Мир истории: Русские земли в XIII-XV веках

Мамай, получив известие о разгроме Бегичевой рати, собрал все тумены, что случились под рукой, и помчал изгоном в набег. Он сжег Переяславль-Рязанский, князь Олег едва успел с дружиной ускакать за Оку под защиту московских копий. Мамай дошел до Оки.

Источники не сообщают, что его остановило на границе Московского княжества. Очевидно, мы вправе сделать вывод: увидев на другом берегу реки, под Коломной или под Серпуховом, новой крепостью на Оке, московское войско, Мамай понял, что теперь на Русь надо поднимать всю Орду…

Можно было ожидать нашествия всей Орды на Русь весной или летом 1379 года. Москва держала войска, собранные в кулак. Дмитрий Иванович загородил Оку. Но Орда в 1379 году в поход на Русь не двинулась. Урок на Воже был принят. Мамай начал собирать силы, которые могли бы численным превосходством подавить Русь.

К 1379 году оставалсь немало нерешенных проблем в Орде. В новую фазу вступала борьба за власть: если ранее Мамай прикрывался ханами-марионетками, то теперь он сделал ставку на провозглашение себя ханом, по русским летописям «царем царей». Последний хан, именем которого правил Мамай, был как будто бы Тулугбек. Во всяком случае, из его рук был получен последний ярлык русскому митрополиту. С 1379 года и его имя начисто исчезает из источников.

До сих пор исследователи обстановки в Орде в предкуликовский период не пришли к окончательному выводу, провозгласил ли себя Мамай ханом или так и не решился нарушить традицию, по которой ханом мог быть только прямой потомок Чингисхана. В какой-то мере основанием для предположения, что Мамай все же решился на захват ханского престола, может служить лишь указание в Никоновской летописи: «И не к тому уже нарицашеся князь Мамай, но от всех сущих его нарицашеся великий царь Мамай».

Это сообщение косвенно подтверждается в Новгородской IV летописи, где содержится насмешка над его притязанием называться царем.

Назвался ли Мамай ханом или нет, но именно 1379–1380 годы могут считаться апогеем его могущества. Все правобережье Волги, Донские степи, Предкавказье и Крым целиком находились под рукой Мамая. Со столь огромной территории ордынских кочевий он мог собрать значительное по численности войско, отлично подготовленное к конному бою. Однако рассчитывать только на перевес в коннице Мамай после битвы на Воже не мог. Источники единогласно указывают, что, собрав под свой бунчук Орду, народности Предкавказья, хорезмских тяжеловооруженных всадников, Мамай нанял генуэзскую пехоту (в летописях — фрягов).

Это не в меньшей степени, чем описание сходящихся пеших фаланг в «Сказании о Мамаевом побоище», показывает, что сила Москвы заключалась в пеших полках. Генуэзская пехота нужна была Мамаю для пешего боя, значительно увеличить численность войска наемники не могли.

Что же собой являла генуэзская пехота в XIV столетии?

Вспомним, что европейские хроники указывают на генуэзских арбалетчиков в рядах французских рыцарей в битве при Куртрэ. Генуэзские арбалетчики понадобились и Мамаю против русских стрелков, вооруженных арбалетами. В генуэзскую пехоту в конце XIV столетия входили и копейщики, вооруженные длинными копьями. Вот откуда и в Орде пеший строй в кульминационный момент Куликовской битвы.

Пока собиралось войско, Мамай вел дипломатическую подготовку похода. Он озаботился, чтобы расколоть Русь. Именно к 1379 году относится странная история с Иваном Вельяминовым, уже известным нам перебежчиком из Москвы к Михаилу тверскому.

Мамай отправил Ивана Вельяминова на Русь с тайной миссией, содержание которой источники до нас не донесли. Можно предположить, что он шел послом к Михаилу тверскому призвать его к выступлению против Москвы. Однако это вызывает сомнение. Если бы Михаил имел силы выступить против Москвы, ему не нужны были бы послы от Мамая. Скорее Иван Вельяминов был направлен Мамаем к Владимиру Андреевичу, князю серпуховскому, чтобы внести раскол в братский союз московских князей. На эту мысль наводит то обстоятельство, что посол Мамая был схвачен в районе Серпухова.

