Полная история рыцарских орденов

Уже наши лошади страдали от голода, так как прошли много дней без овса и почти без травы; уже не хватало продовольствия людям, которые брели в течение двадцати дней, в то время как жаждущие крови турки окружали нас, подобных жертвенным животным. Магистр Ордена Храма сеньор Эврар де Бар, почитаемый за свою веру и ценный пример для войска, и его братья следили за своими собственными лошадьми и поклажей и, насколько могли, храбро защищали поклажу и лошадей других. Король, который любил их и охотно подражал их примеру, пожелал, чтобы все войско держалось их и чтобы наше духовное единство укрепило слабых. Наконец, по общему согласию, решили держаться в этой опасности по-братски, все вместе. Все, богатые и бедные, дали слово, что не сбегут из лагеря и во всем будут повиноваться магистру, которого им пошлют. Потом таковым избрали командира по имени Жильбер и определили ему пятьдесят рыцарей в качестве соратников… Все войско слушалось его приказов, и мы радовались, спускаясь в безопасности с гор, избавленные от любого нападения врага…»

Увы, несмотря на чудесное избавление, этот Крестовый поход захлебнулся. Однако Людовик VII никогда не забывал об оказанной ему помощи. «Мы не видим, не можем себе представить, как бы смогли прожить хотя бы миг в этих краях без их помощи и их участия, — писал он. — Мы никогда не испытывали недостатка в этой помощи, начиная с первого дня нашего прибытия и до сего момента, когда сии письма нас покидают, и они продолжают выказывать себя все более услужливыми…»

За всю историю Ордена не было случая, чтобы тамплиер бежал с поля боя. Попав в плен, рыцари с презрением смотрели в лицо своим врагам. Шевалье Одон де Сент-Аман — лишь один из тех, кто умер в неволе, отказавшись заплатить выкуп. Его слова о том, что «тамплиер может предложить в качестве выкупа лишь свой боевой пояс», повергли его мучителей в настоящий ужас.

Жак де Витри писал: «…Они в одиночку способны были выступить против тысячи, а вдвоем могли преследовать десять тысяч». Не случайно сам султан Саладдин поклялся: «Я очищу землю от этих поганых орденов». А слово его было крепкое — за отвагу и своеобразное благородство султана уважали даже франки. Когда однажды Саладдин вошел во взятый им город, бедная христианка, у которой отобрали сына, бросилась к ногам султана. Властитель выслушал ее, а затем, поставив ногу на шею лошади, заявил, что не сдвинется с места, пока ребенка не найдут. Эмиры исполнили его повеление, и сын был возвращен матери на глазах победителя… Не зря миннезингер Вольфрам фон Эшенбах воспел его как человека, равного в своих добродетелях истинным христианам…

Таков был человек, во всеуслышание объявивший рыцарскую братию «врагом номер один». И право, ему было за что их ненавидеть. Ни одна крупная битва того времени не обходилась без участия тамплиеров.

…В 1153 году король Иерусалима Болдуин III выступил на Аскалон — город Астарты, финикийской богини любви… Когда-то сюда, убив тридцать филистимлян, ушел из Тимнафа Самсон. Здесь, среди кипарисов и гранатовых деревьев, родился будущий царь Ирод. Пророки разных лет неоднократно предсказывали городу печальную участь — и не ошиблись. Горлицы, спутницы Астарты, и доселе оглашают своим воркованием дикие сады в песчаных впадинах крепостных развалин….

Но все это случится позже. А пока город — в руках неверных. Иерусалимский король Болдуин готовится к походу. Южнее Аскалона по его приказу возводится замок Газа. «…Они взяли часть этой земли, заложили там фундаменты и возвели тяжелые и крепкие башни, высокие и толстые стены, отвесные и глубокие рвы; превосходно был построен сей замок, и всё это — по общему совету тамплиеров, ибо тогда в этом ордене доставало братьев, бывших добрыми рыцарями и достойными мужами. И, заполучив его, они прекрасно охраняли замок. Много неприятностей доставили они оттуда жителям Аскалона…» Египетский город оказался в кольце оборонительных укреплений христиан. Он тоже являл собой крепость — непробиваемое кольцо стен, за которыми жили одни лишь воины.

Армия крестоносцев выступила весной. Во главе ее шел патриарх Фульхерий, зажав в руках древо Животворящего Креста… Пять месяцев длилась осада Аксалона, когда на помощь к египтянам явились семьдесят новых кораблей. Жестокая морская битва фактически уничтожила истощенный долгими баталиями флот франков.

