым членом "Великолепной пятерки", внедрившимся в британские спецслужбы, был Джон Кернкросс. Примерно в течение года, начиная с лета 1942-го, Кернкросс служил в качестве агента НКВД в Правительственном училище кодов и шифров, где его первостепенной обязанностью был анализ перехваченных сигналов люфтваффе.

Наиболее ценный вклад Кернкросс сделал, по-видимому, летом 1943 года, под конец своего пребывания в GC&CS, перед самой Курской битвой, оказавшейся последним грандиозным немецким наступлением на Восточном фронте. 30 апреля 1943 года, основываясь на перехватах переговоров "Энигма" (Enigma), Британия послала в Москву предостережение о неминуемом ударе немцев по Курской Дуге, а также немецкие разведывательные оценки советских сил в данном регионе. Кернкросс же предоставил куда больше, нежели простое предостережение, основанное на перехватах. Он сообщил и о самих перехватах, и о позывных подразделений, обычно исключавшихся из выхолощенных данных, которые Британия передавала Советскому Союзу.

Наиболее ценными оказались перехваты, указывавшие диспозицию эскадрилий люфтваффе перед битвой. Из страха, что немецкое наступление начнется не позже 10 мая, Советы организовали превентивный налет 6 мая, направленный против 17 немецких аэродромов, отобранных на основе информации Кернкросса. В результате множество немецких самолетов было уничтожено на земле во время первых же налетов, а также последующих налетов 7 и 8 мая. Трехдневная авиационная операция считается величайшей советской авиационной кампанией времен Второй мировой войны. 1400 воздушных боев привели к уничтожению более 500 немецких самолетов, а Советскому Союзу обошлись в 122 самолета.

Возможно, перед вступлением в GC&CS Кернкросс предоставил первые разведданные об американской и британской ядерных программах — проекте "Манхэттен" (Manhattan Project) и "Трубные сплавы" (Tube Alloys). В октябре 1940 года, пока Кернкросс служил личным секретарем председателя Британского научно-консультативного комитета лорда Ханки, в комитете происходила затяжная дискуссия по поводу американской и британской программ. Кроме того, осенью 1941 года, когда Кернкросс все еще работал на него, Ханки служил в консультативной комиссии "Tube Alloys".

Нет никаких сомнений, что Дональд Маклин осенью 1941 года поставлял Советам сведения о британской программе. 25 сентября 1941 года, опираясь на информацию о совещании комитета "Tube Alloys", предоставленную Маклином, резидент НКВД в Лондоне доложил в Москву, что британские ученые уверены в возможности создания урановой бомбы в течение двух лет и что разработка бомбы — самый приоритетный британский проект.

За донесениями Кернкросса и Маклина последовало письмо Сталину, написанное молодым советским физиком, лейтенантом авиации Г. Н. Флеровым. Изучая американские и британские научные журналы, Флеров отметил резкое снижение числа публикаций о ядерном распаде. Его вывод, впоследствии подтвердившийся, гласил, что ядерные исследования перешли под эгиду военных, окружены покровом секретности, и Соединенные Штаты пытаются создать атомную бомбу. Написав советскому диктатору о своих выводах, Флеров добавил, что "надо создавать урановую бомбу, не теряя ни секунды".

Неизвестно, оказало ли письмо Флерова какое-либо влияние, но Советы начали постройку собственной бомбы, попутно собирая все разведданные, какие им удавалось, о разработках США и Британии. Первым и, вероятно, важнейшим советским атомным шпионом был Клаус Фухз — ученый-атомщик, эмигрировавший из Германии в Англию в 1933 году. Весной 1941 года к Фухзу обратился профессор математической физики Бирмингемского университета Рудольф Пайерлз, еще один немецкий ученый-беженец, затеяв разговор о возможности участия в "военной работе особого рода" в Бирмингеме.