История боевого фехтования

Запорожские казаки и татары старались не принимать лобовую атаку таких отрядов, понимая, что схватка обречена напревал, и вились вокруг гусар, стараясь достать их стрелами и пулями, поражая в первую очередь лошадей. Если у тяжелой кавалерии в этот момент не было прикрытия из легких всадников, то ей приходилось туго. Но, даже рассеявшись, гусары были способны вести индивидуальные поединки. Их вооружение: два седельных пистолета, сабля, кончар или палаш и чекан вполне позволяли это.

Слава польских шляхтичей, как отличных рубак распространилась далеко за пределы страны.

Кроме гусар у поляков существовали другие виды средней и легкой кавалерии. Прежде всего, это казаки, набираемые как в самой Польше, так и среди литовцев, украинцев, молдаван… Тактика этих всадников была рассчитана на рассыпной бой с активным использованием луков и огнестрельного оружия. Но иногда они атаковали и строем. На той же картине «Битва при Кирхольме» ясно видно, как польская казачья конница атакует в плотном строю с пиками на перевес — «батованием». В этом случае первые шеренги строя состояли из всадников, защищенных кольчугами.

Были в польской армии и драгунские полки, укомплектованные казаками с подвластных Польше территорий, но их боевая выучка и дисциплина были не столь высоки. Например, в бою у Желтых вод (1648 г.) драгуны перешли на сторону запорожцев, а под Корсунем (1648 г.) в урочище Кривая Балка, даже не приняв сражения, бросились под прикрытие обоза.

Наемную конницу составляли немецкие рейтарские полки и легкие татарские, молдавские, трансильванские, литовские всадники.

26. РУССКИЕ

Можно предположить, что русские стрелецкие пешие полки, сформированные в 1550 г., приняли ту же манеру боя, что и турки.

Из современных исследований по этому вопросу достойна внимания статья Р. Паласиоса-Фернадеса «Московские стрельцы. „Непременные войска“ русского государства XVII века», опубликованная в журнале «Цейхгауз» (N 1 за 1991 г.).

Автор рассказывает об истории стрелецких полков, их обмундировании и вооружении, но абсолютно не касается тактики. Как же на самом деле воевали пешие стрельцы? Никаких сведений по этому вопросу не сохранилось. Р. Паласиос-Фернандес, основываясь на воспоминаниях и рисунках иностранцев, сделал вывод:

«Хотя стрельцов иногда и вооружали копьями, действовать ими они не умели, и даже категории такой — „копейщик“ — среди стрельцов не было до 1690-х гг.».

Но как могли стрельцы, вооруженные только пищалью, бердышом и саблей на равных воевать с первоклассной пехотой немцев, поляков, венгров и шведов в Ливонскую войну (1558-1583 гг.) и Шведскую (1590 — 1593 гг.)? По всей Европе гремела слава этих пехотинцев, делавших первостепенный упор в рукопашной схватке на копейный удар. Разве смогли бы русские стрельцы, имея такое вооружение, выстоять в полевом бою против фаланги, ощетинившейся пиками, и с флангов прикрытой мушкетерами? Холодное оружие стрельцов было слишком коротко против пик, а отсутствие у них доспехов и щитов вообще сводило шансы победить в бою на нет.

Не верится, что русское командование, создавая национальную пехоту, не знало о том, что происходило в это время на полях сражений Европы и какие методы боя использовались другими армиями. Логично предположить, что русские стрельцы были знакомы с тактикой европейцев и турок. Стрелецкие полки также делились на копейщиков (пикинеров) и «пищальников» (мушкетеров). Наличие бердышей у русских стрелков делало их очень опасными в рукопашном бою с мушкетерами. Пока пикинерные фаланги были заняты боем, стрельцы-"пищальники" охватывали фланги копейной фаланги противника и, уничтожив мушкетеров, атаковали тыл пикинеров.

Что касается воспоминаний иностранцев, то они просто не считали нужным упоминать о роде войск, привычном для всей Европы — пикинерах. Их больше волновало стрелковое искусство русских, актуальное для европейца того времени.

Конные стрелецкие части, вероятно, выполняли функции европейских драгун.