Но Мамай не ограничился этой интригой. Наибольшие надежды он возлагал на вражду литовского князя Ягайла к Москве и на затруднительное положение Олега рязанского.

Соперничество за сосредоточение русских земель между Великим Литовско-Русским княжеством и Москвой со смертью Ольгерда не прекратилось. Литовский дом Гедиминовичей еще долго спорил с родом Ивана Калиты за первенство в русских княжествах, но именно накануне Куликовской битвы для Дмитрия Ивановича сложилась благоприятная обстановка. Ягайло был ослаблен борьбой с братьями за отцовское наследство. Однако соглашение с Мамаем о совместном выступлении против Москвы было достигнуто. Активно велись переговоры Мамая и с Олегом рязанским.

Вопрос о позиции рязанского князя Олега накануне Куликовской битвы оказался весьма запутанным. Летописи, как и памятники Куликовского цикла, склонны обвинять его в отходе от общерусского дела. Есть, однако, некоторые основания считать, что литераторы-публицисты того времени несколько сгустили краски. «Геополитическое» положение этого княжества на литовско-московско-ордынском пограничье было настолько сложным и ответственным, что князь Олег не мог открыто выступать против Орды, не мог и заключить явный союз с Москвой. Рязанский князь, видимо, вынужден был занимать позицию нейтралитета в намечавшемся ордыно-московском конфликте, но нейтралитета с элементами дружественного расположения к московскому княжескому дому, к задаче ослабления власти Орды над русскими землями.

Прежде всего следует заметить, что слово «измена» здесь вообще неприменимо. Олег рязанский по статусу русских земель того времени был суверенным государем независимого от Москвы государства. Как суверенный государь, он прежде всего должен был заботиться о благополучии и безопасности своего государства.

Вместе с тем Олега рязанского мы меньше, чем кого-либо другого из русских князей, можем заподозрить в симпатиях к Орде. На протяжении XIV столетия Рязанская земля чаще всего страдала от ордынского соседства, от ордынских нашествий и грабительских набегов.

Вспомним обстановку, что сложилась накануне Батыева нашествия. Великий владимирский князь Юрий Всеволодович не решился вывести свои войска в рязанское предполье и тем самым оставил Рязань один на один со всеми силами Батыя.

Как же быть Олегу рязанскому, если Дмитрий Иванович решил бы встречать Мамаево нашествие на Оке, за спиной Рязани? И князю, и каждому рязанцу известно, что первый удар Орды придется по Рязанской земле: будут сожжены дотла ее города и селения, расхищены хлеба, уничтожены или угнаны в полон жители. Уйти? Куда? В лесах не укрыться. Уйти на Московскую землю, бросить нажитое, родные места? А принесет ли это спасение?

Ни у одного рязанца не могло быть уверенности, что Москва устоит под ударом Орды. Поднять всю землю в отступ невозможно. Увести дружину за Оку к Москве? Да кто бы выпустил ее с Рязанской земли, уцелел бы Олег, не пал бы он от руки дружинников за предательство?

Только при одном условии Олег мог не выступать на стороне Мамая против Москвы: если бы московское войско встретило ордынское нашествие за пределами Рязанской земли.

Орда еще не тронулась, Мамай собирает несметное войско, Дмитрий Иванович сидит в Москве и тоже не трогается в поход. Идет подготовка к схватке. Мог ли Олег рязанский в этом предгрозовом затишье открыть свои симпатии к Москве и отказать Мамаю в союзе с Ордой?

Всего лишь двумя-тремя туменами Мамай мог нанести упреждающий удар и разорить Рязанскую землю быстрым набегом. В этой обстановке у Олега Рязанского была только одна возможность: вести тонкую дипломатическую игру с Ордой в ожидании, как будут развиваться события.