Восхождение Запада. История человеческого сообщества

Несомненно, развитие Древнееврейского царства было уникальным в некоторых аспектах; безусловно, эволюция пророческой религии не имеет аналогов. Но такие соседние государства, как Дамаск, Тир, Хамат, Алеппо и Кархемыш, похоже, прошли более-менее похожий путь от племенных групп или локальных городов-государств до маленьких царств. Политическое развитие в период железного века походило на процессы в Шумере и Аккаде в III и II тыс. до н. э. Но теперь это развитие шло гораздо быстрее: уже были известны готовые удобные модели цивилизованной администрации в таких государствах, как Египет и Вавилон, которые, даже находясь в упадке, продолжали поражать воображение. Честолюбивые и энергичные цари всегда имели наготове образцы цивилизованной системы правления. Было легче заимствовать элементы бюрократической системы Хаммурапи, чем изобретать собственную, так что одно поколение могло достичь степени политической интеграции, сравнимой с той, которой Древняя Месопотамия достигла только после тысячелетнего развития.

Политическая консолидация и бюрократизация, конечно, не остановились с появлением ряда централизованных, но небольших по территории государств на Среднем Востоке. Напротив, военно-политическое давление, которое раньше благоприятствовало централизованной царской администрации, продолжало действовать, причем на еще большем географическом пространстве. Ассирийское государство стало огромной по территории империей, чья административная интеграция была под стать, а то и превосходила в некоторых аспектах достижения Хаммурапи.

Со времен Тиглатпаласара III (745-727 гг. до н. э.) территория, на которую распространялось ассирийское влияние, была разделена на искусственно созданные провинции под управлением царских чиновников, осуществлявших сбор налогов, мобилизацию людских ресурсов на военную службу и государственные строительные работы, разбиравших судебные тяжбы и поддерживавших постоянную связь с царским двором. На окраинах империи, где было труднее насадить центральную власть, ассирийцы превратили местных правителей в своих вассалов, но стремились, как это наблюдалось позже в Римской империи, превратить вассально зависимые государства раньше или позже в обычные провинции.

Как и подобало наследникам древней вавилонской культуры, ассирийцы рано развили основы письменного права. Некоторые ассирийские законы явно опирались на известный Кодекс Хаммурапи, другие отражали более грубые и простые условия и отношения. Эти законы, похоже, действовали во всех провинциях империи, создавая таким образом общую правовую систему в существенной части Среднего Востока. Хотя в зависимых государствах местные законы продолжали применяться во всем их разнообразии.

Другим важным связующим элементом в Ассирийской империи была торговля. Сами ассирийцы не были очень активными купцами. Во внутренней торговле доминировали арамеи, а в морской — финикийцы. Совершенно ясно, что даже неидеальное умиротворение огромного цивилизованного региона способствовало коммерции, так же как и, по-видимому, расширение действия ассирийских законов на большую часть империи. Но важнее было то, что ассирийцы создали дорожную систему, сперва предназначенную для военных нужд. В некоторых местах эти дороги были вымощены камнем и достаточно широки, чтобы по ним могли двигаться колесницы; а поскольку перемещение армий по сути своей не отличается от перемещения товаров, важным результатом создания таких дорог стало значительное облегчение дальних перевозок и развитие торговли.

Постоянную опасность для усилий ассирийских монархов по поддержанию стабильности в империи представляли восстания в провинциях. Способность ассирийцев внушать страх, которой они так кичились во многих царских надписях, не исключала такой опасности или даже усиливала ее, поскольку восставшие, решившись на борьбу, сопротивлялись отчаянно. Однако два административных механизма, которые ассирийцы использовали для предотвращения успешных восстаний, имели важные последствия для истории Среднего Востока. Первый заключался в создании военизированных поселений среди склонных к неповиновению народов. Такие поселения сначала, вероятно, организовывались из нуждавшихся в земле ассирийских крестьян. Но прежде чем империя достигла вершины своего могущества, излишек исконно ассирийских земледельцев для основания таких поселений истощился. В результате население новых военизированных колоний стало смесью разных народов, что привело к тесным контактам различных культурных тенденций. Второй предупредительной мерой, используемой ассирийцами, стало полное переселение мятежных народов из их родных земель в отдаленные части империи. Такие переселения становились глубоким потрясением для традиционных социальных моделей и гарантировали смешение народов и традиций в масштабе, много большем, чем это могло быть достигнуто в любом другом случае.

Такая политика, наряду с многоязычным характером ассирийской армии, ростом торговли и распространением арамейского языка и письменности в качестве «лингва франка» ускорила развитие космополитической культуры Среднего Востока. Эта культура многое черпала из многообразных местных традиций, но одновременно в большей или в меньшей степени приводила местные отличия к некоему общему знаменателю. Этот зарождавшийся космополитизм был, возможно, наиболее устойчивым достижением Ассирийской империи, хотя административная и военная структура, в пределах которой происходило развитие культуры, сама по себе тоже была значительным достижением, дав более поздним империям Среднего Востока и Средиземноморья убедительные модели для строительства собственных систем управления [203].

Персы извлекли огромную пользу из применения ассирийских методов государственного управления, однако только в царствование Дария Великого (522-486 гг. до н. э.) персидская правительственная структура приобрела устойчивую форму. У Кира и Камбиза было слишком мало времени на что-либо, кроме войны, и они не установили систему единообразного правления на завоеванных территориях. Более того, Кир позаботился о восстановлении местных религиозных культов, попранных его ассирийскими имперскими предшественниками. Возможно, его успехи во многом опирались на такую политику, которая позволила ему выступить освободителем не только евреев, которых он избавил от вавилонского плена, но также и других народов.

Вскоре логика империи подтолкнула персов к возвращению ассирийских методов. Дарий, чьи наследственные права на трон были спорными, не мог основывать свою власть лишь на традиционной роли военного вождя, как это стремились делать Кир или его сын Камбиз [204]. Наоборот, он создал постоянную бюрократию, ввел в армии единообразную иерархию и издал свод законов. При этом он напрямую заимствовал из вавилонского и ассирийского наследия. Тем не менее Дарий ввел одно значительное улучшение — он время от времени посылал специальных инспекторов («царево око»), которые докладывали о состоянии дел в провинциях, а также о преданности и компетентности местных чиновников [205].

К концу царствования Дария, а особенно во времена правления его сына и наследника Ксеркса (486-465 гг. до н. э.), персидским царям еще больше пришлось черпать из ассирийского опыта. Политика Кира, дававшая широкую автономию храмовым жрецам и другим политико-религиозным институтам, предлагала готовый инструмент власти и фокусировала недовольство, которое честолюбивые местные лидеры могли использовать для организации мятежа. В последние годы царствования Дария восстал Египет, а вслед за ним — Вавилон. Ксеркс отомстил разрушением великого храма Мардука и разогнал его жрецов, издавна служивших залогом сохранения древней вавилонской цивилизации. Подобное же драматическое наказание постигло Египет лишь после восстания 343 г. до н. э., когда персы полностью разграбили все главные храмы этой древней земли и разогнали их жрецов.