Мнение о рукопашном бое русской пехоты в Северной войне у современных читателей во многом сложилось под влиянием романа А. Толстого «Петр I». У А. Толстого в романе есть следующие строки:

«Видел только широкие спины преображенцев, работающих штыками, как вилами — по-мужицки…»

"В большинстве случаев одетые в мундиры русские мужики действовали фузеей как рогатиной или вилами. Именно так начал формироваться русский стиль штыкового боя, который позже неприятно поражал врагов.

При этом не была забыта и техника владения шпагой. 25 августа 1713 г. под Штеттином русский отряд из ста гренадеров и трехсот мушкетеров захватил отдельно стоящие укрепления Стерншанц. Солдаты атаковали с одними шпагами, без ружей.

Лишь в боях с турецкими янычарами русская пехота не могла еще полностью полагаться на свои штыки; в этих случаях вновь использовались рогатки" (73).

В русской регулярной пехоте, созданной Петром I, в большинстве случаев, применялся четырехшереножный строй (иногда практиковался 8-, 6— и З-шереножный). В «Учреждении к бою»…, написанном Петром в 1708 г., о таком построении сказано следующее:

«…Первой шеренге никогда не стрелять без нужды, но, примкнув багинеты (или штыки — В. Т.), ружье держать, також в оной чрез человека пикинерам быть и оных владению пики обучать; трем же шеренгам, переменяючьсь, стрелять с плеча, — а не с караулу, которое зело конфузит, — того накрепко смотреть офицерам, чтоб третьей шеренге в ту пору приказывать палить, когда уже задняя конечно набита» (30).

Это было уже более определенное наставление, чем ранее существовавшее «Краткое обыкновенное учение», где вкратце описывались рекомендуемые уколы багинетом для индивидуального боя. Рукопашный бой в строю — это другое явление. Разумеется и личное мастерство играет в нем роль, но здесь масса давит массу и побеждает та сторона, у которой больше слаженности в действиях и стремления к победе.

Первые бои периода 1700— 1706 гг., видимо, показали слабую подготовку русской пехоты в рукопашном бою и, начиная с 1707 г., Петр ввел в армии пикинеров, ранее им упраздненных. Стоявшие в первой шеренге через одного с мушкетерами, они намного усиливали удар «белым» оружием; вторая и третья шеренги действовали по шведскому образцу, четвертой же оставалось только создавать давление на передние ряды и, в случае убыли передовых солдат, заменять их.

До 1716 г. в русской армии не применяли построения «каре» для отражения атак конницы (исключением был, разве что, Прутский поход 171 1 г.), и поэтому, чтобы отбить натиск шведских драгун или рейтар, первая шеренга в батальоне, состоящая из мушкетеров и пикинеров, становилась на колено, при этом пики втыкали в землю, а мушкеты упирали в нее, наклонив их на уровне конской груди и живота. Три следующих ряда действовали стоя, по уже известному принципу. Разумеется, четвертая шеренга при этом могла пустить в дело штыки только в том случае, если всадникам удавалось врубиться в строй. Такой же боевой порядок применялся и при стрельбе, но как только пехота противника оказывалась на расстоянии достаточном для штыковой атаки, первая шеренга поднималась, и вся колонна контратаковала бегом, потому что принимать натиск шведских пехотинцев стоя, а тем более — преклонив колено, было чрезвычайно опасно.

Русские драгуны имели слишком слабую подготовку, чтобы действовать в конном строю. Плохим был и конский состав полка, что сильно влияло на результаты атак. Почти во всех сражениях Северной войны драгуны, действуя верхом, проигрывали единоборство со шведской кавалерией и пехотой. Поэтому очень часто практиковалось спешивание, после чего драгуны сражались в качестве пехотинцев. И тогда они уже могли достойно показать себя, как в сражениях при Калише (1706 г.), Добром (или Раевкой) (1708 г.), Лесной (1708 г.). Тактика пешего боя драгун практически ничем не отличалась от пехотной.

Кроме регулярной конницы, в русской армии был большой процент иррегулярной кавалерии: калмыков, ногайцев, казаков… и даже венгров, примкнувших к русским после поражения восстания Ференца Ракоци против австрийцев.