Но, видимо, само небо было в тот год на стороне рыцарей. Для атак на город ими была изготовлена огромная подвижная башня, больше похожая на крепость. Желая уничтожить опасную помеху, египтяне набросали вокруг нее огромное количество дров, облили маслом, обложили серой и подожгли. О, чудо — ветер, дувший с востока, развернул пламя и понес на город!

Пожар, длившийся день и ночь, раскалил каменные стены — и на рассвете они разрушились в прах.

«…Великий шум произвело сие разрушение, такой, что подскочило все войско, и все бросились к оружию, чтобы войти в город через этот пролом в стене. Но Великий магистр Ордена Храма Бернар де Тремеле со своими тамплиерами намного опередил других и оказался у этого пролома, дабы никто, кроме его братьев, туда не вошел. А поступил он так, чтобы захватить побольше добычи в городе. Ибо обычай сей тогда был распространен в Заморской земле, чтобы придать отваги смелым действиям из-за вожделения: когда крепость бралась силой, каждый вступающий в нее мог получить для себя и своих наследников все, что он захватит у врага. Но в городе Аскалоне было столько ценностей и прочей добычи, что все, кто был снаружи, если бы им удалось, могли бы обогатиться сообразно тому, кем был каждый. Случается много раз, что дела, начатые с дурными намерениями, не приводят к доброму концу, и сие было здесь хорошо доказано. Ибо в город проникло сорок тамплиеров, а прочие обороняли брешь в стене, за ними никто не последовал. Турки, которые поначалу были ошеломлены, увидели, что за теми, кто был внутри, никто не идет. Итак, они воспряли духом и бросились на них со всех сторон. Тамплиеры, которых была лишь горстка, не смогли защититься и, таким образом, были перебиты. Когда турки, которые уже отчаялись, услыхали об этом деле, они осмелели и приободрились из-за этого происшествия; тогда они стали сбегаться все вместе к узкому проходу в стене и защищать вход. Они поспешно подтащили к пролому большие балки и брусья всех пород дерева, которых у них было достаточно; таким образом, вскоре проход в стене был так хорошо заделан, что никто не мог туда войти… Потом они схватили тех тамплиеров, которых убили, и повесили их всех на веревках на стенах пред войском.

Франки пали духом и начали подумывать о том, чтобы прекратить осаду города. Но патриарх Фульхерий и епископы посоветовали войску вступить вновь в битву, и их мнение было уважено. На другой день битва возобновилась и длилась весь день, обе стороны действовали с большим оживлением, но потери мусульман оказались значительнее. Предложено было перемирие для погребения убитых. Во время перемирия жители Аскалона приняли решение сдать город христианам и выбрали послов к Иерусалимскому королю. Когда послы сообщили вождям латинян о желании сдать им город, те, уже потерявшие надежду на овладение Аскалоном, с радостью согласились на условия мусульман. Жителям Аскалона дано было три дня, чтобы выселиться оттуда со всем своим имуществом, но они не дождались и третьего дня…»

Франки, считавшие взятие города истинным чудом, 19 августа священной процессией вошли в Аскалон. А рассказ о героической гибели сорока тамплиеров еще долго передавался из уст в уста, как когда-то история подвига трехсот спартанцев…

В течение всего XII века отважные храмовники безраздельно царили на полях сражений в Палестине. А потом наступило роковое жаркое лето 87-го, когда, безрассудно решив атаковать сарацин у Рогов Хаттина, тамплиеры потерпели крупное поражение.

…Полученное крестоносцами известие было нерадостным — проклятый Саладдин с многотысячным войском перешел Иордан и взял город Тивериаду. Лишь цитадель, гарнизоном которой командовала Эшива, принцесса Галилейская, жена графа Раймонда III Триполийского, по-прежнему отчаянно сопротивлялась ненавистным сарацинам. В ставке воникло смятение: Прекрасная Дама бьется с кровожадными магометянами на берегах озера, по водам которого ходил, яко посуху, Спаситель… Хронист пишет: «Рыцарские чувства воинов воспылали при мысли о сей доблестной даме, из последних сил удерживающей крепость у священного озера. Но встал граф Раймонд, сказавший, что было бы непростительной ошибкой оставить лагерь и выступить в поход на июльской жаре по голой выжженной земле. Тверия — его город, сказал он, и графиня Эшива — его жена, но лучше утратить Тверию и ее защитников, нежели все королевство Иерусалимское».